Он чувствовал себя удивительно слабым и хилым. Когда его развязали и поставили, он не мог удержаться на ногах и ему было приятно, когда Занони предложила ему руку, а доктор Кварц поддерживал его. Он даже улыбнулся им.

– Разве это не странно? – произнес он голосом, показавшимся ему самому весьма слабым. – Я знаю вас, и все-таки не помню, кто вы? Мне кажется, что вы мои друзья. Я даже не знаю, кто такой я сам, разве это не поразительно?

– Ничуть, милый, – шепнула ему Занони со всей преданностью, на которую она была способна, – ты был болен, но уже находишься на пути к выздоровлению.

– Так оно и должно быть, – вторил ей сыщик, – помню, я был очень болен, а теперь выздоравливаю. Но кто я такой?

– А повторишь ли ты за мной свое имя, если я назову тебе его, милый? – шептала Занони.

– Конечно, повторю. Этот туман, который окутал мой ум, тяготит меня. Я был очень, очень болен, а теперь выздоравливаю. Так ведь ты сказала? А теперь мне много лучше, не правда ли?

– Конечно, много-много лучше, милый!

– Милый? Милый? Зачем ты так называешь меня, прекрасная женщина?

– Потому, что я твоя жена, обожающая тебя. А ты мой муж, сэр Альджернон Траверс! Разве ты не помнишь доброго доктора Синклера, который не отходил от твоей постели за все время твоей ужасной болезни? И доктора Мортона, знаменитого врача по нервным болезням? Прошу вас, доктор Мортон, подойдите к моему мужу и посмотрите, не узнает ли он вас.

Кварц подошел к Нику и поклонился ему.

– Да, конечно, теперь я вспомнил, – покорно ответил несчастный, – конечно, это доктор Мортон. Как поживаете, доктор? Моя жена говорит, что мне теперь стало лучше.

– Безусловно, сэр Альджи, гораздо лучше!

– Странно, очень странно, – бормотал Ник, – когда я давеча открыл глаза, я никого из вас не узнал. А теперь мне все стало ясно!

– Видите, сэр Альджи. Теперь вы узнаете и леди Мэри, вашу очаровательную супругу? – спросил мнимый доктор Мортон. – Бедная леди так страдала, когда вы не узнавали ее.

– Бедная моя Мэри! Я совершенно забыл, что у меня такая милая жена! Но зачем мы находимся в этом странном месте?

– Наши кареты поломались в дороге, пришлось отдать их в починку. Они скоро будут готовы. Вот эти люди – ваши слуги. Не припомните ли вы, как настаивали взять их с собой, когда мы выехали из вашего имения в Англии?

– Право, не помню этого! Разве у меня есть имение в Англии? – спросил несчастный.

– Конечно. Я уже распорядился, чтобы эти слуги возвратились в Англию, мы же сейчас едем в Сан-Франциско, там сядем на вашу собственную яхту "Дуняр" и немедленно выйдем в море.

– Видите, доктор, об этом я тоже совершенно забыл. Разве это не странно, что я мог забыть свою яхту "Дуняр"?

– Вы проехали на ней через Суэцкий канал и проплыли через Тихий океан. Яхта уже более года стоит на якоре в порту Сан-Франциско и ожидает вашего прибытия.

– Разве я хворал так долго? – слабым голосом спросил Ник Картер.

– Полных два года, сэр Альджернон!

– Странно, – качая головой, пробормотал Ник, – я совершенно не помню, что хворал.

– Да и не нужна думать о прошлом, это не очень хорошо для вас. Я стараюсь восстановить ваше здоровье, как можно скорее, и уж ради леди Мэри приложу все свои старания. Я ожидаю целебного действия от нашей поездки по Тихому океану.

– Вот что! Мы отправляемся на Тихий океан?

– Именно, как только мы приедем в Сан-Франциско, немедленно выйдем в море.

– Это будет прелестно!

– Да, это принесет вам пользу, сэр Альджернон. К счастью, вы достаточно богаты, чтобы позволить себе такой отдых.

– Я богат? – удивился опять Ник Картер.

Занони ласково погладила его по волосам, а он улыбался ей, как невинный ребенок.

– Как хорошо, Мэри, – с блаженной улыбкой произнес он, – у тебя такая мягкая, нежная рука.

