- Если б не мой «голос свыше», Горохов, клевали бы вы и дальше… Что, не так?

- Орден все равно не дам. Не намекай. Максимум - выхлопочу твоей Кошкодавовой штраф за попытку ввести следствие в заблуждение. Может, поостынет.

- И на том спасибо. Ты лучше скажи Калинычу, что никаких эксклюзивов он от тебя не дождется. Мол, все и только - Федорину. Кстати, когда?

- Как только - так сразу. Если начальство позволит… между прочим, идею меня подорвать Жабину именно ты подсунул.

- Вот те на! Да я с ним и не разговаривал никогда. Кроме одного раза, когда козлом его обозвал.

- Правильно обозвал. Но историю о том, как Теща твоя из квартиры газовую камеру устроила, ты на работе рассказывал?

- Только Надьке.

- А он за дверью стоял и все слышал. И даже как ты сестрицу предупредил, что звонить в дверь нельзя, а то может искра возникнуть… Дальше - статейку насчет квартирного вора, на которого милиция в засаде ждала, а он в это время милицейскому оперу квартиру взламывал, газета публиковала?

- С твоего же разрешения, между прочим. Так что нечего на меня все лавры цеплять.

- Да какие лавры? Жабин просто сложил одно к одному, а когда я, дурак, вместо того, чтобы его тепленьким брать, по телефону на беседу пригласил, тут он меня и вычислил. Я же в редакцию не для того, чтобы тебе чертей всыпать, приехал. Это так - походя. Я его, Жабина искал. Правда, как свидетеля.

- Ну, он и засвидетельствовал.

- Да уж - по полной программе.

Горохов утаил от Федорина не только те эпитеты, которыми оклемавшийся от удара Жабин осыпал арестовавших его милиционеров. Угрозы, которые он выплевывал вместе со слюной, тоже многого стоили.

Фрагмент аудиозаписи допроса подозреваемого Жабина, не вошедший в официальные материалы следствия.

- Вы! Менты собачьи! (купюра)… Фиг вы мне сделаете! Нету у вас на меня ничего! Квартиру обокрал? В перчаточках я был, в перчаточках. А бумажки у меня найдете - так их ветром занесло! Но я вам это так не оставлю! Отомщу! Я всем мщу! Я никому не позволю о себя ноги вытирать! Вон Малгожатка на меня фыркнула - и что? Я ее хахалю такую записочку подбросил, что он решил, что она под все свое начальство ложится. Ух, озверел! А так ему и надо! Покрутился возле Чечни, салага, так ему и орден, и квартиру… (купюра). А я вон в Афгане под пулями горбатился и кровью харкал…

- Да не был ты в Афгане. В Ташкенте на складе сидел.

- Все вранье! Я засекреченный! Спецназ! А мне, когда вернулся, в харю: мы вас, мол, туда не посылали! Сволочи! А Сенатский ваш - самая большая сука! Я ему: ладно, раз квартира не положена, дайте какой-нибудь самый несчастненький «жигуленок»… как ветерану… а он мне: нет у меня сейчас машин, хватит и того, что я редакцию твою кормлю. Я говорю - этого мало. А он - так что ты мне прикажешь, придти в твоей газетенке полы помыть? Достал он меня этим окончательно. Что значит - машин нет? А ты свою отдай, народ ведь просит!

- Это кто здесь народ? Вы покамест подследственный. А в будущем - подсудимый и осужденный.

- Вот где у меня ваше осуждение! Я сперва все расскажу, все подпишу. А потом через адвоката добьюсь суда присяжных, да еще в соседней области, чтобы без предвзятости. А там спою Лазаря, как из меня чистосердечное проклятые менты выбивали. За то, что я правду искал. А я все правильно сделал - и буржуя этого убрал, и девок-соплюх… нечего их жалеть, нечего! Выросли бы - такими же сучками, как их мамки, стали бы. Их папаши пускай сейчас жалеют, что моей компанией брезговали. Так что - отмажусь я! И все! Свобода, бля, свобода! Что я - первый такой? А когда выйду - я на тебя, следак, такую провокацию удумаю - не отмоешься! Так что - пиши, на свою же голову. Чего молчишь, мент?

