На псинке были бархатная попонка с вышитым лейблом Dolce & Gabbana и малюсенькая фуражка, непонятным образом закрепленная на собачьей голове. Я понадеялась, что ее не прибили к черепу животного гвоздиком. Вела себя собачка так глупо, словно ее и без того неразвитый головной мозг получил тяжелое повреждение: увидев меня, она запрыгала на стуле, как резиновый мячик, заливаясь смехотворным лаем и тряся головой. При этом стразы на окантовке щегольской собачьей фуражки рассыпали искры, как бенгальская свеча.

От неожиданности я отшатнулась от витрины и наступила на ногу какому-то господину. Пришлось извиняться и с улыбкой объяснять, что меня вывела из равновесия неспровоцированная агрессия карликового пинчера.

– Ну, что вы, мадам, не надо извинений! – ловко поддержав меня под локоток крепкой рукой, тоже с улыбкой сказал мужчина. – Прекрасной даме совсем не обязательно быть отважной. Она прекрасна – и этого вполне достаточно!

– Благодарю, – мурлыкнула я и окинула джентльмена оценивающим взглядом из-под ресниц.

На вид ему было хорошо за сорок. Ростом повыше меня (а этим может похвастаться не каждый), поджарый, широкоплечий, судя по крепости поддержавшей меня руки – мускулистый и сильный. Лицо приятное, средиземноморского типа – с коротким прямым носом, красиво очерченными губами и упрямым подбородком. Не лысый (чем, опять же, может похвастаться не каждый пятидесятилетний кавалер) – шатен с волнистыми волосами средней длины. Глаза серые, смешливые. В одном ухе крошечная бриллиантовая искорка, но одет как турист – только не наш турист, не российский. Многие наши за границей даже на экскурсию по древним руинам одеваются точно на званый ужин!

Оглядев приятного господина сверху донизу и на финише оценив превосходное качество его замшевых туфель, я добавила в свою улыбку теплоты и спросила:

– Может быть, вы позволите мне в порядке компенсации за отдавленную ногу угостить вас чашечкой кофе?

– Если вы, в свою очередь, позволите мне какой-нибудь ответный жест! – не задумываясь, отозвался он.

– Смело! – прокомментировал мой внутренний голос.

Кажется, он сказал это с неодобрением, которое я предпочла не заметить. В том настроении, в которое меня повергло расставание с любимым мужчиной, мне не хотелось заранее ограничивать широту диапазона ответных жестов.

– Я еще не успела разведать, где тут лучше кормят и поят, поэтому предлагаю зайти в первый попавшийся ресторанчик, – предложила я. – Что-то такое я видела на углу.

– О нет! Только не туда! – Мой собеседник комично скривился. – В этом ресторане угощают блюдами аргентинской кухни! И даже обыкновенную жареную картошку посыпают тремя видами острого перца! Давайте зайдем сюда.

– В кондитерскую?

– О, вы просто не знаете: тут только на первом этаже кондитерская, а на втором – нормальный французский ресторанчик, – успокоил меня мужчина.

– Луковый суп и сырные гренки! – мечтательно простонала я, безропотно позволяя мужчине увлечь меня в помещение.

Собачонка, мимо которой мы быстро прошли, снова зашлась в припадке.

– Рыба на гриле, фуа-гра и сухое красное вино! – с энтузиазмом подхватил мой кавалер. – Если только вы не предпочитаете белое, потому что я, вопреки канонам, со всеми блюдами люблю именно красное, лучше всего – бордо.

– Пусть будет бордо, – согласилась я, поднимаясь по лестнице. – И к черту каноны!

Лестница была достаточно узкой, чтобы оправдать мой маневр по обгону кавалера. Не думаю, что у него это вызвало неудовольствие. Длинный разрез на моей узкой юбке позволял эскорту, следующему с предписанным этикетом отставанием на три ступеньки, беспрепятственно рассмотреть мои ноги от задников атласных туфелек до изящного узора на широких кружевных резинках чулок.

– Мадам, мсье, прошу сюда, вот свободный столик! – засуетился при нашем появлении метрдотель.

Устроившись за столиком у окна, мы с моим спутником одновременно энергично распахнули кожаные книжки меню и дружно засмеялись над этой синхронностью.