– Я буду постоянно с тобой, мой милый, – ласково проговорила она, – когда ты совсем выздоровеешь, мы заживем очень, очень счастливо.

Заговорщики обменялись многозначительными взглядами. Их гнусное покушение удалось вполне. Они отняли у своей жертвы память, снабдили его новой и перенесли в какой-то несуществующий мир, казавшийся Нику Картеру настоящим.

Тем временем прибыли кареты. В одну из них сели оба доктора, Занони и Ник Картер, в другой поместились индийские телохранители.

Прибыв на вокзал, Ник Картер с Занони остались в карете, а оба доктора под руку разгуливали по дебаркадеру в ожидании поезда.

Они решили, что возбудят меньше подозрений, если будут вести себя непринужденно. Никто не стал бы подозревать в этих двух, прекрасно одетых мужчинах, бежавших из тюрьмы преступников.

По телеграфу был заказан салон-вагон, который и прицепили к поезду на одной из ближайших станций. Так как доктор Кварц располагал крупными средствами, то связанные с этим расходы не играли роли.

Сам сатана, казалось, содействовал преступникам и устранял с их пути препятствия.

Таким образом, они проехали по всему американскому материку, сохраняя неприступную важность высокопоставленных лиц. В дороге служащие наперебой старались услужить знатным путешественникам.

Ходили слухи, что лорд Альджернон принадлежит к числу знатнейших пэров Англии, а богатые чаевые, на которые доктор Кварц не скупился, только еще больше подтверждали это.

В Сан-Франциско у вокзала их поджидали кареты и доставили на пристань, где стояла яхта.

Пары уже были разведены и запасы взяты. Через десять минут после прибытия маленькой компании яхта снялась с якоря и вышла в океан.

На яхте комедия продолжалась, потому что доктор Кварц не хотел возвращать своему пленнику память раньше, чем нога его коснется земли далекого острова в Тихом океане, да и Занони настаивала на том же, хотя и по другим причинам.

Красивая девушка находила странное возбуждающее удовольствие в исполнении роли жены Ника Картера; этот ласковый, тихий человек, который с такой доверчивостью улыбался ей, надеялся на нее, верил ее преданности и верности, вселил в нее какое-то особенное чувство, которого она никак не могла понять.

Она знала отлично, что такое состояние было только предисловием к страшной драме. Она знала, что Ник Картер, когда придет в себя, скорее подпустит к себе ядовитую змею, чем ее, и все-таки ее прельщало дивное ощущение быть любимой и обожаемой человеком, вполне ей доверявшим.

Подобного ощущения она раньше никогда не испытывала и в первый раз за всю свою молодую и столь богатую злодеяниями жизнь спрашивала себя, зачем она не пошла по трудной, но верной стезе добродетели, как сестры ее, ею же гнусно убитые.

Странно было то, что Занони на первых порах думавшая, что может играть этим ощущением, в конце концов не могла отделаться от него. Мало того, она каждый день ловила себя на все более возраставшем желании, чтобы приятный ей обман длился вечно и чтобы прежняя Занони исчезла навсегда.

Еще удивительнее было то, что с каждым днем она питала все большее отвращение к доктору Кварцу.

Рабское поклонение перед этим гениальным преступником, правда, давно уже исчезло из ее обманутого сердца. Он уже не был в ее глазах тем сверхчеловеком, который сумел пленить ее.

Она уже не видела в нем учителя, даже и не равного себе товарища по злодеяниям. Он был ей безразличен, и она втихомолку смеялась над его боязнью перед ней, испытывая при этом ощущение дикой радости.

Теперь, однако, Занони, поймала себя на том, как в ней вырастает страшная ненависть к этому вкрадчивому, бессовестному, постоянно одинаково улыбающемуся негодяю. Эта ненависть въелась ей в плоть и в кровь, и она поняла, что ее последним убийством будет убийство доктора Кварца.

Все более и более искренне привязывалась эта преобразившаяся в ягненка тигрица к своему мнимому супругу. Часами она просиживала у Ника, держала его руки в своих и ласково гладила его по волосам. Иногда, когда врачи за ней не следили, она наклонялась над больным и покрывала его лоб и глаза жгучими поцелуями.