На кровати и на полу валялись коробки, досье и папки.

— Я вижу, ты сама тут во всем разобралась, — он выглядел недовольным. — Нашла что-нибудь интересное?

— Четыре новых и очень толстых досье. Это от Лэнга?

— Он прислал их сегодня утром, видимо, это и есть то, что он нарыл.

— А где была я?

— Спала.

— Почему Лэнг отдал их тебе?

— Возможно, он понял, что его дни сочтены, — пробормотал Свитхарт, направляясь к ней. — Его участие в расследовании подходит к концу.

— Ты спросил у него про видеокассету?

— Я с ним не говорил. — Лицо Свитхарта было совершенно спокойным, чистый лист. — Пленку прислал кто-то из «БиоПорт», Крэй, Йоргенсен, Уотли. А может, и Лэнг.

— Почему он просто не отдал ее нам? К чему такие ухищрения?

— Паранойя.

— Когда мы с ним снова встретимся?

— Мы с ним не встретимся. — Свитхарт посмотрел на часы. — Мы должны быть в Гэтуике в четыре часа. Выходим через сорок пять минут, так что собирайся. — Его глаза цвета стали и ржавчины не спрашивали разрешения, они приказывали.

Она смотрела на него, чувствуя, что он что-то скрывает — но что?

— В чем дело? Ты раскопал что-то новое? Где ты был утром?

— Гулял. — Его черные волосы, стянутые в узел, блестели от дождя. Прикрытые веками глаза казались загадочными, бездонными.

— Я беспокоилась.

— Я не думал, что задержусь, — сказал он слишком спокойно, подошел к окну, распахнул тяжелые портьеры и впустил в комнату серый, холодный свет. — Я зашел позавтракать в чайную. — В его резком голосе сквозило плохо скрываемое раздражение. — Все очень мило и оригинально.

— Я думала, что-то случилось. — Она покачала головой, с удивлением поняв, что одновременно напугана и сердита. — После вчерашнего, и еще эта пленка…

— Я решил дать тебе поспать, но мне следовало оставить записку. Извини.

Он покончил с извинениями, сел в кресло напротив, налил себе чаю в стакан. Его глаза остановились на Сильвии. Готов к действию, тело расслаблено. Ожидание.

Застывшее на экране изображение вдруг ожило: снова зазвучал голос Кристин Палмер, ее лицо показали во весь экран. На экране, как и в жизни, она излучала обаяние, ум и утонченную сексуальность. В ее движениях сквозило что-то странное, тревожное.

И тут Сильвия впервые заметила, что в классических чертах Палмер присутствовала легкая асимметрия — левый глаз заметно выше правого.

Палмер говорила, что ее группа работает над нейротоксичными веществами, выделенными из морских улиток и динофлагеллятов. Она повернулась к репортеру, объясняя: «Хотя сейчас эти болезни считаются неизлечимыми, но уже скоро создадут принципиально новые эффективные лекарства, и перспективы нашего исследования, наряду с прорывом в изучении стволовых клеток…»

Сильвия снова остановила пленку.

— Она и тебя сможет убедить, — сказал Свитхарт, — с ее-то харизмой.

— А ты видишь ее насквозь, — парировала Сильвия. — Она лжет, не Би-би-си, не зрителям — она лжет себе. Вот послушай этот фрагмент — смотри на нее и слушай.

Изображение Палмер снова ожило, она посмотрела на репортера, затем отвела взгляд: «Возможность с помощью современных технологий облегчить человеческие страдания — вот что заставляет меня трудиться каждый день».

Стоп-кадр. Сильвия возбужденно заговорила:

— Послушай эту четкую монотонную речь — она сдерживает себя. Посмотри, как она держится — отворачивается, прячет рот, это единственный момент на протяжении всего интервью, когда она физически избегает зрителя. И посмотри на ее мимику… когда она отворачивается, глаза широко раскрыты — гнев, брови подняты — страдание. Она не верит в свои слова.

Свитхарт взял у нее пульт. Молча перемотал, пустил фрагмент на замедленной скорости и потом не стал выключать.

