Зеленоглазая выхватила телефон.

– Достаточно, – сказала она.

– Спасибо, – ответила Энди. – Спасибо, что разрешили позвонить.

Зеленоглазая подошла к столу, положила телефон в дипломат и заперла его.

– Что это ты говорила про Венецию?

– Мы туда ездили на медовый месяц. Он давно уже обещает Кэти свозить ее туда. Она видела фотографии и все спрашивала, почему на них нет ее. Сами знаете, какие дети любопытные.

Зеленоглазая буравила Энди взглядом:

– Ты, надеюсь, не пыталась умничать?

– В каком смысле?

Зеленоглазая не ответила. Она села и не моргая смотрела на Энди.

– В полицию он не ходил и не пойдет, – сказала Энди. – Он же убедился, что я жива-здорова. – Она тоже села. – Вы правда собираетесь взорвать эту бомбу?

– А тебя это так беспокоит?

– Конечно. Вы ее делаете, чтобы угрожать кому-то, или хотите устроить взрыв?

– Андреа, ты что, думаешь, я открою тебе наши планы? С какой это стати?

– А вы понимаете, что будет, если взорвать в Лондоне двухтонную бомбу? Резонанс будет такой, что вас это погубит. Вспомните, что произошло в Оме. Это и прикончило головную организацию ИРА. От них тогда все отвернулись.

Зеленоглазая встала, взяла портфель.

– Пошли. Работа ждет.

У Мартина от радости кружилась голова. Энди жива. Кэти, доченька, тоже. За последние несколько дней он чуть с ума не сошел, все представлял себе, что его жена и дочь мертвы, готов был уже идти в полицию. Слава богу, он этого не сделал! Если Энди сказала правду, скоро и ее, и Кэти отпустят. У него сердце чуть не остановилось, когда она спросила, не заявлял ли он в полицию. Он понимал, что похитители слушают разговор, и скажи он Энди, что полицейские приходили сами, они решили бы, что это он их вызвал. Лучше уж промолчать. И надеяться, что сержант О'Брайен ему поверил.

Одно омрачало радость: Мартин так и не понял, чего добиваются похитители. Денег им не нужно – она это четко сказала. Что им могло понадобиться от Энди? Зачем похитителям самая обычная домохозяйка? Чего же они от нее хотят? Этой загадки Мартин разрешить никак не мог, что его и беспокоило.

Он лежал на кровати, уставившись в потолок. Почему Энди заговорила про Венецию? Они никогда туда не собирались. И вообще в Италии ни разу не были.

Макивой оторвался от телевизора и сказал:

– Скоро полдень. Вылет в два тридцать.

– Да знаю я, – отозвался Каннинг.

– Нам нужны видеозаписи. Все семь.

– Но девчонка совсем разболелась. Говорить не может.

Макивой посмотрел на часы, поднялся с кресла:

– Пойду попробую уговорить нашу птичку спеть.

Он взял видеокамеру и стопку кассет.

– Давай я, – предложил Каннинг.

Макивой потрепал Каннинга по плечу:

– Ты уж сиди, Мик. Не хочу отрывать тебя от кроссворда.

Злорадно усмехнувшись, Макивой надел шлем и спустился в подвал. Девочка лежала, свернувшись калачиком, на раскладушке. Услышав шаги, она обернулась.

– Садись и делай так, как я скажу. Мне тебя некогда уговаривать.

– Мне очень плохо, – сказала Кэти.

– Мне тоже. – Он поставил стул напротив кровати и сел. – Когда я нажму на эту кнопку, скажешь маме и папе, что с тобой все в порядке. Можешь добавить, что скучаешь по ним. Только потом обязательно скажи, что сегодня воскресенье.

– Но сегодня же суббота.

Макивой схватил ее за волосы.

– А ты скажешь, что воскресенье. Поняла?

У Кэти брызнули из глаз слезы.

– Я плохо себя чувствую.

– Тебе будет еще хуже, если не сделаешь, что велят, – прошипел Макивой. – Помнишь, я отрезал у тебя прядь волос? В следующий раз могу и ухо отрезать. А если ты сейчас же не утрешь слезы, получишь затрещину.

Кэти выдавила из себя улыбку.

– Так-то лучше, – сказал Макивой. – Все, начинаем. Повторим на все дни недели. Не будешь слушаться, точно ухо отрежу, ясно?

