- Зачем ты это сделала?

Саня вздрогнула.

- Понимаешь, жалко картину. Ведь она пропадёт где-нибудь на базаре. А так мы её спасём, отдадим в музей, и люди будут приходить и смотреть на неё. Картина очень красивая и грустная, и людям будет становиться легко на душе, они полюбят красоту, станут добрее, понял? Ты же не скажешь про меня дяде Грише, правда?

- Понял. Ладно уж, не скажу.

На следующее утро в бригаде поднялся переполох: картина исчезла. Все подозревали друг друга, дело дошло чуть ли не до драки. Дядя Гриша обыскал всё вокруг, перетряхнул вещи каждого члена бригады, но картины так и не нашёл. Больше всех переживал, конечно, Максим - ведь он лишился обещанной премии.

Витёк молча собрался на работу. Дети шли по улицам Москвы в сторону ВДНХ, и Саня поняла: с сегодняшнего дня у неё появился новый друг. И ничего, что ему всего только шесть лет - зато он человек самостоятельный и надёжный.

7. Снова дома!

Всего Саня прожила на стройке три дня - первый день отдыхала и присматривалась к новой жизни, а вторые два дня с утра до вечера работала вместе с Витьком у входа на ВДНХ. Наконец она решила, что теперь Амалия с сообщниками вряд ли продолжают её искать в Москве, скорее всего, они уже улетели к себе в Ханой. Значит, можно, не опасаясь, ходить по улицам и попытаться связаться с папой. Однако делать это в Москве всё-таки было опасно: даже если Амалия и уехала, ведь милиция, наверняка, продолжает повсюду разыскивать пропавшую девочку, значит, в этом городе обратиться в милицию невозможно. Надо любой ценой добраться до какого-нибудь другого места, а там уж будет видно, как поступить.

Витёк взялся сопровождать Саню. Он хотел сам лично убедиться в том, что план Синеглазки удался, и она смогла спасти картину. В день побега дети тайком прихватили картину с крыши и отправились как будто бы на ВДНХ. На самом же деле, они решили выйти на шоссе и голосовать до тех пор, пока какая-нибудь товарная фура не согласится бесплатно подбросить их до ближайшего города, всё равно какого, лишь бы это была уже не Москва. Сегодня Саня снова была в своей хорошенькой зимней курточке, потому что не сомневалась: если она накинет сверху свою вчерашнюю грязную маскировочную хламиду, то вряд ли тогда какой-нибудь водитель захочет подвезти её на своей машине.

Шоссе грохотало и содрогалось от сплошного потока машин, мчавшихся несколькими рядами в обоих направлениях. Над дорогой висел синий вонючий выхлопной дым. Саня уже устала стоять с поднятой рукой - никто не обращал никакого внимания на двух детей на обочине. Временами Витёк сменял её на посту, но результат был точно таким же.

Пока они стояли рядом на дороге, Саня рассказала малышу всю свою историю. Теперь он уже знал, что больше всего на свете Синеглазка боится чёрной машины с затемнёнными стёклами, в которой сидят Амалия и её двое сообщников, мечтающих схватить девочку и увезти в рабство в далёкий Вьетнам.

Дети замёрзли и проголодались. Они уже потеряли всякую надежду, что кто-нибудь из взрослых сжалится над ними, как вдруг рядом завизжали тормоза. И ...о ужас! Это и была как раз та самая чёрная машина с затемнёнными стёклами. Саня стояла оцепенев, крепко прижимая к себе пакет с бесценной картиной. Она видела, что дверца открылась и оттуда со злобной ухмылкой выходит тот самый дядька, который крепко держал её в машине в день похищения.

Надо было бежать, но от страха девочка как будто окаменела и не могла сделать ни шага. И тут Витёк, который мгновенно всё понял, вдруг сжался в комок и ринулся под ноги злодею. Мужчина, не ожидавший ничего подобного, споткнулся о тельце ребёнка и неуклюже плюхнулся на асфальт. Саня как будто проснулась: она бросилась бежать подальше от машины, от двух злодеев и Амалии, которые всё-таки сумели её найти в таком громадном городе как Москва. Она инстинктивно выбрала самое верное направление - противоположную сторону улицы. Ведь если бы она помчалась вдоль шоссе, то второй похититель, конечно, тут же настиг бы нашу беглянку. И Саня ринулась наперерез потоку машин навстречу спасительной другой стороне шоссе. Каким-то чудом она уцелела среди мчащихся навстречу железных чудовищ и, не переводя духа и не оглядываясь, кинулась в первый же жилой массив. Она не видела, что где-то там, на той стороне улицы, в ту же секунду из машины выскочил второй мужчина и устремился за ней. И тогда Витёк, всё ещё лежавший на асфальте, схватил камень и запустил его в лобовое стекло чёрного автомобиля. Раздался звон разбитого стекла, женский вскрик, а потом двое мужчин схватили мальчишку, затолкали его в автомобиль, и машина умчалась.

