Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Для любителей красочной средневековой романтики его правление никогда не отличалось особой привлекательностью. В частной жизни он придерживался трезвых семейных добродетелей: очевидно, женился он из политических соображений, но стал почтительным и верным супругом. С не меньшей привязанностью он относился и к своему блестящему сыну. Единственным своевольным и нерасчетливым поступком за все время его царствования стала война со Стефаном Английским в отмщение за неуважение, проявленное к принцу Генриху. Что касается внутренних дел королевства, то в хрониках он изображается упорным, спокойным и дальновидным тружеником с глубоким пониманием всех деталей управления. Некоторые считают, что ему не хватало твердости во внешней политике и что на международной арене он преследовал только корыстные цели, однако следует помнить, что он совладал с чрезвычайно сложной ситуацией, определенные подробности которой часто ускользают из поля зрения исследователей. На самом деле в международных отношениях он достиг выдающихся успехов, но им опять-таки недостает красочности и романтики: он выполнил свои обязательства по отношению к своей племяннице, оказывая ей поддержку столь долго, сколь какая-либо часть ее королевства выказывала желание принять ее, но не стал из ложного чувства рыцарства жертвовать жизнями шотландцев, поддерживая ее притязания на отвернувшуюся от нее Англию. Он проиграл одну важнейшую битву из-за ошибок в командовании, ибо хотя он и отличался смелостью, но не был способным полководцем: и все же он выиграл кампанию, в ходе которой и произошло проигранное сражение, ибо он добивался и удерживал то, что желал выиграть, и получив под свою власть желанные провинции, управлял ими так, чтобы они были довольны тем, что он стал их сюзереном.

Из-за создавшегося в ту эпоху международного положения на протяжении всего его правления внешняя политика практически означала отношения с Англией: на тот момент Шотландию перестали тревожить норвежские нападения, а за рамками английских дел политические связи с другими странами сводились по большей части к поощрению торговли и новых культурных веяний. В культурной сфере Давид, как и любой образованный человек того времени, ориентировался на Францию и в особенности на искусство норманнов. В отношениях с Англией присутствовали две группы сложных факторов, взаимодействовавших друг с другом. В основе обеих лежало желание Давида сплотить и организовать Шотландское королевство. Составной и непременной частью в его планы входило окончательное определение все еще нечетких и изменчивых государственных границ. Мы считаем современную черту шотланской границы чем-то естественным, само собой разумеющимся. Давид жил в то время, когда экспансионистская политика Индульфа и Малькольма II сравнительно недавно отодвинула границу от Форта и Клайда к линии, примерно пополам делившей древние королевства Стратклайд и Берникию. Северные части этих государств, обладая определенными остатками самостоятельности, входили в состав Шотландии уже примерно 100 лет, отчасти на правах наследия, отчасти на тех же правах, по которым большая часть Англии, за гораздо меньший промежуток времени, попала под власть Нормандского Дома — то есть на правах завоеванных территорий. Для средневекового короля, а в действительности и для множества современных правителей, очевидный политический курс заключался бы в приближении пределов своего государства к древним южным границам этих двух государств: к Тису — на востоке и к водоразделу Идена — на западе. Для проведения такого курса существовали все правовые предпосылки. В качестве прямого наследника Дома Кердика Давид мог выдвинуть неоспоримые притязания не только на Берникию и на английскую Кумбрию, но и на саму Англию, которой к моменту восшествия Давида на престол правил сын узурпатора, сам узурпировавший трон своего старшего брата. Давид полностью осознавал свои наследственные права: на английскую территорию он вступил под знаменем, на котором красовался уэссекский дракон. Не один и не два раза на протяжении его царствования объединенная Шотландия и обезумевшая и едва ли не разрушенная Англия могли сделать его претензии вполне осуществимыми, а учитывая его положение наследника древних английских королей и контраст между мудрым правлением, установившимся в Шотландии, и ужасающим царствованием Стефана в Англии, можно было ожидать, что по крайней мере саксонская Англия с большой вероятностью станет на сторону Давида.

С другой стороны, шотландский король был связан узами благодарности, личной дружбы и тесного семейного родства с Нормандским Домом. Генрих Английский был не только мужем его сестры, но проявил к Давиду отцовское участие, когда тот был молодым и мало что только не беглым принцем. Генрих доверил ему защищать права его дочери, и Давид с готовностью взял на себя обязанности поддерживать и охранять Матильду от нападок ее соперника. И все же, так как Давид был прежде всего реалистом, он не хотел сажать ее на английский престол против воли самих англичан, а ее притязания вскоре натолкнулись на явное недоброжелательство населения. Очутившись в подобном положении, Давид признал ее соперника главой правительства, но воздержался от выдвижения собственных притязаний через голову Матильды и ее сына. В этом отношении он был готов на компромисс. Он хотел, как мы уже говорили, округлить свои границы, включив в состав Шотландии остатки Берникии и Стратклайда: от этой цели он не собирался отступать и в итоге преуспел. Однако Давид никогда не пытался зайти дальше и даже был согласен оставить части двух этих древних королевств, лежавшие за пределами его первоначальных владений, под верховной властью английской короны и держать их, как Генрих или Матильда держали Нормандию, — на правах вассала, а не абсолютного сюзерена.

Он предпринял первую попытку овладеть пограничными территориями мирным путем еще в то время, когда был принцем Южной Шотландии и вполне мог стремиться (не надеясь тогда наследовать престол своего брата) создать нечто вроде Срединного королевства, которое лежало бы между двумя британскими государствами (как позднее Бургундия — между Францией и Священной Римской империей) и, будучи номинально зависимым от обоих, на практике поддерживало бы между ними баланс силы. Около 1114 г. Давид женился на наследнице большей части древней Южной Берникии — то есть Нортумберленда. Это была Матильда, дочь Вальтеофа, сына Сиварда от Юдифи, племянницы Вильгельма Завоевателя. Таким образом, эта девушка приходилась троюродной сестрой ему и двоюродной сестрой — Генриху Английскому: она по праву наследования была графиней Хантингдона и графиней Нортгемптона по первому браку. Скорее всего, этот союз был заключен по политическим соображениям, так как Матильда была гораздо старше своего мужа, однако брак оказался на удивление счастливым и, несомненно, добавил новых красок к безупречному образу Давида как правителя. Однако если брак был удачным шагом в личной жизни, то в политической сфере он не принес Давиду никаких дивидендов. Давид стал защитником своего молодого пасынка и получил огромные владения, которые на самом деле принадлежали его жене: графство Хантингдонское и земли в шести английских графствах; большинство этих фьефов некоторое время оставалось под властью шотландского королевского дома и значительно повысило его доходы. Но Давид не получил в личную собственность Нортумберленд, а только укрепил свои моральные права на него, о которых никогда не забывал.

Тем не менее он поддерживал мир со своим зятем. Затем, примерно через шесть лет после заключения брака, когда Давид все еще оставался принцем Стратклайда и Лотиана, над Англией нависла угроза династических междоусобиц. Сын короля Генриха утонул. У короля оставался только один ребенок, дочь Матильда (или Алиса), вышедшая замуж за императора Генриха V. Единственными потомками Вильгельма Завоевателя мужского пола, кроме самого Генриха Английского, были: Роберт, старший брат Генриха; сын Роберта; и сын Адели, сестры Роберта и Генриха, Стефан, граф обширного французского фьефа Блуа. Роберт содержался в заключении с 1106 г.

31
{"b":"134245","o":1}