— Что ж ты, Никитка, все время девок-то курящих себе находишь? Обкуривать же потом будут тебя всю жизнь! Будешь пассивным курильщиком…

— Да теть Женя, где их других-то взять? Все сейчас курят… курящих девок больше чем парней!

— Ой, ой… беда с ними! А одежонка то на ней… прости господи! Считай, что голая ходит!

— Да ладно, тетя… Выйди на улицу, все сейчас так ходят… жарко ведь.

— Да, девки совсем стыд потеряли… ой, ой… На мордашку она, конечно, симпатишная… слов нет… глазастая… Но тощ-а-а! Ни тела, ни фигуры, что твой пацан! Шейка тоненькая… ножки, как спички! Ну швабра и швабра… прости ты меня господи! Такая, ни родить толком не сможет, ни поднять ничего тяжелее денежной бумажки… болеть начнет… Ой, ой! Ирина-то посправней была…

— Да что ты заладила! — обиделся за подругу Никита, — Вот, тетя… всем ты хороша… но, как включишь свои деревенские замашки… Какие мне нравятся, с такими и хожу!

— Непутевые тебе нравятся! Слушай, имя у нее странное… и черная вся… она что, нерусская?

— Да русская, русская! (знала бы ты ее настоящее имя) Загорелая просто… в Испании она была на курорте, вот и загорела…

— Да, молодежь нынче… только и мотаются по Турциям да Испаниям… откуда только деньги у людей… тут всю жизнь проработаешь, никуда дальше Болгарии не съездишь… А чем она занимается-то? Тоже что ль наукой?

— Время сейчас другое, тетя… хотя… я вот тоже еще никуда не ездил… Но какие наши с тобой годы?… Работает она в коммерческой фирме, занимается маркетингом, ездит везде… но сейчас, может, и здесь останется в Н-ске насовсем.

— А как же познакомился ты с ней? Опять что ли по интернету?

— По интернету, тетя, по интернету… сейчас это модно… и быстро.

— Да-а… все у вас быстро сейчас… быстро сходитесь, быстро расходитесь! Налить тебе еще чайку?..

В коридоре запиликал замысловатую китайскую мелодию мобильник Милы. Было слышно, как скинув неудобные тапки, она торопливо прошлепала босыми ногами в коридор. «Алео…» — раздался ее удаляющийся голос… вернулась обратно на балкон.

— Кстати, тетя… — сказал Никита потянувшись за очередным пирожком с яблочным повидлом, — в последние дни никто не звонил, меня не спрашивал? Я видишь ли сейчас живу не дома…

— У этой что ли? — кивнула Евгения Петровна в сторону коридора, откуда доносился приглушенный расстоянием голос Милы, раздраженно объяснявшейся с кем-то по телефону. — Ты ее любишь?

— Ну в общем, да… в смысле, да, что у нее живу… она квартиру снимает по-работе… Нам там удобнее… Так и что? Не звонили, не искали меня… с работы может, мужики потеряли? Я ведь никому еще не говорил.

— Ты знаешь, припоминаю… звонили… Как раз в тот день, когда я приехала… ну когда ты меня не встретил!

— Теть Жень! — досадливо поморщился Никита, — Ну я же объяснял! Болел сильно… отравился!

— Да, мне Мила твоя и сказала, что болеешь… напился поди? Слушай, глаза у нее недобрые…

— Да подожди ты с глазами… — отмахнулся Никита, — так звонили, что спросили-то?

— Ну как что?.. — удивилась тетя, — как ты и говоришь… с работы звонили сказали найти тебя не могут, где мол, ты…

— Да как же найти-то не могли, я ведь тогда еще дома был?

— Так я им и сказала… дома говорю он… только вот недавно с ним по телефону разговаривала.

— Кому им-то? Сколько их было?

— Сколько было не знаю… разговаривала с одним… Мужской голос — противный, помню, такой… Говорит, как телега несмазанная скрепит…

— И что?

— Ничего… извинился за беспокойство и трубку положил. А что случилось-то, Никита?

— Да нет, ничего не случилось… — сказал Никита, решительно отодвигая от себя чашку, — Ну что, тетя, пора нам пожалуй, двигать… засиделись мы, а еще дела делать.

— Как же засиделись, — засуетилась тетушка, — и полчаса-то не посидели… Еще чаю попейте! Конфеты вот берите, печенье вкусное!

