Пришел в половине пятого.

В. А. Щеголева пришла.

Читала книжку "Шелли и Байрон"…

В восемь встала с постели, одевалась — рубашку, чулки, теплые черные панталоны.

Со Щеголевой разговор — о Чеботаревской, о Толстом и пьесах, о театре и т. д.

По книге — говорили о стихах, посвященных Анрепу в "Белой стае" и в "Подорожнике".

[AA:] "Люди менялись, а Лозинский — с одиннадцатого года — десять лет не выпускал Н. С. из поля своего зрения".

[AA:] "Я уж ему не написала, что деньги год получала, а не неделю, и что через Рабиновича, — Бог с ним…"

Стихи, взаимоотношения.

"Жили вместе, я была совсем девчонкой и не поддавалась". Влияния не было. АА ненавидела экзотику, Африку. Когда Николай Степанович приезжал рассказывал — уходила в другую комнату: "Скажи, когда кончишь рассказывать".

"Любить Россию и верить в Бога" — не знаю, я ли… Научился, во всяком случае, потому что раньше этого не было. Революция — глубоко чужда ему, даже чистые идеи. Уехал за границу".

Споры вечные о стихах. Уступки — удавалось убеждать?

АА: "Очень редко… Удавалось, но очень редко. Обыкновенно — не было уступок".

Почему Наппельбаумы и подобные думают, что АА воспитана Гумилевым — сами они, пример Одоевцевой: почему бы не воспользовалась таким случаем? А Н. С. в 9-10 гг. еще сам прислушивался к Вяч. Иванову, Брюсову и др.

Кузмин — "С креслами давними" и "Зараза" — больше ничего нет. Этими 2-мя ограничилось. И. Анненского — вряд ли можно найти в стихах Н. С.

Конечно, постоянные собеседования были полезны очень… Н. С. присылал в Севастополь книги, но это и каждый культурный человек делал бы. Книги — которые тогда читали в Париже, которые рекомендовал "Весы" и т. д.

Морель — была любовницей Анрепа в свое время.

Напластования: "На О. Суд. — это — от Лурье, это — от того-то…". (У женщин.)

А. Е. Пунина — один пласт — от Пунина. Думает совершенно одинаково. Как это ни странно, культурность и образование женщины измеряется количеством любовников.

У АА — 2-4. У О. Судейкиной — 5-6.

Я: "У А. И. Ходасевич — 23".

[AA:] "Да, она как-то очень!" (способна).

АА очень огорчена, что я подумал, что у нее много было.

— Я пойду к Наппельбаумам, скажу — АА меня соблазняет. Снимите меня!

АА это очень понравилось.

Н. С. Пунина не любил. Очень. Случай в Доме литераторов в революционные годы — баллы ставили для ученого пайка. Заседание было. Все предложили Н. Г. — 5, АА — 5. Н. Н. Пунин выступил: "Гумилеву надо 5 с минусом, если Ахматовой — 5".

Н. С. был в Доме литераторов, пришел на заседание, и все время до конца просидел. Постановили Н. Г. — пять с минусом, а АА — пять.

Пунин бывал еще в двенадцатом-тринадцатом годах в Цехе, в Академии стиха, — так что незначительное знакомство — давно было.

— Н. С. помнил обиды?

— Помнил… Часто мирился с теми, с кем поссорился… Но часто и помнил. Волошина, например, он не забывал, никогда.

— Отзывался дурно?

— Он удерживался, знал, что это нехорошо… Старался вообще не говорить об этом человеке…

Учительство — увлечение, конечно. Он ничего долго не любил, кроме стихов. Стихи — это уж неизменно… Поступки Н. С. в революционные годы надо рассматривать на фоне быта: общее положение, семья на руках, неудачный (конечно, неудачный) брак и т. д. Учительство… а еще в девятом-десятом году говорил о "пасти народ" (не хотел).

2.04.1925

В 3 часа дня иду к АА. Она лежит, но чувствует себя хорошо. Сильная слабость.

Сегодня Н. Н. Пунин уехал в Царское Село, чтобы окончательно найти для АА комнату в пансионе. АА наконец решает определенно ехать завтра, в пятницу.

Я прошу АА сообщить мне канву своей биографии — ибо это поможет мне в моей работе по Николаю Степановичу. АА сначала не соглашается, шутит, что мои доводы неубедительны.

