Про беззаконные «два часа» говорили все наши сотрудники, и все этого боялись.

Наступила тягостная тишина.

– Если бы вы сразу мне сказали, что работа будет временной, я бы к вам и не пошла, – наступала я. – Не надо было обещать!

Главбух молчала, как гробовая доска.

Я начинала терять терпение.

– Простите, я жду ответа.

– У нас нет ставки для тебя, но все же и так хорошо: никто тебя не уволит, коллектив милый, работа непыльная. Потерпи. Ну, тянет резину отдел кадров, не знаю я, почему они не дают еще одну ставку. Считай это бюрократическими проволочками. Скоро все решится.

Я ушла ни с чем.

*

Нину Киприянову зачислили в штат. Зная ситуацию, она, конечно, это тщательно скрывала, сколько могла. Но однажды она перестала ходить с нами обедать. Резко и без объяснений. Ее политика была прозрачна: «Простите, подружки, но на службе дружу с тем, кто полезен и кто имеет вес». Мы с Мариной сначала ничего понять не могли, но потом гадко стало – до жути. Как будто жил себе человек около нас, общался, был не очень умен, имел кучу вредных привычек, но мы к нему привыкли и считали своим. И вдруг нас отодвинули ногой, как мусор. Нина Киприянова для нас с Мариной словно умерла.

Мое самообразование продолжалось. Я начала понимать, что большинство способных людей, попадая в такую фирму, как наша, всеми силами стараются подняться все выше и выше, перейти на другой уровень. Быть в вечном движении. Хоть на один шажок, на одну ступенечку, но только вверх, вверх, не оставаться внизу. А там…

Там, наверху, начинается совсем другая жизнь. Тебе готовы платить хорошие деньги не за аккуратность и трудолюбие, не за послушание и покорность, тебе оплатят дорогую укладку, костюм от Версаччи, гламурный курорт и твой обаятельный, сексуальный голос. Да, да, голос твой тоже денег стоит, во всем мире второго такого голоса, как у тебя, нет.

Ты с наслаждением будешь играть в эту игру, умиляясь ласковым улыбкам твоих «коллег по счастью», рассказывающих невероятные истории о женской самодостаточности и умении постоять за себя.

Бизнес-вумен. Мидл-класс.

Добро пожаловать в приличное общество!

У тебя не будут больше отекать ноги и нестерпимо болеть глаза от постоянного общения с монитором. Достаточно только получить должность и суметь удержать ее.

Нина была горда собой безмерно. Ей удалось сделать этот важный шаг к своему светлому будущему. На общих собраниях она брала слово и бодро отчитывалась в делах бухгалтерии, демонстративно, от имени коллектива, поздравляла главбуха со всеми праздниками и с днем рождения. На нас с Маринкой она не обращала ни малейшего внимания, как будто мы были не просто вторым или третьим сортом, а окончательно приговорены к «аннигиляции».

Глава 17

Моя история во «Франсье» все больше погрязала в трясине. Снова просить у начальства взять меня в штат было бесполезно и глупо, оставалось или ждать неизвестно сколько, или прямо сейчас же начать поиски новой работы.

Я решила проконсультироваться у юриста. Моя знакомая, с которой мы когда-то работали вместе и были дружны, разыскала для меня телефон юриста по трудовому праву, который проводил семинары на эту тему. Очень приятный женский голос поздоровался со мной и сказал:

– Я вас слушаю. Говорите, раз уж позвонили.

Я рассказала ей про «Келли», про испытательный срок и про все-все, что наболело.

– Что сказано в пункте «Предмет договор»? – внимательно выслушав, четко спросила она.

– Там говорилось: «Принята для выполнения заданий по проекту “S-ноль-ноль-три-одиннадцать-дробь-ноль”».

– Не понравится вашему начальству, как вы здороваетесь по утрам, они обзовут этот проект «S-ноль-ноль-четыре-одиннадцать-дробь-ноль» и за–просто вас уволят с формулировкой: «Окончание работ по проекту».

Я обомлела.

– И что, я ничего не докажу в суде?

– Конечно, нет, – сказала юрист уверенно.

