Мне послышался едва уловимый иностранный акцент в его словах, хотя речь и произношение были безукоризненны.

Выпрямившись во весь свой огромный рост, он чуть прихрамывающей походкой направился к двери, и я обратил внимание на его мощные, заросшие серыми волосами руки, составлявшие странный контраст с изящной формы кистями.

— Идемте, — позвал он, — и захватите лампу. Я посижу с вами на кухне.

Мы прошли прихожую, комнату за ней и оказались в маленькой каморке с изразцовой печью в углу и посудным шкафом на стене. Через несколько минут, когда огонь весело запрыгал на сухих поленьях, я спросил, не приготовить ли ужин на двоих, однако хозяин вежливо отклонил мое предложение.

— Слишком жарко, — посетовал он. — К тому же я успел перекусить перед вашим приходом.

Вымыв тарелки после одинокой трапезы, я уселся в кресло и с удовольствием закурил трубку. Хозяин задал несколько вопросов о деревушке неподалеку, но нахмурился и замолчал, узнав о том, что я нездешний. Пока он молча раздумывал, я не переставал удивляться необъяснимой странности его облика: некой неуловимой чужеродности, не поддающейся определению. В одном я был совершенно уверен: он терпит мое присутствие только из-за ночной бури, но никак не из природного радушия.

Что до грозы, она почти кончилась. Снаружи стало заметно светлее; из-за облаков вышла полная луна, а ливень сменился тонкими дождевыми струйками. При желании можно было продолжить путешествие, о чем я и заметил хозяину.

— Лучше дождаться утра, — посоветовал он. — Пешком до Глендаля добрых три часа ходу. На втором этаже у меня две спальни, если хотите, можете занять одну из них.

Искренность этого приглашения рассеяла остатки моих сомнений относительно радушия хозяина; его молчание я теперь был склонен приписать недостатку человеческого общения в этой пустыне. Выкурив три полные трубки, я начал позевывать.

— Сегодня выпал тяжелый день, — признался я, — наверное, мне стоит лечь пораньше, чтобы подняться с рассветом.

Хозяин указал рукой на дверь, за которой виднелись прихожая и лестница.

— Возьмите с собой лампу, — напутствовал он. — Другой у меня нет, но я привык к темноте, не беспокойтесь. Когда я один, то почти не зажигаю ее; за керосином приходится ходить в деревню, что я делаю очень редко. Ваша комната по правую сторону от лестницы.

Захватив лампу и обернувшись в прихожей, чтобы пожелать спокойной ночи, я заметил, как светятся в темноте его глаза: это напомнило мне джунгли и фосфоресцирующие огоньки за чертой разведенного костра.

Поднявшись на второй этаж, я услышал, как мой хозяин, прихрамывая, прошел в какую-то из комнат внизу; несмотря на темноту, он передвигался с совиной уверенностью. Лампа и в самом деле была для него невеликим подспорьем. Гроза стихла, и, войдя в отведенную мне спальню, я нашел ее ярко освещенной светом полной луны, сочившимся через расшторенное окно. Задув лампу и довольствуясь лунным сиянием, я потянул носом едковатый запах, который не могли приглушить даже пары керосина, — странный животный душок, замеченный мной еще в прихожей. Я подошел к окну и широко распахнул створки вдыхая прохладный, освежающий аромат ночи.

Раздеваясь, я на секунду замешкался, вспомнив о поясе с деньгами. Возможно, мелькнула осторожная мысль, мне не следует торопиться снимать его: в свое время я прочитал порядком историй о владельцах постоялых дворов, которые грабили и даже убивали своих постояльцев. Итак, примяв одеяло на постели и придав ему очертания спящей фигуры, я передвинул стоявшее в комнате кресло в глубокую тень у окна, набил и вновь закурил свою трубку и принялся ожидать, что произойдет дальше.

Мне не пришлось долго ждать, когда настороженный слух уловил на лестнице звук чьих-то шагов. Рассказы о лесных разбойниках снова ожили в моей памяти, однако шаги были уверенными и ровными, ничем не напоминая слегка прихрамывающую походку моего хозяина. Судя по поступи, незнакомец и не думал скрываться. Вытряхнув из трубки уголья, я спрятал ее в карман, после чего вытащил пистолет и на цыпочках пересек комнату, затаившись у стены за дверью.

