ИРИНА ЛОБАНОВСКАЯ

ПОСЛЕ ТРЕТЬЕГО ЗВОНКА

Роман

1

- Танечка! - прошептал Виктор, быстро поворачиваясь на тихое, еле слышное шуршание у себя за спиной. - Танечка, ну, наконец! Я так ждал тебя сегодня!

Белое легкое облачко, едва различимое в сумраке мастерской, медленно двинулось к Виктору, принимая знакомые, пока еще не очень ясные очертания. Виктор радостно протянул к облачку руки. Бесплотный образ худенькой, светловолосой, молодой женщины с широко расставленными глазами, прячущими улыбку, слегка размытый и колеблющийся, вырисовывался все четче. Облачко остановилось над мольбертом.

- Это новая картина? - спросила Таня. - Я не видела ее у тебя на выставке.

Виктор кинул беглый взгляд на мольберт. Какая чудовищная тоска!.. Он совершенно разучился писать. Или никогда не умел. Одни и те же осточертевшие солнечные и дождевые пейзажи, умиляющие и восхищающие ни фига не смыслящую, попросту не волокущую в живописи публику... Так и тянет ее облапошить. Подсунуть ей полную ерунду и хреновину вроде нынешней.

- Бредятина! - буркнул Виктор. - Мрак! Ты заметила, я пишу все хуже и хуже...

- Тебе кажется!

Таня опустилась пониже, и мягкое белое облачко закрыло художника целиком, отгородив от мира воздушностью и согрев удивительным теплом. Виктор блаженно закрыл глаза: он начинал тосковать без этой зашиты, едва Таня покидала мастерскую.

- Мне никогда ничего не кажется. Даже ты, - пробормотал Виктор. - Ты опоздала сегодня... Почему не спрашиваешь, для чего я тебя так ждал и что случилось?

Таня улыбнулась и вздохнула. Облачко закачалось, пощекотав художника по лбу кончиками пальцев.

- Потому что я все знаю, - объяснила Таня. - Он шел за тобой утром до мастерской от магазина, думая, что ты его не замечаешь.

Виктор быстро открыл глаза и нервно переплел пальцы.

- Да, конечно! - крикнул он возбужденно. - Шел как привязанный! И прятался за углами и уцелевшими телефонными будками, словно последний дурак! Но не это главное!

Виктор тупо уставился на свои ноги: разношенные шлепанцы прорвались и в прореху выглядывал босой корявый палец.

- Не это главное, - сникнув, устало повторил Виктор. - Танечка, по-моему, я сегодня узнал его... Это тот самый, помнишь?..

Он мельком взглянул на Танино окаменевшее лицо.

- Их было двое: рыжий, повыше и потоньше, и черный, какой-то вертлявый, дерганый, с юркими глазками. Впрочем, тоже дохляк. Это он, Таня.

Облачко отлетело в угол комнаты и почти скрылось в темноте среди груды эскизов и подрамников. До нее у Виктора никак не доходили руки, и иногда он даже не мог вспомнить, что за работы там валяются. Таня молчала.

- Ты не хочешь отвечать, - тоскливо сказал Виктор. - Я понимаю... Или ты думаешь, что я все-таки ошибся?

- Ты не ошибся, - прошелестела Таня. - Это действительно он: маленький и вертлявый. Но как ты узнал его? Ведь прошло почти двадцать лет...

Виктор встал и прошелся по комнате. Облачко не двигалось, пристально наблюдая за ним.

- Мне трудно тебе объяснить, - запинаясь, начал он. - Я тогда его не шибко разглядел: ночь, лес, дождь, один глаз совсем заплыл... Но понимаешь, я могу замечать и запоминать мельчайшие и невидимые для других человеческие черточки, характерные особенности, жесты, манеру поведения. Это природное и профессиональное качество. Я все же художник... Он двигался пугливо, осторожно, постоянно озираясь. И напоминал мне игрушку с набитыми ватой руками и ногами, которые плохо сгибаются и подчиняются, лишенные прочной основы. Проволоки или деревяшки.

- Но он тогда очень боялся, - тихо напомнила Таня.

- Правильно говоришь, правильно, - согласился Виктор. - Он и сегодня такой же. Боящийся... Трясущийся... И двигающийся на ватных подгибающихся ногах шаркающей походкой. Он весь словно расшарнирен. По-прежнему нелепо размахивает руками. И юркает глазками... Это ведь он, да, Таня?