– Простите, я очень голодна, – отсмеявшись, призналась я. – В последний раз я что-то ела вчера вечером дома, а завтрак в самолете проспала.

– О, так вы только сегодня прилетели в Ниццу? А откуда? И надолго ли? С какой целью, по делам или отдыхать? – Мой кавалер не скрывал любопытства.

Я не люблю фамильярности, но мне нравится, когда люди при первом знакомстве не жеманятся, не нагоняют на себя важность, не именуют друг друга подчеркнуто вежливо по имени-отчеству вплоть до ритуального пития на брудершафт, а держатся дружелюбно и просто. Уж если я по доброй воле, без всякой на то деловой необходимости, общаюсь с новым человеком, значит, он мне симпатичен. А если он мне симпатичен, к чему пустые церемонии?

Я отвечала на вопросы мужчины и задавала свои, пока из кухни не подоспели мой луковый суп и его рыбная похлебка. К этому моменту я уже знала, что моего нового приятного знакомого зовут Павел, он серб, но родился и живет в Польше, а путешествует по всему миру. Как правило, не из праздного интереса, а по работе – как корреспондент солидного научного журнала. У него есть жена – даже две, если считать и бывшую, которой он помогает, потому что она растит его единственную дочь, есть пожилая мама, которая живет с ним по соседству, и любимая кошка, которая на время его поездок переселяется к старушке.

Я нашла, что этот Павел очень симпатичный человек. И уж точно не дурак, раз имеет диплом доктора физики и в своем журнале ведет рубрику о космосе! В Ниццу Павел приехал на пару дней из Канн, где участвовал в международной выставке космических технологий как представитель СМИ.

Правда, как мужчина, он у меня непреодолимого интереса не вызвал. Я видела, что нравлюсь ему, но еще за столом мы как бы случайно соприкоснулись руками, и это меня не зажгло.

Мужчин, которым предстояло сыграть важную роль в моей жизни, я всегда узнавала мгновенно и безошибочно.

Не знаю, так ли это происходит у других. Достаточно мне было впервые увидеть своего мужчину – неважно, сидел ли он с друзьями за столиком кафе, стоял в толпе зрителей на уличном концерте или шел мне навстречу по пустому коридору редакции, – и мой внутренний голос отчетливо и уверенно произносил: «Это мое!» И мужчина становился героем моего романа едва ли не прежде, чем успевал меня заметить. Последующие действия по максимальному сближению имели характер более или менее затянутой формальности. И от меня, и от него мало что зависело: мы неизбежно должны были принадлежать друг другу. Как будто так решил, не спросясь нас, кто-то другой, непререкаемо авторитетный – может, бог на небе, может, организованное мироздание. Да хоть инопланетяне! Или просто – судьба. Я никогда не пыталась решительно спорить со сценаристом гораздо более именитым и изобретательным, чем я сама.

А в случае с Андреем все было еще яснее и определеннее. Мы просто встретились вглядами, и этого оказалось достаточно, чтобы моментально возникли взаимное желание, понимание дальнейшего развития событий и полное со всем предстоящим согласие. Так быстро: ресницы вверх, трехсекундное погружение в зеркало незнакомой дотоле души, ресницы вниз – и мы уже не чужие. Может быть, именно это называют любовью с первого взгляда? Хотя, честно говоря, что-то вроде любви между нами возникло много позже, уже после того, как мы на практике выяснили, что образуем гармоничную пару в постели. Или это чувство возникло только у меня? Я бываю такой глупой, когда влюблена!

Я вспомнила об Андрее и с сожалением вздохнула, а Павел, по-видимому, решил, что я расчувствовалась под воздействием его нежных взглядов и комплиментов. Он явно обнадежился и особенно оживился, узнав, что я остановилась в отеле, который мы видели из окна. Наверное, подумал: раз моя постель так близко, буквально в двух шагах, то добраться до нее можно легко и быстро.

Поступившее за кофе с ликером предложение Павла сменить обстановку на более уютную и интимную прозвучало вполне недвусмысленно, хотя мой кавалер и попытался выглядеть безупречным джентльменом, пообещав: