Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Я смотрела в окно, мои веки отяжелели. Вдруг раздалось тихое шипение, затем Дымок метнулся на подоконник. Я видела, как распушился его хвост, а шерсть встала дыбом. Я вздрогнула и приподнялась, вглядываясь в полумрак. Но за окном явно никого не было, только ветер шумел да ветки сирени царапали по стеклу. А Дымок продолжал стоять в угрожающей позе и даже начал рычать. Я вскочила и подошла к окну. Отодвинув тюль, вгляделась в темноту.

Мне показалось, что за сиренью мелькнула какая-то тень. Но ветер все усиливался, ветки раскачивались, и трудно было понять, что там происходит. Я постояла еще какое-то время, тщетно пытаясь что-то увидеть, вернулась на кровать. Дымок уже успокоился, однако продолжал сидеть на подоконнике.

— Ну чего ты там увидел? — вяло позвала я. — Иди сюда!

Кот повернулся, его глаза в темноте сверкали, и это выглядело жутковато. Но я еще в детстве избавилась от страхов, которые часто возникают именно ночью в деревне. Бабушка мне объяснила, что в ее доме ничего плохого случиться не может, так как у нее есть домовой, старенький и добрый, он постоянно на страже и всегда защитит хозяев от любой нечисти. Я свято ей поверила и с тех пор никогда не испытывала страха, даже оставаясь одна ночью в доме.

Дымок наконец окончательно успокоился, вернулся ко мне и улегся под боком. Я обняла его горячее тельце и тут же уснула.

Утро было ясным. Ветер разогнал тучи и унес туман. Когда я вышла на крыльцо, отец уже умылся и сидел на лавочке. Его лицо выглядело умиротворенным.

— Утро доброе, Ладушка! — ласково проговорил он. — Какая красота тут все-таки! Вот все думаю: и чего мы застряли в этой шумной грязной Москве? Чем от нее дальше, тем воздух свежее!

— Это так, — раздался голос бабушки, и она вышла из калитки, ведущей в огород.

В ее руках белело пластиковое ведерко, доверху наполненное красными ягодами.

— Что это, бабуль? — поинтересовалась я.

— Да калина в этом году уж больно хороша! — заулыбалась она. — Я с сахаром перетру и в банки закрою. Зимой от простуды лучшее средство!

Она поставила ведерко на крыльцо и ушла под навес. Я вытащила одну кисть. Ягоды горели на солнце, словно капли крови. Это было так красиво!

— Эх, жаль, нет у меня фотоаппарата! — заметила я. — Сейчас бы запечатлела этот шедевр природы.

Отец глянул на меня хитро и улыбнулся. Потом встал и ушел в дом. Я положила ягоды обратно в ведро. Дверь раскрылась, я машинально повернула голову и тут же зажмурилась от яркой вспышки.

— Ой, что это? — замирая, спросила я.

— У тебя же через неделю день рождения, — сказал отец, улыбаясь все шире. — Только я уеду по делам в Питер. И не могу отложить эту поездку, ты уж извини меня. Так что, хотя это не по правилам, я решил тебя поздравить заранее.

И он протянул мне фотоаппарат. Я дрожащими руками взяла его.

— Папа! — прошептала я, не в силах справиться с волнением. — Это же Pentax K200D! Зеркалка! Я в шоке! Я так об этом мечтала!

И бросилась ему на шею.

— Владей! — только и сказал он.

Этот день, по мнению бабушки, был для меня потерян, потому что я не выпускала из рук фотоаппарат. Я гонялась за яркими листьями, сорванными ветром, за редкими, уже засыпающими осенними мухами, подкрадывалась к кошкам, курам, замучила Шарика, заставляя его улыбаться, ложиться на спину, смотреть на меня с нужным выражением. Затем принялась за бабушку и отца.

Когда на следующий день он уехал, я даже не очень огорчилась, так как все мои мысли занимал новый фотоаппарат. Я лишь сокрушалась, что у меня здесь нет компьютера, чтобы тут же просматривать снимки. Но пока я их изучала на дисплее.

Следующие два дня я упорно снимала все, что попадалось мне в поле зрения в доме, во дворе и огороде. Хорошо, что карта памяти была на восемь гигабайт. Но на третий день я решила выйти за ограду. С утра накрапывал мелкий дождь, и бабушка возражала против моей прогулки. Я вяло поснимала тучи, капли влаги на потемневших от дождя досках забора, яркие листья в лужах. Во второй половине дня дождь наконец прекратился, я тут же воодушевилась и отправилась в деревню.

Оделась я, надо сказать, ужасно. Бабушка настояла на расхлябанных резиновых сапогах, которые выглядели так, будто она носила их еще во времена Великой Отечественной. Но мои сапожки куда-то затерялись, поэтому пришлось обуться именно так. Старые синие джинсы я заправила в сапоги. На красную толстовку накинула брезентовый дождевик. Я вышла на улицу и задумалась, в какую сторону направиться. Огромные лужи на дороге впечатляли. Вязкая грязь вперемешку с коровьими лепешками тоже не вызывала энтузиазма. Но мне очень хотелось прогуляться и поснимать деревню. Я побрела по улице, здороваясь с редкими прохожими и старательно уклоняясь от их попыток вступить в разговор. Правда, на краю деревни остановилась возле небольшой группы возбужденно переговаривающихся старух. Они сгрудились возле забора и что-то визгливо обсуждали, размахивая руками. Приблизившись, я увидела теленка, лежавшего на земле. Его горло было перерезано, а он мертв.

— Это просто вредители! — торопливо говорила высокая худая старуха.

— Изверги какие-то! Уже не первый раз вот так режут скот, а потом бросают, — подхватила вторая, толстая и растрепанная. — Ладно бы ради мяса. Раньше воровали телят, да и коров, на продажу. А тут вон что делается! Ох, бабоньки, непонятно все это!

— И не говори! — твердила третья, маленькая и щупленькая. — Может, секта какая в наших лесах завелась?

— Ох, не пугай! — хором воскликнули старухи. — Только нам сектантов не хватало!

— Надо бы к батюшке сходить в соседнее село, да все ему рассказать, — предложила маленькая старуха. — А то ведь это уже третий такой зарезанный и не оприходованный.

Тут они увидели меня. Я как раз навела объектив на мертвого теленка.

— Ой, Ладушка! Ты в гости приехала? — обрадовались они. — Вот-вот, сфотографируй это безобразие. Да папе своему покажи. Все-таки Григорий наш городским стал, да и важный он человек. Может, что и сообразит про это безобразие.

Надо сказать, что моего отца в деревне отчего-то считали чуть ли не бандитом. Откуда пошла такая слава, я не знала. Но авторитетом он пользовался. Отец как-то заметил, что это только к лучшему и лично он не собирается ничего опровергать. В деревне последнее время много пили, малочисленная молодежь слонялась без дела, дома частенько обворовывали, да и со дворов тянули все, что плохо лежит. Воровали даже ведра, оставленные в огороде. А моя бабушка жила одна. Однако на ее хозяйство никто ни разу не покушался. Да и денег местные пьяницы у нее не занимали. А все потому, что боялись ее сына.

— Ты надолго, детонька? А как же учеба твоя? — продолжали расспросы старухи, переключив все внимание с теленка на меня. — Какой у тебя аппарат-то важный! Иностранный?

— Да, импортный, — нехотя ответила я. — В конце недели уже уеду.

Старухи что-то говорили мне вслед, но я ускорила шаг. Вид мертвого теленка вызвал вполне понятное отвращение. Меня даже стало подташнивать от вида зияющей длинной раны на его шее и застывшей темной крови, пропитавшей землю.

Я шла так быстро, что не заметила, как оказалась на краю поля, начинавшегося сразу за деревней. Воздух после дождя был пропитан влагой, низина уже начала затягиваться туманом, небо казалось низким из-за темно-серых туч. За полем находился коттеджный поселок, я зачем-то побрела в его сторону. Хотя ничего интересного меня там ждать не могло. Это были обычные помпезные дома разбогатевших сограждан, в основном москвичей. Я дошла до конца поля, миновала два краснокирпичных дома, похожих на неудавшиеся расплющенные замки, хотела поснимать узорный кованый вензель на воротах, красиво покрытый капельками влаги, однако злющая морда огромной овчарки, высунувшаяся из-под забора, и ее грозный лай заставили меня отскочить и быстро двинуться прочь.

Я забрела за коттеджи и остановилась. Вдали начинался лес, и на поляне перед ним появился новый дом. Он отличался от других тем, что был сложен из серого камня. Его стройные высокие башни, узкие и длинные окна смотрелись довольно изящно.

3
{"b":"133610","o":1}