Кэти уставилась на него широко распахнутыми от ужаса глазами и через силу кивнула.

Энди лежала в фургоне, звук мотора она слышала через капюшон. Рядом с ней лежал черный дипломат, который дала ей Зеленоглазая. Ее одели в синий костюм и плащ, чтобы она выглядела как служащая, вышедшая в выходные дни на дежурство.

До нее доносились автомобильные гудки, урчание моторов, где-то вдалеке выла сирена «скорой помощи». С шоссе они свернули минут двадцать назад.

Фургон резко притормозил, и Энди ударилась о металлическую дверцу. Машина еще несколько раз куда-то повернула и остановилась.

– Теперь слушай меня внимательно, Андреа. Снимешь капюшон, вылезешь из фургона и иди к станции метро – она здесь, напротив. Помни, за тобой будут наблюдать.

Энди согласно полученным указаниям пошла к метро, низко опустив голову. Она знала, что они следят за ней в зеркало заднего вида, и поэтому не оборачивалась.

Энди купила билет на мелочь, которую дала ей Зеленоглазая, прошла через турникет, спустилась по эскалатору на платформу.

Людей в метро было много. Ей улыбнулся мужчина в полосатом костюме, но она сделала вид, что не заметила этого. Прошел юноша лет двадцати, покачивая головой в такт музыке, доносившейся из его плеера. На нем была куртка с эмблемой «Харлей-Дэвидсон» на спине, а плеер играл так громко, что пассажиры бросали на него сердитые взгляды. Женщина в короткой дубленке, читавшая «Ивнинг стэндард», подняла голову и посмотрела на Энди. Может, это Зеленоглазая? Отсюда цвета глаз было не разглядеть.

Подъехал поезд, Энди отступила на шаг назад. Войдя в вагон, она огляделась. В дальнем углу сидел молодой человек в кожаной куртке. Может, это один из них? Энди, чтобы не встречаться с ним взглядом, отвернулась.

Вот и ее остановка. Пройдя через турникет, Энди достала из кармана плаща справочник и уточнила, как пройти к Катэй-тауэр. Юноши в кожаной куртке видно не было.

На входе сидел седой охранник с красным носом, видно, любитель выпить. На пропуск ее он едва взглянул. Энди направилась к лифтам.

Куинн, стоя у подъезда здания напротив, проследил за тем, как Энди вошла в Катэй-тауэр. Он выключил плеер, снял наушники, достал из внутреннего кармана куртки с «Харлей-Дэвидсон» мобильный телефон.

– Она на месте, – сказал он.

– Отлично. Садись на мотоцикл и возвращайся на фабрику, – велела Маккракен. – До нашего возвращения следи за ней по компьютеру.

Куинн убрал в карман телефон, снова надел наушники и спустился обратно в метро. Мотоцикл он оставил на автостоянке у станции «Шепердз Буш».

Макивой вышел из подвала и запер дверь.

– Легче легкого, – сказал он, выкладывая видеокассеты на стол. – С детьми и животными я обращаться умею.

Каннинг убрал кассеты в пакет, где уже лежала та, что записал он.

– Она в порядке?

Макивой взял бутылку виски «Бушмиллз», налил себе полный стакан.

– Цветет и пахнет. Ты о ней не беспокойся. – Он посмотрел на часы. – Тебе пора.

Каннинг кивнул. Ему очень не хотелось оставлять девочку на Макивоя, но выбора не было. Маккракен велела, чтобы кассеты привез он. Он сунул пакет в дорожную сумку, взял с комода в гостиной билет на самолет и вышел.

Маккракен ждала его в буфете зала прилета. Каннинг купил себе кофе и сандвич и сел за соседний столик спиной к ней.

– Как дела? – шепотом спросила Маккракен.

– Полный порядок, – ответил Каннинг, не оборачиваясь.

Он достал из сумки пакет, положил на пол и запихнул ногой под стул.

Он слышал, как Маккракен подтянула к себе пакет, слышал, как она открыла и снова закрыла дипломат. Через несколько минут она встала и ушла. Каннинг остался допивать свой кофе.

Маккракен села в фургон, положила портфель на колени. О'Киф завел мотор, и они в полном молчании выехали со стоянки.

О'Киф заговорил первым.

– Что будем делать с Хейс? – спросил он.

– Ты это о чем?

– Ну, когда все закончится.