XL
Последние три дня Глендейл ходил злой, как черт. Замысел Мортимера, прекрасно обдуманный и осуществленный, теперь вдруг начал давать сбои. То тут, то там случались какие-то накладки, иногда сводившие на нет все его усилия по установлению личной власти. Люди, ответственные за исполнение его распоряжений, ссылались то на объективные факторы, то на упущения низовых исполнителей. На первый взгляд эти отговорки выглядели убедительными, но… у Глендейла чем дальше, тем больше создавалось впечатление саботажа. Подкреплялось это убеждение еще и тем, что через дня четыре после "Варфоломеевской ночи" началось вещание на страну частных зарубежных спутниковых каналов, обрушившихся с волной критики на него, Мортимера, и их ближайших помощников. И критика эта была не всегда голословной, и выглядела хорошо организованной. Государственные зарубежные СМИ пока воздерживались от открытой критики Глендейла и его политики, ограничиваясь лишь констатацией фактов и в целом объективным освещением событий. Но самое неприятное случилось сегодня. Утром позвонил Мортимер и попросил аудиенции по важному делу. Только войдя, Мортимер молча подошел к компьтеру, вышел на сайт одного британского новостийного агентства, и показал ему статью, повергшую Глендейла сначала в ярость, а потом в уныние. В ней Рон Стюарт, за которым люди Мортимера безуспешно охотились, вывалил на Глендейла весь тот компромат, который выболтали ему братья Манзанино. В довесок к этому он вывалил и кое-что менее существенное из досье директора ФБР. Когда приступ ярости прошел, и Глендейл снова обрел способность соображать адекватно, он спросил Мортимера:
— Джон, что-нибудь делается для того, чтобы американцы не читали эту гадость обо мне?
— Да, сэр, каждый иностранный сайт блокируется, как только в поле зрения поисковых систем попадает подобного рода крамола про Вас. А отечественные и вовсе закрываются… на неопределенное время. Мы оставили полностью незаблокированными для внутреннего пользования только несколько наших серверов, чтобы знать, чего ожидать от недругов и быть в курсе событий. Так что со стороны интернета большого вреда не будет. Вот откуда исходит реальная опасность, так это со стороны иностранных спутниковых телеканалов. Блокировать сигнал со спутника невозможно; а отслеживать каждый спутниковый приемник и тарелку, да еще находящиеся в частном пользовании, просто нереально.
— А Вы не преувеличиваете эту опасность? — недоверчиво спросил Глендейл. — Ведь в стране введено чрезвычайное положение, верные нам части контролируют ключевые города и объекты в них. Любого, кто попробует протестовать, можно без долгих проволочек поставить к стенке.
— Нет, сэр, я не преувеличиваю! Идеология всегда была самым сильным оружием, способным как поднять людей на борьбу, так и деморализовать их. Вы слышали что-нибудь о Льве Троцком? — спросил Мортимер.
— Троцкий, Троцкий… дай бог памяти! Это кто-то в России, еще при Советах?
— Совершенно верно, член первого большевистского правительства Ленина, пламенный агитатор. Сразу после прихода к власти большевики развязали гражданскую войну, в которой поначалу терпели одно поражение за другим. Так вот, Троцкого посылали на самые угрожающие участки фронта, где красные уже фактически были сломлены. И после его речей солдаты сами шли в атаку, и опрокидывали врага, порой даже превосходящего их. Тем, что Советы удержались у власти и победили в окружении врагов, они во многом обязаны Троцкому. Волею случая этот журналист, как его…, Стюарт, и стал таким вот Троцким Вашей оппозиции. Недооценивать важность информационной войны — значит проиграть битву за власть!
— И что теперь делать? — растерянно спросил его Глендейл. — Ведь эта пропаганда теперь может достаточно быстро, как кислота, разъесть все, что сделано нами за долгие годы пути к высшей власти!
— Ума не приложу, сэр! — ответил Мортимер. Впервые за последние годы он действительно не знал, что делать.
