Никто не мог сказать, как случилось то, что они вернулись в мёртвый город. Они достигли центральных улиц, где единственный светофор, давно вышедший из строя, висел как тёмный фонарь. Здесь они остановились. Другие медленно присоединились к ним. Затем они все молча собрались вместе. Был угрюмый серый день.

Они, казалось, были слишком уставшими, чтобы разговаривать, и какое-то время даже не могли узнать место их нахождения. По их глазам было заметно, что они страдают бессонницей. У них были худые бледные лица на фоне серого дня. Напротив них было место, которое они покинули, и куда они почему-то вернулись. Только один не пошёл с ними. Он остался в мёртвом городе, куда они теперь вернулись, хотя никто из них не мог объяснить, как или почему это случилось.

Высокий, бородатый мужчина в шляпе посмотрел на небо. Сквозь облака просачивалась великая тьма, течение подкрадывающейся ночи или невообразимой тьмы. Через минуту мужчина сказал:

— Скоро будет темно.

Он говорил почти шёпотом, так как произношение слов отнимало у него последние силы. Они оставались здесь совсем не потому, что их силы были на исходе.

Никто не мог сказать, как много они прошли, пока не повернули к тому месту, которое, как они думали, оставили навсегда. Половина дня была потеряна для них, образы скрыты. Они чувствовали присутствие этих вещей где-то в голове, даже если они и не могли вернуть их к памяти. Они были уверены, что видели то, о чём не должны помнить. Никто не предлагал отправиться в путь, покинув город. Они так же не могли здесь остаться.

Они были как будто парализованы, находясь в таком состоянии, известном лишь тем, кто живёт в высочайшей сфере безумия, сумасшедшие аристократы, чьи кошмары преследуют их по обе стороны сна. Одна худая женщина сказала:

— У нас нет выбора. Он остался в своём доме. Ещё кто-то добавил:

— Он остался надолго.

Внезапно подул ветер, развевая одежду на людях, раскачивая светофор, висящий над их головами. На какое-то мгновение зажглись все сигналы, потревожив глубокие серые сумерки. Цвета окрасили стены зданий и отражались в окнах со странной насыщенностью. Потом фонарь снова погас.

Мужчина в шляпе опять заговорил, напрягая тихий голос:

— Мы должны встретиться снова, после того как отдохнём.

Толпа начала молча расходиться. Старая женщина, медленно волочащая ноги по тротуару, произнесла:

— Благословенно семя, навечно посеянное во тьме.

Кто-то услышал эти слова, и, повернувшись к женщине, спросил:

— Что вы сказали?

Однако старая женщина сделала вид, что совсем ничего не говорила.

В доме, в котором проживали Рэй Старнс и его предшественники, Эндрю Мэнесс поднимался по лестнице, ведущей на верхний этаж. Он вошёл в маленькую комнату, в которой обычно занимался исследованием и размышлениями. Из окна открывался вид на крыши домов главной улицы Мокстона. Он смотрел, как все покидали город, и был свидетелем их возвращения. Сейчас, уже далеко за полночь, он наблюдал, как они уединились в своих домах, в которых всю ночь горел свет, в то время как Главная улица была погружена во тьму. Даже светофор был выключен.

Он отвернулся от окна и остановил взгляд на толстой книге, лежащей на столе в нескольких шагах от него. Страницы книги были коричневого цвета и тонкими как опавшие листья.

— Твои дикие слова были правдой, — сказал он книге. — Мои друзья не успели уйти далеко, как были вынуждены вернуться обратно, что-то заставило их пойти на это. Ты знаешь, что было причиной их возвращения, я же могу только догадываться. Ты так много приукрасила. Как ты говоришь, «Последнее видение умирает вместе с тем, кому оно принадлежит. Благословенно семя, навечно посеянное во тьме. И это семя, принесёт свои плоды».

Эндрю Мэнесс закрыл книгу. На обложке тёмными чернилами было написано слово ТСАЛАЛ.

Уже очень давно жители Мокстона закрылись в своих домах, и улицы в центральной части города опустели. Немногочисленные фонари освещали мрачные фасады зданий: маленькие магазины, небольшой ресторан, церковь, даже кинотеатр, который никто не посещал уже несколько недель. В городе царила атмосфера безмятежного запустения, столь типичная для любого мёртвого города. В полной тишине можно было услышать даже дальние звуки. Неподвижность домов и узкие улицы уводили вас в удивительно одинокие места. Все здания города несли на себе печать тихого опустения, как будто бы они находились на орбите мёртвой звезды. Эти дома были просто деревянными гробами, которые неподвижно возвышались на фоне молчаливого неба. Были даже такие моменты, когда маска безмятежности начинала содрогаться от беспорядочных красок хаоса.

Всё кажется таким необычным во внешней простоте этих домов и улиц. Никто никогда не говорит об особенностях того или иного места или достопримечательностях самого города. Иногда дом, расположенный в конце улицы отличается от остальных в этом районе. Возможно, что он выше других домов, и не нём стоит флюгер, который крутится на ветру. Этот дом явно не вписывается в архитектуру города. В нём долго никто не жил, поэтому он напоминает пустой сосуд, в котором дистиллируется магическое запустение узких улиц и домов, как эссенция алхимиков. И вот однажды приезжает рыжеволосый мужчина с ключами от этого дома.

Эндрю Мэнесс закрыл книгу под названием ТСАЛАЛ. Он оглядел комнату, которая больше не казалось ему такой маленькой как раньше, когда он со своим отцом жил в доме. Это было так давно, что вряд ли кто вспомнит, когда именно. Он один мог восстановить в памяти события, в его воображении возникал образ маленькой кровати в дальнем углу комнаты.

В детстве он просыпался ночью и лежал в постели, оглядывая освещённую луной комнату, которая казалась такой огромной по сравнению с ним самим. Тени делали комнату бесконечно просторной, открывая вход чёрной бездне, лежащей по ту сторону ночного мрака, простирающейся до тьмы, которую никто никогда не видел. В такие моменты казалось, что всё вокруг начинало изменяться, и он чувствовал, что сам каким-то образом причастен к этому. Тени на бледных стенах начинали извиваться как клубы дыма, создавая тёмный водоворот. Дымные тени наполняли комнату.

Ему казалось, что он знал источник движения теней, которые двигались так медленно и бесшумно. Он видел, как привычные вещи меняли свои очертания и превращались в причудливые тени. В лунном свете он смотрел на свечу в тусклом подсвечнике, стоящую на столике рядом с кроватью. Свеча уже почти догорала, и теперь её пламя взметалось вверх как быстро растущий цветок. Он заметил, что что-то двигалось на подоконнике. Это был деревянный солдатик. В комнате всё менялось: тени странно переплетались. Всё изменялось, и он знал, что делал что-то такое, что заставляло вещи меняться. Казалось, что всему наступил конец, инфернальный апокалипсис…

Только когда он почувствовал, что отец пытается разбудить его, он понял, что кричал во сне. Вскоре он пришёл в себя и успокоился. Свеча на его ночном столике горела гораздо ярче теперь. Он оглядел комнату, чтобы убедиться, что больше ничего не изменилось. Деревянный солдатик мирно лежал на полу.

Он посмотрел на отца, сидящего на кровати, одетого в ту же одежду, в которой он работал в церкви утром. Иногда он видел отца спящего за рабочим столом в своём кабинете, где он составлял проповедь. Он никогда не видел, чтобы отец спал ночью.

Реверенд Мэнесс произнёс имя сына, и он посмотрел на узкое лицо отца, привычную корону седых волос, овальные стёкла очков, в которых отражалось пламя свечи. Старик прошептал мальчику, как будто они были не одни в доме, или были участниками тайного заговора.