В конце-концов Саню подвёз на своей машине какой-то сердобольный дедушка, и таким образом девочка попала в подмосковный город Лобня, откуда, уже из отделения милиции, наконец-то смогла позвонить папе в Калининград. Понятно, что папа тут же примчался за дочкой, и вскоре оба они, целые и невредимые, снова очутились у себя дома на Львовской улице. Понятно, что картина с печальной женщиной у моря тоже была при Сане.

Саня, конечно, на знала, что случилось с Витьком после её побега. А произошло вот что: Амалия привезла его в гостиницу и решила выпытать у малыша, где скрывается её дочь. Она не сомневалась, что парнишка это прекрасно знает. Однако на все её расспросы малыш молчал, как партизан на допросе. Амалии даже стало смешно - вот опять ей попался "глухонемой" ребёнок.

Наконец она поняла, что не добьётся ничего. И тут ей пришла в голову просто гениальная мысль: в конце-концов неважно, какой ребёнок будет выступать рядом с ней в ресторане "Paradis", лишь бы он был для местных жителей экзотической диковинкой с белокурыми локонами и голубыми глазами. Билеты на самолёт, в том числе и для Сани, лежали у неё в сумочке - просто она перенесла вылет на несколько дней позже. И она спросила малыша:

- Слушай, а может быть, ты умеешь хоть немного танцевать или петь?

И тут малыш не выдержал - в нём заговорила профессиональная гордость и он заговорил впервые за всё время своего плена:

- Что значит "хоть немного"? Да я танцую так, что ты закачаешься!

И он продемонстрировал Амалии такой брейк, что она, действительно, чуть не закачалась. Она была просто в восторге и принялась уговаривать ребёнка поехать с ней на заработки в далёкую страну Вьетнам. Она расписывала ему свою прекрасную виллу, восторги публики, экзотические прелести дальних краёв. На самом деле, Витёк уже знал обо всём этом от Синеглазки и понял, что Амалия не врёт. Поэтому он сразу согласился на её предложение - ведь хуже, чем у костра на заброшенной стройке ему в Ханое, точно, не будет.

Амалия не стала терять времени даром: она отвела Витька в ближайший магазин и купила ему не только нарядное девичье платье, но и, самое глвное, красивый парик с длинными белокурыми локонами. И когда Витёк надел всё это, он стал очаровательной маленькой девочкой, которая даже чем-то напоминала Саню.

На следующий день все четверо отправились в аэропорт. Мужчины толкали в тележках багаж, а сама Амалия гордо вела за руку свою очаровательную "дочку". И вот, наконец, Витёк вместе со всеми очутился в зале вылета, уже оставалось совсем мало времени прежде чем объявят посадку на самолёт. Но малышу почему-то вдруг стало грустно. Он вспоминал Синеглазку, дядю Гришу у костра, свои танцы у входа на ВДНХ...

И вдруг Витёк понял: ему совсем не хочется улетать в далёкую тропическую страну, даже если он будет там жить на прекрасной вилле и танцевать за деньги перед богатой публикой в ресторане. Скорее всего, он там просто помрёт от скуки. Он вспомнил рассказ Синеглазки о том, как она целыми днями страдала от тоски на вилле своей матери. И, самое главное, ведь если он уедет, то тогда больше никогда не увидит своего друга Синеглазку. Малыш резко выдернул свою руку из руки Амалии, стрелой бросился от неё в сторону и навсегда скрылся в толпе авиапассажиров. А люди, занятые своими предполётными хлопотами, даже и не заметили, что хорошенькая девочка с золотистыми локонами и в нарядном розовом платье выбежала из здания аэропорта и изо всех ног побежала в сторону шоссе, ведущего в Москву.