— Тетя! — Никита похлопал себя по животу. — Как тебе не стыдно! Мы сейчас лопнем уже! Правда, Мил? — спросил он вернувшуюся с балкона девушку. Та молча стояла прислонившись к дверному косяку, скрестив руки на груди, лицо у нее было недовольное. Но когда тетушка повернулась к ней, она изобразила любезную улыбку и сказала медовым голоском:

— Спасибо большое! Все было очень вкусно! Но нам в самом деле пора… правда, Никит?

«Обязательно с издевкой надо…» — подумал Никита, поднимаясь из-за стола.

— Что разожрался-то? — недовольно поинтересовалась Мила, когда они вышли из тетушкиной квартиры и дверь за ними захлопнулась. — На свинью пробило? Сказал же на десять минут.

— Да ладно… — отмахнулся Никита, — где десять минут, там и полчаса. Все равно ж дозвониться пока не можем, куда торопиться-то?

— Ким звонил… — сообщила девушка, когда они опять пешком, начали спускаться по лестнице, — разорался… козел!

— По поводу? — удивился Никита. — Чего вы уже успели не поделить?

— Что уехали, его не дождались… Он же, типа, у нас дознаватель крутой! Должен быть в курсе событий! Участвовать в расследовании!

— Ну и какая проблема? Мы ж тут рядом… давай вернемся, заберем его?

— Поздно! Я уже сказала, что мы в городе…

— Зачем?

— Да пош-шел он! Придурок корейский!

Мила казалась весьма раздраженной и Никита перестал задавать вопросы чтоб не нарываться. Так они и молчали, пока не выбрались на Бердское шоссе.

Тут Никита спохватился:

— Я тебе забыл сразу сказать… Последняя фишка… тете оказывается тоже звонили, мной интересовались!

Мила покосилась на него недоверчиво.

— Ну?

— Она говорит, в среду двадцать второго, какой-то мужик с противным голосом, представился коллегой по-работе, сказал, что не может меня разыскать, спросил, не знает ли она, где я.

— Ты ж дома был весь день! Какого черта, он про тебя у нее спрашивал?

— Кто?

— Коллега этот твой.

— Мил… ты чего?.. тупого включила?

— Пош-ш-ел ты! Говори толком!

— Какой коллега?.. окстись, родная! Откуда им знать теткин телефон? Я думаю, тот же самый звонил… который вам про меня сообщил! Ну что меня окучивают возле Поганки… Кстати, какой голос у того мужика был?

— Не знаю, Ритка трубку брала, я только с улицы вошла… Черт! Ничего не понимаю! Какой в этом смысл? Звонки эти дурацкие! Ты еще куда прешь, урод! — яростно бибикнула она на жигуленок, попытавшийся у них перед носом совершить обгон грузовика.

Миновали Ельцовку. Там ливня не было, и шоссе стало сухим. Мила разогнала машину до ста тридцати и раздраженно молчала. Салон наполнил шум бешено вращающихся скатов. Мелькали придорожные столбы и попутные автомобили. В лобовое стекло с треском впечатался какой-то жук, оставив после себя моментально высохшую, под напором встречного ветра, кляксу. Никита некоторое время терпел, а затем не удержался и спросил извиняющимся тоном:

— Слушай, Мил… а что это за история с Диким Монахом, которую вы с Ритой упоминали? — он ожидал гневного отпора, но Мила оторвавшись от дороги, несколько секунд смотрела на него, затем неожиданно улыбнулась.

— Совсем я тебя запугала? Истеричная стерва? Ух ты, зайка! — она вытянула губы трубочкой и постучала по ним согнутым пальцем. — Ну? Быстренько!

Офигевший от такой перемены ее поведения Никита, наклонился к ней и поцеловал в уголок рта.

— Так целомудренно? — удивилась она, изобразив на лице гримаску разочарования, — Что с тобой, мой пылкий любовник? Ну-ка еще раз… и больше страсти!

— Нет уж, любимая… — Никита ужаснулся показаниям спидометра, — опасаюсь я страстно целоваться на скорости сто сорок километров в час!

— Любимая?! — Мила опять повернулась к нему, оторвав взгляд от дороги. — Так ты меня еще не называл… Я возбуждаюсь!

Она сняла левую руку с руля и положив Никите на бедро, повела ладонью вглубь. Машина вильнула.

— Мила!!!

Хрустальный смех был ему ответом.

— Дрожишь, слон, за свой хобот?

— Я тебя умоляю… не отвлекайся от дороги! И вообще куда ты так разогналась? Тебе нужны проблемы с гаишниками?