Голос за кадром рассказывал, что токсины, выделенные из яда кобры, будут использоваться для лечения иммунных нарушений, токсины из яда скорпиона уже применяются для лечения опухолей головного мозга. Составляющие яда ботропса[12] можно использовать в качестве антибиотиков.

После фрагмента, посвященного промышленной значимости токсинов, диктор произнес стандартное предупреждение: «Разумеется, в исследовании животных ядов и других биотоксинов есть и темная сторона. В мире науки оно известно как „ЯБХ-оружие“ — ядерное, биологическое, химическое. Но в использовании биотоксинов в качестве оружия нет ничего нового, отравленные стрелы упоминаются еще в Книге Иова».

Он закончил, с энтузиазмом поразглагольствовав о грядущих чудесах медицины, камера отъехала назад, показывая доктора Палмер в лаборатории, одну, ни Саманты Грейсон, ни доктора Харриса Крэя, ни других участников проекта.

— Она не такая, как Адам Райкер, — медленно произнесла Сильвия, — у Райкера была одна основная потребность — он стремился контролировать отношения силой, вот что заставляло его убивать. Кристин куда более сложная личность.

Сильвия настолько увлеклась, что даже не заметила, как назвала Палмер по имени, впрочем, она могла бы это легко объяснить: дистанция между психологом и его мишенью сокращалась.

— Кристин одолевают сомнения по поводу ее работы. Да и как ей не сомневаться? Она разрабатывает противоядия и лекарства и в то же время создает новые токсины, новые яды, новое биологическое оружие. Как же ей не сомневаться? — она смотрела на Свитхарта невидящими, потемневшими от страха глазами. — Я считала, что наша задача — создать психологический профиль серийного отравителя.

— Так и есть, — отрезал он.

— Но теперь я знаю, с чем мы имеем дело — токсины, биологическое оружие…

— Сильвия…

—..мне страшно, вокруг сплошные тайны, все нам лгут, и как в таких условиях можно работать?

— Сильвия, стоп. — Он придвинулся к ней. — Сначала ты сказала верно, мы создаем профиль серийного убийцы. А что там творится в Портон-Дауне или «БиоПорт», что такое проект «Никандр» — это не наше дело.

Она посмотрела на него:

— Но нельзя же не обращать на это внимания.

— Можно, — сказал он твердо, — именно так мы и сделаем.

По пути в аэропорт такси остановилось в центре района под названием Ковент-Гарден.

Сильвия, закутавшись в ярко-синий плащ, шла за Свитхартом по узкой аллее. На полпути он остановился перед массивной дверью старого здания. Из водостока лило, и на лестнице образовалась лужа. Сильвия прочитала полустертую надпись на деревянной табличке: «ТЕАТРАЛЬНЫЙ СЛУЖЕБНЫЙ ВХОД».

Как ни странно, когда Свитхарт потянул засов, дверь открылась. В здании театра оказалось темно. Свитхарт поднялся по небольшой лестнице, подошел к древней конторке и коротко, шепотом переговорил с человеком в форме. Тот покивал и указал на полутемный коридор, куда Свитхарт и направился, к свету и голосам.

Сильвия затаила дыхание, когда они дошли до кулис и оказались слева от сцены, позади декораций, вокруг царил таинственный полумрак. Рядом суетились призрачные фигуры: рабочие сцены и актеры, ожидающие своего выхода.

Внезапно кто-то произнес: «Дорогу ей!»

Со сцены донесся голос: «Что там за суматоха?»

Сильвия отскочила — мимо прошмыгнула женщина, оставив за собой шлейф запахов: косметика, апельсиновая корка, пот. Актриса неторопливо выступила на сцену, все внимание зала устремилось на нее. Она была одета в белое и двигалась с необычной грацией.

Сильвия завороженно смотрела, как Офелия поет свою безумную песню. Свитхарт привел ее на эту шекспировскую трагедию к моменту объяснения между королем, Лаэртом и его обреченной сестрой. Офелия сошла с ума, узнав, что отец погиб от меча ее возлюбленного; Лаэрт — вне себя от горя, он жаждет мести.

Но во всем виноват король, — размышляла Сильвия, — кровожадный король со своим ядом.