Таня кивнула и отделилась от стены, медленно приближаясь к двери.

- Не уходи! - в ужасе вскрикнул, бросаясь за ней, Виктор. - Куда ты намылилась так рано? Я ведь ничего еще не успел тебе рассказать!

- Я не ухожу! - Таня повернулась к нему и опустилась на диван. - Рассказывай и не бойся сделать мне больно. Я давно уже не ощущаю ни страха, ни безнадежности, ни разочарования. Там, откуда я к тебе прихожу, душа успокаивается и становится глухой к земным страданиям. Над ней больше не властны никакие муки. Прошло почти двадцать лет...

- Но они для меня ничего не изменили! - резко перебил ее Виктор.

- Потому что ты - здесь, а я - там! - Таня подняла глаза вверх. - Ты слишком много пьешь, Витя, так нельзя.

Она повела подбородком по направлению вереницы пустых ярких бутылок, гордо выстроившихся вдоль грязной стены. Виктор усмехнулся и погладил бороду.

- Можно, нельзя... Мне давно уже все можно. С той минуты, когда я убил тебя... И себя заодно. Как мне поплохело, когда я увидел тебя светлым облачком над мольбертом в первый раз! Сейчас смешно вспомнить... По-моему, месяц назад, под Рождество. Верно?

- Верно-то верно, - Таня вздохнула. - Ну и пьян же ты был тогда!

- Да я и сегодня не трезв, - радостно продолжил тему Виктор. - А тогда, действительно, Танечка, ты уж прости, я нарезался с Лешкой до чертиков! И увидев твой неясный призрак, решил, что у меня началась белуха и пора сдаваться врачам. Хорошо, что ты меня вовремя успокоила. Теперь даже не знаю, что бы я делал без твоих ежедневных визитов...

- Жил бы как прежде, - жестко сказала Таня. - Как другие живут.

- А как другие живут? - подхватил художник. - Я ведь ничего в этом не секу! Забившись сюда, словно в нору, когда удалось, наконец, заиметь сей роскошный подвал в качестве мастерской, я забыл обо всем на свете! Веришь ли, Танечка, я писал, писал, писал, сутками не выходя отсюда!

Таня спокойно кивнула.

- Я весь оброс, отощал, стал похож на сумасшедшего, - продолжал Виктор. - Впрочем, возможно, не просто похож... Дочка носила мне еду, заявлялись девки, тоже что-то таскали, пробовали меня обласкать и обстирать. Ни фига у них не получалось.

Виктор неопределенно хмыкнул и поморщился.

- Потом притащилась Анька... Мрак! С очередным скандалом, от которых я и рвался сюда, будто конь на привязи. И вот слинял все-таки... "От жены, от детей..." Ну, расскажи мне, как другие живут? Тебе ведь "сверху видно все"! Я так и знаю...

- Не паясничай, Витя, - попросила Таня и засмеялась. - Зачем тебе другие? Тебе хорошо теперь только одному.

Виктор растянулся рядом с ней на диване и закурил. Таня отодвинулась и, брезгливо поморщившись, отвела от себя рукой тонкую синюю струйку дыма.

- Ты завсегда не переносила этот запах, - заметил Виктор. - Прости, но ужасно хочется подымить... А еще ты никогда не душилась. Как выпускница Смольного. Я не успел спросить тебя, почему.

- Тоже не переносила запах, - лаконично ответила Таня. - А как ты расцениваешь мое возникновение здесь? Как вполне естественное явление?

Художник покосился на нее.

- Не пытайся сделать из меня ненормального. Этот номер не пройдет - я патологически здоров! - грубовато буркнул он, хотя совсем недавно утверждал противоположное. - И что, собственно, странного в твоих визитах ко мне? Дело-то житейское: убийцу всегда посещают жертвы в виде привидений. Открой любой роман и увидишь, как это происходит. Все путем!

Таня грустно вздохнула.

- Значит, ты в порядке? - задумчиво спросила она. - Тогда перейдем к твоему преследователю. Ты ведь хотел говорить со мной именно о нем.

Виктор хлопнул себя ладонью по лбу и вскочил.

- Как же я мог все перезабыть? - с досадой закричал он. - Просто вылетело из головы! Нет, ты все-таки права, Танюша, я допьюсь когда-нибудь до кровавых мальчиков! Надо завязывать! Ну конечно, я хотел говорить о нем! Об этом вертлявом, черт бы его побрал!