Это было просто… наше, девчоночье. Одно из тех занятий, которые Лилли точно бы облила презрением. Она бы говорила: «О господи, сколько же тебе нужно бюстгальтеров? Их никто не увидит, так какой смысл вообще их покупать? Особенно когда в Дарфуре столько людей голодает». Или: «Зачем ты покупаешь джинсы с ДЫРКАМИ? Я еще понимаю, заносить до дыр собственные джинсы, но покупать штаны, на которых уже сделал дырки кто-то другой!» А еще: «О, господи, ты что, покупаешь ЭТИ ТОПЫ? К твоему сведению, ЭТИ ТОПЫ сшиты на фабриках с потогонной системой маленькими гватемальскими детьми, которым платят по пять центов в час».

Что даже неправда, потому что в «Бенделз» не продаются вещи, сшитые на потогонных фабриках. Во всяком случае женское белье. Я спрашивала.

И знаете, не могу сказать, чтобы нам с Ланой и Тришей было не о чем поговорить. Они мне:

– Ну, так ты встречаешься с этим Джеем Пи или как?

А я им:

– Нет, мы просто друзья. А они мне:

– Вообще-то он очень клевый. Если не считать его пунктик насчет кукурузы.

А потом я им объяснила, что мы с Майклом только что расстались, и я чувствую внутри ужасную пустоту, как будто кто-то вычерпал мою грудную клетку ложкой для мороженого и содержимое, словно труп проститутки, выбросил на Вест-сайд хайвей.

А им даже не показалось, что это странно. Лана мне:

– Да, именно так я себя чувствовала, когда Джош бросил меня ради тебя.

А я ей:

– О боже, мне так жаль!

А Лана мне:

– Ладно, неважно, от этого я уже излечилась. И ты излечишься.

Только она ошибается, я никогда не забуду Майкла. Даже за миллион триллионов лет.

Но я пытаюсь, если можно считать такой попыткой то, что я собрала все его письма, фотографии и подарки в пластиковый магазинный пакет с надписью «Я люблю Нью-Йорк» и засунула их под кровать так далеко, как только смогла затолкать. Я не смогла заставить себя выбросить все это совсем. Просто не смогла.

Но все равно. Разговаривать с Ланой и Тришей оказалось на удивление нормально. Это было очень похоже на то, как мы оазговариваем с Тиной, Только с Тиной мы не обсуждаем трусики-стринги (которые, кстати, довольно удобные, если правильно подобрать размер).

Ну да, Лана и Триша не читали «Джен Эйр» (и странно посмотрели на меня, когда я сказала, что это моя самая любимая книга всех времен) и не смотрели «Баффи».

Но они неплохие девчонки. Мне кажется, их просто неправильно понимают. Например, их одержимость подводкой для глаз легко принять за поверхностность, но на самом деле им просто не очень любопытно, что происходит в мире вокруг них. Если это не имеет отношения к туфлям.

И мне их немного жалко. Во всяком случае Лану, потому что когда пришлось расплачиваться и оказалось, что Ланины покупки тянут на 1847,56 долларов, и Триша ахнула и сказала: «Черт, твоя мама тебя убьет!» (Это потому, что Лане установлен лимит расходов в тысячу долларов), Лана только пожала плечами и сказала:

– Мне по барабану, если она что-нибудь скажет, я ей просто напомню про Бабблз.

Я спрашиваю:

– Бабблз?

Лана вся так погрустнела и говорит:

– Бабблз – так звали моего пони.

Я:

– Звали?

И тогда Лана объяснила, что когда ей было тринадцать лет, она стала слишком тяжелой и длинноногой, чтобы ездить верхом на маленьком пони Бабблз, и ее родители его продали, даже не спросив ее, думая, что быстрый разрыв, когда нет времени на прощание, будет меньше травмировать ее эмоционально.

– Они ошиблись, – сказала Лана, передавая продавщице кредитную карточку для оплаты покупок. – Не думаю, что я когда-нибудь смогу его забыть. Я до сих пор скучаю по этой маленькой толстозадой лошадке.

Это, знаете ли, жестоко. Во всяком случае, бабушка никогда со мной ТАК не поступала.

Ладно, наверное, мне нужно возвращаться к нашему столику. Мы решили побаловать себя ланчем и заказали фирменное блюдо. Оно стоит «всего» сто долларов.

