— Разрешишь помочь?

— Что ты хочешь сделать?

— Обезболивающего дать.

— Тогда уж лучше сразу по голове. На меня не действует химия.

Достав из аптечки вату, он пропитал ее перекисью и начал смывать кровь. Его руки двигались мягко, но четко.

— Глаз не спасешь, — вздохнул он.

— Ты врач?

— Я киборг.

— А я думал, вы все Там.

— Нет, не все. Я, собственно, выслеживаю хакера. Эта фирма поддерживает наш центр по наноисследованиям. Конечно, нам ничего не сделалось, более того, мы даже временно исказили топологию этой сети; партнеров мы не сдаем никогда. Вот и тебе придется глаз делать.

А киборги действительно ценят эту фирму. Изменение топологии сложный процесс.

— Тебя как зовут?

— Неважно. Я не люблю сообщать свое имя первому встречному.

— Мы вместе работаем уже две недели!

— Вот попадешь в институт, будет тебе имя. Так тебе глаз делать?

— Делай. Это долго?

— Нет, — парень достал из кармана портативный нанореставратор. Прибор, который еще не выпустили в продажу. — Правда, глаз будет электронным.

— Пусть так.

Прибор, похожий на фонарик, сверкнул в его руках, делая голографический снимок моего лица. Киборг подсоединил его к разъему на поясе, что-то сделал, настраивая аппарат, и приложил его к моей щеке. "Фонарик" начал расплываться. Это нормально. Так же как и временное превращение моего лица в маску. Примерно сутки я буду выглядеть отвратительно, а потом, теоретически, все исчезнет без следа.

— Ладно, мне пора, — заявил киборг, открывая окно. — Я тебя еще увижу.

Я не поверил тому, что увидел, мы все же находились на четвертом этаже, но киборг выпрыгнул в окно. Минут через пять в дверь вломились сотрудники отдела безопасности.

— Жив! — радостно крикнул вбежавший первым начальник.

— Я — да, а вот Анатолий Иосифович — нет.

— Сам виноват, — буркнул безопасник. — Ребята, обработайте труп.

Кто-то из вошедших достал деструктор и принялся уничтожать электронику на теле. Если она, конечно, была.

Да, цинично, но это стандартная практика. Сейчас так много шпионов, что ни одна фирма средней руки, не гнушается подобным занятием.

— Самое интересное, — объявил я, — что он не нападал на вашу сеть. Он только собирался.

— А второй? — спросил безопасник.

— О нем не беспокойтесь. Если бы он хотел, то его попытка была бы удачной. Хакера я нашел и обезвредил, — я довольно рассмеялся. — Ему придется покупать новое оборудование. Я ему загнал термовирус. Схватим. Фотографии уже разосланы.

— Что за термовирус?

— Программно, на полном ходу, выключаются все вентиляторы и запускается специальный тестовый цикл. Для пробы мы запускали его один раз. Если не выключить компьютер из розетки, то через несколько секунд…

— Ты у нас закончил?

— Пожалуй, да, — ответил я, подумав. — Оставлю только шефу несколько номеров, чтобы нас больше не беспокоили. Никто даже приходить не будет, но все сделают.

— Ой, чувствую, — покачал головой безопасник, — ты не только за компьютером сидишь.

— Почему? — возразил я. — В основном, именно за ним. После событий сорок четвертого года все работники проходят у нас одинаковую подготовку.

— А что тогда произошло? Никто ничего не говорил. Даже слухов не было.

— Ты о сети что знаешь? — уточнил я.

— Да практически ничего.

— Тогда был написан огненный червь. Мы с ним справились, но, как говорится, большой кровью. Почти все серверы были испорчены, остались только самые новые. Как ни странно, атака была практически локальной. Сильно пострадали только мы и Пентагон. Вот американцам пришлось тяжелее.

— Почему? У них же более новое оборудование.

— Мы просто оказались хитрее. В нашей организации уже тогда внутреннее ядро было отключено от остальной сети. Да и часть подключенных мы сохранили. Мы просто взорвали маршрутизаторы и выключили питание в здании. Аварийного питания мы никогда не делали и не собираемся.

— Ничего себе!