- Да вот думаю…

- Любопытно, о чем?

- Кому тебя слить, чтобы на присяжных сэкономить. Браткам, которые в капезе или сослуживцам несчастного сержанта?

- Не посмеешь!

- А кто узнает? Сдам я тебя, все-таки, браткам. Очень они таких, как ты, с сексуальными статьями, не любят. Ты «Мастера и Маргариту» часом не читал?

- По телику смотрел, а что?

- А то, что в ближайшее время сыграешь ты, Жабин, в капезе эту самую Маргариту. Со шваброй в причинном месте.

(конец записи).

Итак, Матюганск вернулся к своей прежней тихой жизни. Вместо Сенатского назначили нового представителя Тошмана - этакого живчика с симпатичной фамилией Бидэ.

У следователя появилась куча новых дел, еще безнадежнее прежнего - именно благодаря их серости и среднестатичности. Допекли они его до такой степени, что однажды ночью Горохову приснился жуткий сон - будто Федорин заимел новый талант - телекинеза. Он, Горохов, сам пришел к нему с поклоном и просьбой помочь, но свинюка Федорин на все его мольбы ответил одной-единственной фразой:

- А иди-ка ты, Горохов, на ху…тор бабочек ловить!

И Горохов одномоментно обнаружил себя на лугу за Семейкой, подкрадывающимся с кепкой к тщедушному мотыльку, присосавшемуся, как вампир, к огромной красно-фиолетовой головке клевера.

В отчаянии наутро Горохов позвонил-таки Федорину, поинтересовался, как здоровье, не мучают ли опять предчувствия. Но Федорин клятвенно убедил одноклассника, что после взрыва напрочь потерял свои паранормальные способности.

- Ну, что делать? - схватился за голову Горохов. - Может, попросить знакомого омоновца тюкнуть этак, вроде бы обознавшись, Федорина «демократором» по маковке - в надежде возродить его абсолютно антинаучные видения?

Но, как всегда, вмешалась судьба. Федорин не врал, более того, он даже обрадовался, убедившись, что талант свой к предвидению действительно потерял. Напрочь. Даже примитивную интуицию - и ту как корова языком слизала. Иначе, выйдя из больницы, он бы ни за что не поперся на ту же улицу, к тому же дому, где ожидал его следующий кирпич.

«Радостную новость» сообщил Горохову по телефону коллега, случайно оказавшийся на месте очередного происшествия:

- Эдмундыч, слышь, твой Федорин опять в травматологии.

- Что: «поскользнулся, упал, очнулся - гипс, закрытый перелом»?

- Не угадал. Опять кирпичик.

- Да брось ты. Кирпич, как и снаряд, дважды в одно место не попадает.

- А он и не попал. Он у него перед самым носом на тротуар шмякнулся. Ну, Федорин с перепугу отскочил, споткнулся, упал… еще не очнулся. Сотрясение мозга.

- Я тебя умоляю: делай, что хочешь, но организуй возле него охрану, никого постороннего не пускать и записывать все, что он скажет, даже в бреду. Очнется - зови меня!

Когда Федорин очнулся, первое, что увидел, было встревоженное лицо одноклассника.

- Ты меня помнишь?

- Тебя забудешь!… - морщась от боли в затылке, буркнул Федорин.

- Слава Богу! Как у тебя - с головой все в порядке?

- Болит, зараза. Но это пройдет. А вот ты, если сегодня же к стоматологу не смотаешься, причем, срочно, тебе послезавтра так флюсом правую щеку перекособочит - мама родная не узнает.

- Да, точно… у меня сегодня утром пломба вывалилась…Федорин, так ты что - опять предвидишь?

- Нет, вижу. Я вас, голубчиков, теперь, как рентген - насквозь вижу.

- Мамадарагайя! - схватившись за голову, простонал Горохов.