Но Триша говорит, мы этого достойны. И кроме того, в нем почти один только белок, потому что оно состоит из сырой рыбы.

Ну конечно, Лане и Трише нужно платить только за себя, а мне – еще и за Ларса. А он заказал стейк, потому что сырая рыба, как он говорит, вредна для его мужской силы.

18 сентября, суббота, 18.00, в лимузине по пути к Тине домой

Когда я вошла в мансарду после нашего шоппинга, мама уже была страшно зла. Это потому, что я отправила все свои покупки из «Бенделз» (и от «Сакса», куда мы заглянули по дороге, чтобы купить туфли и сапоги) домой с посыльным, чтобы не таскать их целый день с собой. И гора пакетов в моей комнате получилась такой высокой, что Толстый Луи не мог ее обойти, чтобы попасть к своему лотку, который стоит в ванной.

– СКОЛЬКО ЖЕ ТЫ ПОТРАТИЛА? – потребовала ответа мама. Глаза у нее были уже совсем бешеные.

Да, правда, пакетов было много. Рокки развлекался тем, что таранил нижний слой своими грузовичками, пытаясь развалить всю гору. К счастью, лайкру трудно повредить.

– Расслабься, – сказала я. – Я заплатила черной карточкой «Америкам Экспресс», которую мне дал папа.

– НО ЭТА КРЕДИТНАЯ КАРТОЧКА ПРЕДНАЗНАЧЕНА ТОЛЬКО ДЛЯ ЭКСТРЕННЫХ СЛУЧАЕВ! – буквально завизжала мама.

– Здрассьте, – сказала я. – А тебе не кажется, что то, что моя грудь стала нового размера, 36С, это и есть экстренный случай?

Тут губы у мамы стали совсем тонкими, и она сказала:

– Кажется, Лана Уайнбергер плохо на тебя влияет. Я позвоню твоему отцу.

И она решительно вышла.

Ох уж эти мне родители, честное слово! Сначала они достают меня из-за того, что я не встаю с кровати, или еще из-за чего-нибудь. А когда я делаю то, что они хотят, встаю с кровати и общаюсь с людьми, они и на ЭТО злятся.

Угодить на них невозможно.

Пока мама жаловалась на меня папе (ладно, согласна, я действительно много потратила, намного больше, чем Лана. Но я, наверное, года три ничего не покупала из одежды, кроме бальных платьев и какого-нибудь комбинезона, так что им придется это пережить), я стала запихивать старую одежду, из которой я выросла, в мешки для мусора, чтобы отнести их в благотворительный фонд для бездомных, и развешивать в шкафу новую, стильную одежду, а заодно и складывать то, что я возьму к Тине.

Как ни странно, я поняла, что мне не терпится поехать к Тине. Лана и Триша приглашали меня на какую-то вечеринку в квартире какого-то старшеклассника в Верхнем Ист-сайде (его родители уехали на выходные в спа, пополнять запасы энергии ци), но я сказала, что у меня уже есть планы на вечер.

– Спускаешь на воду новую яхту или типа того? – с сарказмом поинтересовалась Лана.

Но я уже научилась не понимать каждое ее слово слишком буквально и не принимать его близко к сердцу. Когда она отпускает шпильки, то чаще всего это означает, что она пытается быть остроумной. Даже если смешно только одному человеку – ей самой. Между прочим, в этом отношении Лана очень похожа на Лилли.

– Нет, просто встречаюсь с Тиной Хаким Баба, – сказала я и на этом успокоилась,

И, кажется, ни Лана, ни Триша не обиделись, что я отказываюсь от «лучшей вечеринки в семестре», чтобы провести вечер с девочкой, которая даже не входит в их модную тусовку.

Я складывала в сумку зубную щетку, когда в мою комнату с телефоном в руке вошла мама.

– Твой отец хочет с тобой поговорить, – сказала она.

Передав мне телефон, она повернулась и с довольным видом ушла.

Серьезно! Я люблю маму и все такое, но она не может сидеть на двух стульях одновременно. Невозможно вырастить меня социально сознательной бунтаркой и, когда депрессия из-за несовершенства нашего мира подавила меня настолько, что я не могу встать с постели, забеспокоиться и послать меня к психологу, а потом возмущаться тем, что я последовала совету этого самого психолога. Это просто невозможно.

Ладно, нельзя сказать, чтобы доктор Нате на самом деле советовал мне потратить такую кучу денег на нижнее белье. Но все равно.