— Директива 274/17 пункт а, "действия при неизвестной сетевой атаке". Проанализировав все жесткие диски, мы нашли код червя, добавили свои наработки и, создав практически не убиваемую систему, выложили ее в свободный доступ. Через некоторое время на нас напали уже вне сети. Мы так же отбились, да и урок запомнился.

— Мне кажется, вы поступили странно.

— Это сеть-зомби, реально мы можем работать из любого места. Наша работоспособность не пострадала. С тех пор мы пользуемся Блек Линуксом или, как мы его зовем, Веселым Роджером.

— Ну и как, помогло?

— Помогло.

— Надо будет поставить.

— Не советую. Поставь Фантом. Надежней будет. Да и систему не придется заново настраивать.

— Так наверняка полно ваших закладок.

— У вас здесь три Фантома. Поставлены они за три дня до атаки и не настраивались вообще. Найдешь, сообщи где стоят машины или, хотя бы, сетевые имена. У меня не получилось.

Когда я вышел из комнаты, безопасник стоял с раскрытым ртом.

Когда-нибудь я уйду с работы, забьюсь в месте, где никого не волнует моя анатомия, и забуду про сеть.

Я — оборотень. Именно так мы себя зачастую называем. Сейчас нас официально называют метаморфами, но даже это название себя уже изживает. Странно, но людей не пугает ассоциация с нечистью. Они просто забили на это Большой Осиновый Кол. Возможно, из-за того, что первые оборотни вели себя корректно. А может их просто ошарашило появление трансзверей.

Никто ничего не ждал. Всех зачаровало превращение человека в копию какого-то животного. Даже самих превращенных. Это чуть позже были найдены гены трансформации и устойчивости облика. Именно наличие или отсутствие второго гена и проводит грань между оборотнем и трансзверем. Ученые были в шоке. Никто не ожидал, что биология человека может быть столь необычна. А ведь мы тоже люди. Нас просто минует большая часть болезней.

Так вот, в восемнадцать лет я заболел и, не выздоравливая, заснул на неделю. Это стандартная ситуация. Толчком к первой трансформации может стать любое заболевание, даже самое невинное. За это время я очень сильно изменился. Мне пришлось снять очки, линзы от которых выдерживали удар кирпичом, я чуть вытянулся и поправился. Я стал намного сильнее…

Правда, на этом неожиданности не закончились. Я стал первым оборотнем-пироманом. Причем, я всегда знал, что последняя способность не навсегда. Естественно, мало кто вообще знает о моих возможностях. В том числе и о неупомянутых. Незачем.

От размышлений меня отвлек звонок сотового телефона.

— Да. Слушаю, — произнес я в трубку.

— Слава, тут такое дело, — ответил мне безопасник. — Ты не можешь меня подбросить на работу.

— В принципе, да.

— Ладно, я сейчас подскочу.

Странный разговор. Он не должен был состояться. Я почти никому не даю своего номера. Уж безопасникам точно. "Подбросить на работу" означает встречу в конторе. Так как подбрасывать должен был я, то моей. Потом он сообщил, что все срочно и секретно.

В моей конторе никогда не занимаются секретами. Все, что мы делаем, протоколируется в сети. Разделение на сектора связано только с невозможностью обнять вечность. Единственные тайны нашего отдела — реальные адреса сотрудников.

На ближайшем подземном переходе я, дождавшись пока рядом никого не будет, просочился через наностену. За ней была лестница ведущая на нижний уровень метро. Именно по этому мы почти всегда успеваем вовремя. На моем браслете мигнула лампочка gps приемника. Я не успел его включить, как на ближайшей стене проступила надпись: "Поезжай на Изумрудную".

— Весело, — не удержался я. — И чьи это шутки?

"Я — Алик Борисович" — проинформировала меня новая надпись.

Странно. Я не знал, что здесь установлено следящее оборудование. Потом до меня дошло — глаз больше не болит. Видимо, туда уже загнали полноценный компьютер. Я махнул перед глазами рукой. "Перестань. Мешаешь." Вопросов у меня больше не было.

Дождавшись транспорта, я проехал эту несчастную остановку. При выходе из вагона меня ждала новая надпись: "Жди". Логично. Изумрудная никогда не выходила на поверхность, это не более чем сортировочная станция для разнообразных спецслужб. А так же место для встреч на нейтральной территории. Здесь каждая дверь обладала особым замком для избранных.