— Я знаю! — сказал Глендейл после недолгого размышления, с патетическим выражением решимости обреченного на лице. — Сказавши "а", надо говорить и "б". К черту все слюнявые демократические нормы! Будем действовать, как Гитлер после прихода к власти. Кнутом и пряником, и больше кнутом, чтобы особо чувствовался контраст с пряником. Малейшее недовольство должно пресекаться, даже незначительный бунт наказываться. Только создав атмосферу страха перед неотвратимым наказанием даже за малейшие грехи можно держать людей в повиновении. Необходимо создать тайную полицию, шпионящую за гражданами и имеющую полномочия хватать любого за малейшую крамолу. Это наше большое упущение, надо было заняться этим еще до введения чрезвычайного положения!
— Но у нас уже есть такое подразделение в ФБР! Не с такими широкими полномочиями, хватать людей просто так они не могут! — ответил Мортимер.
— Знаю, но оно слишком мало для задач того масштаба, который необходим в нынешней ситуации. К тому же, даже шпионя, эти люди привыкли придерживаться демократических норм. Они не смогут быть надежной опорой в тотальном терроре. Их необходимо заменить теми, кто не будет чувствовать себя скованными догмами демократии. И потом, их директора отнюдь нельзя причислить к числу людей, которым я доверяю. Джон, подберите кандидатуры шефа этой организации! Я имею в виду тайную полицию, не ФБР… пока что! После утверждения разработайте с ним структуру, штат и задачи каждого отдела! Окончательно все это утвердим после совместного обсуждения. И пора уже начать проводить поправки в конституцию, отменяющие ограничения по срокам президентства и по его полномочиям! Они ведь уже готовы, насколько я помню?
— Ну да, уже давно! — ответил Мортимер, несколько ошарашеный натиском Глендейла.
— Вот и прекрасно! Действуйте, Джон, и постоянно держите меня в курсе событий!
Глендейл предпринял, в общем-то, правильные шаги, но слишком поздно. Оппозиция его диктатуре росла с каждым днем, саботаж его распоряжений все больше сводил на нет его усилия. Вскоре после введения чрезвычайного положения состоялась встреча лидеров оформляющейся оппозиции. Массовые собрания, митинги и демонстрации были запрещены, поэтому оппозиционеры использовали для встречи благовидный предлог — похороны известного телеведущего Шона Маршалла, бывшего другом многих политиков, крупных бизнесменов и высших чиновников страны. Шон более двадцати лет был ведущим популярной телепрограммы, и почти все мало-мальски значимые политики страны бывали гостями его шоу, некоторые не один раз. После панихиды заговорщики собрались отдельной группой, и, якобы поминая усопшего, обсудили планы действий и назначили ответственных за их исполнение. На начальном этапе главный упор делался на антиглендейловскую пропаганду, дискредитацию его действий и саботаж указов и распоряжений. Директор ФБР, тоже бывший на встрече, пообещал помощь в реализации этих планов через сеть своих агентов, многие из которых имели влияние на среднее и низовое звено потенциальных исполнителей саботажных действий. На некоторые ключевые фигуры в правительстве и администрации президента директор и сам имел влияние. Иногда это было не очень чистоплотное влияние, но директор был полон решимости давить и на такие рычаги, если по-хорошему не выйдет. Особая важность придавалась задаче склонения на сторону оппозиции командиров воинских частей, призванных подавлять протесты населения и охранять ключевые дороги, транспортные узлы и важные объекты. Тех же, которых не удастся склонить, следовало хотя бы уговорить не вмешиваться в ход событий. Это было одной из самых трудных задач. Военные — люди, привыкшие к дисциплине и подчинению приказам. Кроме того, они давали присягу. Убедить их пойти на неповиновение приказам и нарушение присяги будет очень непросто. Поэтому предполагалось начать попытки склонения прежде всего с тех командиров, кто слыл человеком думающим, а не просто машиной для исполнения приказов. К тому же, в случае выхода не на тех людей был большой риск не просто получить отказ, а и "засветить" и провалить всю организацию. Трибуналы сейчас отправляли людей за решетку десятками тысяч, без долгих проволочек. Такие сведения о личностных особенностях командиров можно было добыть только в архивах Пентагона, куда тоже еще следовало найти лазейку. Это было возложено на Уотерса, который после удачно проведенной операции с перехватом похищенного Рона Стюарта пошел на повышение, и был переведен на работу в Штатах; и на его людей.