Наконец, я ее уговариваю. Она говорит, я записываю — дословно, кроме нескольких эпизодов, по поводу которых она говорит или: "Это не нужно записывать", или: "Это Вы запишете после — не "ахматовским", а литературным языком" (подразумевая то, что я не должен записывать ни ее остроты, ни ее характерные выражения).

Во время записывания Маня приносит АА котлеты; АА уговаривает и меня принять участие. "Мне скучно есть одной"… После котлет Маня приносит АА компот и апельсинов, а мне кисель… Маня не умеет готовить, но АА невзыскательна…

Читаю ей мое письмо Горнунгу. В нем есть фраза: "…И мое уважение к ней (к АА) беспредельно". АА просит вычеркнуть эту фразу, вспоминает при этом афоризм Кузьмы Пруткова: "Чувствуя к Вам безграничное уважение" (и т. д.). По этому поводу вспоминает такой случай:

АА: "За ужином на одном из собраний Цеха в 12-13 году я, разговаривая с соседями, сказала: "Какой сон я видела недавно — замечательный!". Николай Степанович издали, очень почтительно, вежливо, сказал: "Чувствуя к Вам безграничное уважение… (и т. д.)".

АА сначала рассказала это мне подробней, с шутками, как всегда, сказала фразу вроде: "Я была окружена jeunes hommes'ами и расцветала", но когда я стал записывать, продиктовала мне этот рассказ в вышеописанной редакции. По поводу этого случая АА добавила: "Такие вещи очень характеризуют Колю, очень для него характерны".

Показываю АА мои книги А. Ахматовой. В "Подорожнике" и в "Белой стае" я, придя вчера домой, отметил, кому они посвящены (АА вчера это рассказала мне).

АА, перелистав книги, проверила, некоторые неправильности вычеркнула, а над некоторыми стихотворениями надписала инициалы Н. В. Н., Б. А. и Н. С. Г. … См. страницы моей "Белой стаи" (Гиперб.) 10, 22, 26 (исправление К. В. Н. на Н. В. Н.), 38, 39, 41, 44, 56, 71 (у меня было написано "Бэби"; АА, сказав, что "Бэби" совсем не нужно писать, нехорошо, стерла влажным пальцем мою пометку), 88, 93 (на стр. 93 стихотв. "Перед весной бывают дни такие…" — посвящено Н. Г. Чулковой. АА сказала — что это тоже к Бор. Вас. относится, несмотря на посвящение… Я спросил: "Вы про это стихотворение говорили, что очень его любите?". АА ответила: "Да".). Стр. 95, 96, 106, 114, 120; в "Подорожнике" (изд. "Petropolis", 1921), по поводу стихотв. "Покинув рощи родины священной" у меня было написано: "Посв. Б. Анрепу". АА просила зачеркнуть как неверное: "Это до него написано. Я еще не была с ним знакома". По поводу акростиха Б. Анрепу АА сказала: "Я ему не показывала… Прочел ли он?"

Я: "Конечно, прочел…"

АА: "Не знаю… Может быть, и нет…"

Я: "У Вас много ненапечатанных стихотворений, последнего времени?"

АА: "Есть…"

Даты, поставленные на книжках АА, иногда неверны. АА часто ставила неверные даты.

По поводу какого-то стихотворения АА сказала: "Есть точная дата этого стихотворения"…

Я: "А разве у Вас нет точных дат других стихотворений?"

АА: "Нет… Что вы… Ведь у меня нет рукописей…"

АА дарила их, теряла, выбрасывала. Шилейко ставил в Москве самовар рукописью "Подорожника" (со злости, конечно). Многие стихи АА диктовала прямо приходившим из редакций журналов. Рукописей и черновиков, таким образом, почти не осталось.

АА с улыбкой, шутливо: "Невеста оказалась гораздо менее богатой, чем вы думали?"

О стихотв. Николая Степановича:

Вместо строк "Голод ощерился львицей / Обороняющей львят…", первоначально было иначе, АА помнит: ". . . . . . . . . трибуны / На площадях говорят…".

На заседании II Цеха, где он читал это стихотворение, ему кто-то сказал, что "трибуны не говорили тогда"… А кто-то другой, кажется — Курдюмов, сказал: "Нет, я слышал, Гучков говорил…". В такой плоскости велся разговор.

В 7 час. вечера АА просит меня съездить купить вино и 1/2 ф. икры. Я ухожу, покупаю бутылку белого "Абрау" — лучший сорт, какой мог найти, — и икру.