Дверь распахнулась, и в полосу лунного света шагнул незнакомый человек. Высокий, широкоплечий, лицо наполовину скрыто густой, подстриженной лопатой бородой, а шея обмотана черным шарфом, давно вышедшим из употребления в Америке, — в облике вошедшего безошибочно угадывался иностранец. Должно быть, он вошел в дом следом за мной; при всем самообладании я ни на секунду не решался допустить, что он прятался в какой-то из комнат внизу. Когда я напряженно всматривался в его силуэт, освещенный зловещим светом луны, мне показалось, что сквозь его плотную фигуру просвечивает противоположная стена. Хотя возможно, это была только иллюзия, вызванная моим страхом и удивлением.

Заметив беспорядок на постели, но не придав должного внимания складкам, предполагавшим эффект лежащей фигуры, незнакомец проворчал что-то на незнакомом языке и начал раздеваться. Побросав одежду в оставленное мной кресло, он улегся на кровать, укрылся одеялом и через минуту спал беспробудным сном.

Моей первой мыслью было найти хозяина и потребовать объяснений, но после недолгого размышления я счел за лучшее удостовериться, что все происходящее не имеет отношения к моим послеобеденным грезам. В голове и всем теле я ощущал поразительную слабость и, несмотря на недавний ужин, был голоден, словно не ел ничего с самого обеда.

Подойдя к кровати, я протянул руку и дотронулся до плеча спящего. Крик изумления замер на моих губах, сердце бешено колотилось, угрожая разорвать грудную клетку. С невидящим взглядом я отшатнулся от постели: мои пальцы прошли сквозь плечо незнакомца, захватив лишь уголок одеяла!

Обрывочные, беспорядочные ощущения, охватившие меня, не поддаются определению. Незнакомец оказался бесплотен, хотя я мог видеть его, слышал ровное дыхание его сна и наблюдал, как он ворочается под одеялом. Теряясь в догадках, я пытался разобраться в хаосе мыслей, проносившихся в моей голове, когда на лестнице послышались новые шаги: на этот раз мягкие, прихрамывающие, напоминающие собачьи цоканьем коготков…

По комнате снова пополз едкий животный запах, заметно усилившийся. Ошеломленный, двигаясь словно во сне, я снова укрылся за спасительной дверью, готовый к самому худшему.

В яркую полосу призрачного лунного сияния ступил огромный волк. Задняя лапа его была поджата, словно пораненная случайным выстрелом. Зверь повернулся и посмотрел в мою сторону: онемевшие от ужаса пальцы правой руки разжались и пистолет со стуком упал на пол. Новая волна страха парализовала мою волю и мысли, потому что глаза, горевшие дьявольским огнем на жуткой морде волка, были глазами хозяина этого странного дома; его взгляд, с фосфоресцирующим блеском следивший за моим уходом с кухни.

Не знаю, заметил ли он меня. Голова зверя повернулась к постели, пожирая взглядом спящего на ней призрака. Волк поднял морду к потолку, и из чудовищной пасти вырвалось ужасающее завывание: громкий, отвратительный вой, заставивший замереть мое сердце. Незнакомец пошевелился, открыл глаза и испуганно приподнялся на постели. Зверь пригнулся, дрожа от возбуждения; незнакомец испустил крик смертельного ужаса и отчаяния, который не в силах повторить ни одно привидение из старинных преданий… и в этот момент волк прыгнул: белые ровные зубы блеснули в лучах луны, погружаясь в горло кричащей жертвы; острые клыки вспороли сонную артерию призрака, и крик захлебнулся в потоках крови.

Предсмертный хрип подстегнул меня к действию; пистолет снова оказался в моей руке, его ствол запрыгал разряжая обойму в чудовище на постели. Увы! Я отчетливо различал глухие шлепки пуль, впивавшихся в стену напротив.

Самообладание изменило мне. Слепой ужас подтолкнул меня к двери, и последнее, что я видел, обернувшись, был волк, терзавший клыками тело своей жертвы. Кошмарное видение, разметавшее мои мысли, выглядело таким реальным и осязаемым… Несмотря на то, что всего несколько минут назад мои пальцы прошли сквозь плечо незнакомца… Уже на лестнице я услышал отвратительный хруст костей.