Аскет пока не подозревал, что за ним из укрытия следят трое боевиков Ковчега.

Набрав полтора десятка обездвиженных скоргов, он ссыпал их в специальный контейнер, закрепленный на поясе, и, небрежно стряхнув с руки аномальную субстанцию, встал.

Очередная волна искажений в этот миг прошла совсем близко, зацепив некоторые ветви металлического дерева, пробежав по ним мелкой рябью деформаций, стряхнув на землю шелестящий дождь из превратившихся в бесформенные комки металла механоидов…

Аскет, выйдя из состояния глубокой задумчивости, резко повернул голову.

«Ну наконец-то… Давай, убирайся отсюда!» – мысленно подстегнул его Дитрих.

Как будто вняв паническому состоянию егеря, сталкер, отыскав взглядом только ему известные ориентиры, развернулся и энергично зашагал в сторону Когорода.

Населенный пункт, к которому Аскет вышел спустя четверть часа, значился лишь на старых картах. На самом деле от него осталось лишь несколько полуподвальных помещений, переоборудованных бродягами Пустоши под временное пристанище.

Местность вокруг выглядела пустынной. Постройки техноса исчезли в дымке вездесущего марева, лишь кое-где серебрились обычные, не внушающие панического трепета заросли металлокустарников.

Фрагмент старой потрескавшейся асфальтированной дороги привел Аскета и следовавших за ним боевиков Ковчега к невысоким пригоркам, выступающим всего на метр над поверхностью земли.

Между ними высились уже тронутые ржавчиной корпуса подбитых и наполовину разобранных механоидов, валялись фрагменты потрескавшейся от воздействия «фрича» серебристой обшивки, на полотнище плотной, как брезент, ткани были небрежно свалены в кучу демонтированные с различных техномонстров системы вооружений.

Двое сталкеров сидели у разведенного в углублении костерка, еще один сортировал оружие, вынимая из общей груды предметов и откладывая в сторону годные для ремонта и последующей продажи армганы.

Особое внимание привлекал к себе четвертый из находящихся в лагере вольных старателей. Высокий, худой, длиннорукий, как-то непропорционально сложённый, он двигался мелкими приставными шагами, боком подкрадываясь к раптору – небольшому механоиду семейства примитивов. В одной руке сталкер держал энергетическую плеть, в другой был зажат кодировщик – широко распространенный среди мнемотехников прибор, способный своим излучением воздействовать на колонии скоргов.

Аскет остановился, кивком поздоровался с бродягами и замер, с интересом наблюдая за смертельно опасным танцем сталкера и механоида.

– Тварь безмозглая… – бормотал мнемотехник, не глядя, на ощупь касаясь сенсоров на миниатюрной панели прибора. Механоид, реагируя на волны кодирующего излучения, двигался рывками, вспарывая широкими ребристыми колесами тонкий слой промерзшей за ночь почвы. Комья грязи летели во все стороны, гул электроприводов то затихал, то вновь усиливался. Раптор явно пытался вырваться из-под воздействия сталкера, то сдавая назад, то устремляясь вперед, постоянно следя за своим мучителем, рывками доворачивая в его сторону оружейную надстройку, но мнемотехник был упрям и бесстрашен – он держал наготове энергетическую плеть, постоянно смещаясь вбок, не давая механоиду прицелиться.

Наконец примитивное создание техноса не выдержало: оставив попытки навести на человека оружие, механоид вдруг с места рванулся вперед, норовя раздавить мнемотехника.

Отскочить тот явно не успевал, последовал резкий взмах рукой, и из рукоятки плети вырвалась похожая на веревку энергетическая нить, хлестнувшая по корпусу раптора.

Щедро во все стороны сыпанули искры, механоида внезапно занесло, что-то надрывно заскрежетало внутри, и он, пропахав глубокую борозду в мерзлой почве, опрокинулся на бок, налетев на вросший в пригорок ржавый остов своего менее удачливого собрата.

Мнемотехник, весь обляпанный грязью, чудом избежавший гибели, дезактивировал плеть и, ругаясь, начал отряхиваться.

«Ну и развлечения у них… – с содроганием подумал Дитрих. – Отморозки, один другого хлеще…»

– Привет, Корень! – Аскет подошел к мнемотехнику, протянул руку. – Все механоидов мучаешь?

– Здорово, Аскет. – Корень пожал руку сталкера. – Да, вот, кодировщик что-то глючит, – пожаловался он. – Никак разобраться не могу, уже третьего раптора угробил. Не хотят, чугунки проклятые, подчиняться.

– Упражняешься или задумал что? – поинтересовался Аскет, заметивший, что неподалеку припарковано несколько достаточно странных конструкций, собранных из деталей механоидов и гибких побегов металлокустарников.

– Да вот с мужиками хотим делянку возделать. Типа, автоны выращивать редких видов.

– А рапторы тут при чем? – удивился Аскет.

– Так кто ж за металлорастениями ухаживать будет? – Корень рассмеялся. – Я, что ли? Вот и дрессирую помаленьку.

– Понятно. – Сталкер кивнул. – А я тебе новую головоломку притащил. – Он отцепил от пояса контейнер, открыл его, показав Корню мелких механоидов, наловленных подле металлического дерева.

– Ну, Аскет, ты даешь! – Корень с немым благоговением уставился на представителей эволюционировавшего техноса. – Ты что, серьезно мне их принес?!

– Тебе. Ты же вроде мнемотехник, вот и разбирайся.

– Нет, погоди, ты хоть представляешь, сколько за одного такого скорга на Обочине дадут?

– Надо будет, еще наловлю, – пожал плечами Аскет.

Корень не нашелся, что ответить.

– Ну, раз так, возьму, конечно. Может, тебе надо чего? Патронов, жратвы?

– Перекусить не откажусь. Да и поговорить хотелось бы. Наедине.

– Во, славно, я тоже с утра голодный, запарился с этим уродом. – Корень покосился в сторону опрокинувшегося набок раптора. – Придется нового ловить, – тяжело вздохнув, посетовал он. – Ладно, пошли в землянку, там и потолкуем.

Терпение Дитриха все же лопнуло.

«Сколько можно волочиться по Пустоши за сумасшедшим сталкером? Нет, хватит, пора брать ситуацию под контроль. Так мы до Выгребной Слободы никогда не доберемся».

– Клаус, маскировку! – приказал он метаморфу группы. – Зигмунд, снимаешь сталкера, что возится с запчастями. Я разберусь с теми двоими, у костерка.

Дитрих подстегнул не только наступивший цейтнот. Времени с самого начала было в обрез, но егерь все тянул, до последней минуты надеясь, что сталкер вернется на тропу, ведущую к Выгребной Слободе. Однако, понаблюдав за Аскетом, он понял, что логики в его действиях – ноль. Да и к заданию, полученному от Митрофана, тот отнесся как к чему-то необязательному.

Надо было брать его раньше.

Дитрих ни за что не желал признаться себе, что в глубине души побаивается Аскета. Нападать на него среди неузнаваемо изменившихся, кишащих новыми типами скоргов пространств он так и не решился. Зато сейчас, оказавшись в знакомой обстановке, почувствовал себя уверенно.

Пятизонье сильно меняет человека. Изменения физические зачастую видны невооруженным глазом, а вот деформации образа мышления скрыты. Жестокая реальность постоянно давит прессом неисчислимых опасностей, неумолимо искажая душу и разум, подменяя одни моральные ценности другими. Попадая в отчужденные пространства, любой из начинающих сталкеров становится перед выбором: принять ли мотивацию поступков, навязанных Пятизоньем, или же воспротивиться ей в отчаянной попытке остаться самим собой?

Почти все, кто пытался сопротивляться, безнадежно проигрывали в самом начале.

Здесь человеческая жизнь – ничто. Любая «цивилизованность» облетает как шелуха, зачастую действия новоиспеченных сталкеров наглядно демонстрируют, что титул «Homo Sapiens» звучит слишком фальшиво. Когда спадают оковы цивилизации, снимаются все запреты и условности, исчезает страх перед законами, а окружающий мир постоянно предлагает удобные оправдания для любых поступков, немногие выдерживают это страшное испытание.

Дитрих, продвигаясь от укрытия к укрытию, не задумывался, зачем ему убивать сталкеров, греющихся у костерка. Для егеря, впитавшего истеричную идеологию Ковчега, они являлись легкоустранимой помехой. Он был сильнее, находился в более выгодной позиции, так зачем рисковать, выходя на открытое место, пытаясь договориться, а затем встречаться лицом к лицу с Аскетом, объясняясь на равных? Проще убить их, затем ворваться в полуподвал, застать Аскета врасплох, силой оружия убедить его вернуться на тропу и выполнить задание, полученное от торговца.