– Ну, мне же обещали работу в штате, я надеялась…

– Вы подписали то, что подписали. Кстати, а в договоре есть пункт о том, что после испытательного срока вас примут в штат?

Я пересмотрела весь свой красивый договор – на двух языках, на восьми страницах. Такого пункта не нашлось.

– Понятно. Значит, вам не гарантировали работу в штате, раз это не зафиксировано на бумаге. Вы работаете в «Келли». И это пока все.

– Возмутительно! Если такие солидные фирмы будут нарушать закон, передергивать и издеваться над кодексом и живыми людьми, то что говорить о мелких с капиталом в тысячу рублей?

– Милая моя, а где вы видели, чтобы инофирмы соблюдали закон? Мне хорошо известно, что ни одна из них не выполняет положенное.

– А государство куда смотрит? А суд?

– В суде, как правило, с ними общаться тяжело, тяжба затягивается на годы, а потом потихоньку сводится на «нет». Подумайте, сколько вы убьете времени в очередях. И результат туманен, а жить-то надо дальше – новую работу найти, детей растить. Многие боятся даже начинать, поэтому называется наше государство правовым только на бумаге. Я вам советую не общаться с «Франсье», вы ведь в этой фирме формально не работаете. Звоните в это свое агентство и требуйте встречи с начальством и изменений в контракте. Скажите, что вам предлагают другую работу и вам нужна ясность. Обычно это помогает. И построже с ними.

Я ее поблагодарила и положила трубку. От этого разговора на душе легче не стало.

Вечером я с удовольствием смотрела в третий раз «Скрытую крепость» Куросавы.

Когда фильм закончился, я вдруг отчетливо поняла: а ведь Вика мне соврала! В ее словах, бегающих глазках, которые она все время отводила, не было ни слова правды. Врать ей было так же привычно, как мне по утрам чистить зубы. Как, наверное, все-таки тяжело постоянно врать людям! Или нет? Может быть, это доставляет ей удовольствие? Вика жалеет меня или презирает?

– Я ей не нравлюсь… Так ведь и я от нее не в восторге, – сказала я почему-то вслух и пошла спать.

Глава 18

Как-то финансовый директор Кулик вышла утром к нам из своего кабинета и объявила:

– Девочки, нужно купить Ганской букет. У нее сегодня день рождения.

Мы с Мариной как крайние отправились выполнять поручение. В магазине «Мир подарков» было много дорогих мелочей и скромных, но бессмысленных подарков: синих деревянных котов с удочками, фигурой похожих на деревянные сундуки, мышей из мешковины с железными хвостами и усами, стеклянных бус на березовых ветках и всевозможной тяжеленной нелепой китайской посуды.

В одной витрине россыпью лежали золотые орехи. Орехи были очень натуральные, окрашенные золотой краской, в точности такие, какие нам с братом когда-то лет двадцать назад приносил Дед Мороз и прятал под новогодней елкой, пока мы еще сладко спали. На ценнике значилось: «Орех золотой. Гадание на Книге Перемен. 50 руб.». Мы с Маринкой почему-то остановились около них и замерли. Было в этих золоченых орехах что-то притягательное, напоминающее детство и ожидание праздника, обещание «перемен», которых мы хотя и боимся, но всегда ждем с замиранием сердца.

Марина повернулась ко мне:

– Слушай, а давай купим Ганской двенадцать штук? У них внутри разные предсказания!

Я уточнила:

– На двенадцать месяцев? По предсказанию на все критические дни?

– Ага! – сказала Марина.

– Нет, это не пойдет. Каждый должен сам вытянуть свою судьбу.

Продавщица от моих слов закатила глаза и низким голосом пропела:

– Я вас умоляю!

Мне не понравилось, что она влезла в наше обсуждение, и я, строго глядя ей в глаза, сказала:

– Вообще-то мы пришли за цветами.

Продавщица отвернулась.

Мы двинулись дальше. Около цветочного развала на низеньких скамеечках сидели парень и девушка довольно провинциального вида. Лениво переговариваясь, они поглядывали в нашу сторону без особой надежды в глазах. Мы, обшарив взглядом скудный ассортимент, остановились на огромных желтых с красноватой бахромой розах. Они нам показались свежее других, но на них не было цены.