Есть два варианта взаимоотношений с животными: это паритетное с ними сосуществование (то есть с полным уважением к их свободе и без попыток эксплуатации) и управление ими через предварительное обучение, а попросту — дрессура.
А теперь угадайте, какому варианту отношений отдаёт предпочтение человек, общаясь со своим «кровным братом» — человеком? Правильно — исключительно дрессуре, гордо называя это «обучением», «воспитанием» и «образованием», но по сути всего лишь постоянно занимаясь выработкой в ближнем своём условного рефлекса на те или иные ментальные категории.
Именно такую совокупность «воспитательно-образовательных» рефлексов принято называть «культурой». То есть «культурный человек», а точнее — окультуренный, — это человек, прошедший школу качественной дрессуры. У него теперь на любую ситуацию есть выработанный и потому ментально-адекватный ей рефлекс, он теперь «знает» — когда полагается подавать даме руку, как долго надо ухаживать за ней перед тем, как уложить её в постель, и какие слова в этот момент положено нашептывать ей на ушко.
Любая культура выросла из культа — задумайтесь над этим. Вначале мы выдумываем себе идола в виде некого понятия, знания или заповеди, затем превращаем его в обычай и традицию, а по сути — возводим в ранг культа и пунктуально ему поклоняемся. И наконец, «завершающий штрих» — подводим под всё это «научно-религиозную» базу и гордо называем культурой.
Но в основе такой культуры лежит всё то же первобытное и трусливое поклонение идолу — выдуманному образованию, сотканному из давно умерших понятий, надежд и страхов; поклонение, совершаемое в тайном, но — увы! — всегда тщетном уповании на его помощь и защиту. А жертвой, принесённой ему, теперь будет полная от него зависимость и абсолютная подчинённость.
Культура, в которой мы воспитаны, уже в самой своей основе содержит агрессию, ибо требует «приведения другого» в строгое соответствие канонизированным «культурологическим ценностям», а по сути — призывает к подавлению его естественных состояний.
У каждого из нас есть своё мнение по поводу того, «как всёдолжно быть», «как обычно бывает» и т. д., то есть — мы давно выстроили свою однозначно-правильную вселенную и чётко определили правила своего пребывания в ней, что, как вы уже знаете, само по себе является ловушкой. Но настоящая трагедия начинается, когда мы эти правила совершенно необоснованно абсолютизируем и пытаемся навязать всем.
Причём мы даже не занимаемся их пропагандой, о нет! Мы «простодушно» уверены, что они всем и без того уже известны (а как же иначе!), что все без исключения давно живут по этим правилам и им следуют. Забывая при этом, что каждый всё же живёт во вселенной исключительно своей, с присущими именно ей традициями и законами.
Поэтому мы страшно обижаемся и огорчаемся, когда обнаруживаем, что реакция окружения на наши слова, поступки и пр. совсем не такая, какой она «должна быть».
Реальная ситуация. Влюблённые поссорились. Девушка, не желая на самом деле расставаться, но дабы показать, насколько по-крупному её не поняли и не оценили, насколько серьёзно она восприняла ситуацию, начинает собирать вещи, будто собираясь расстаться навсегда.
На самом деле она хочет совсем другого — всего лишь обстоятельного разговора, ей просто необходимо быть услышанной и понятой. Она ждёт, более того — она уверена, что её сейчас остановят (потому что по правилам «её вселенной», её игры, именно так и должно быть) и вот тогда-то и состоится тот самый разговор.
Но к её поступку неожиданно (для неё!) относятся по-другому, её не останавливают. Оказывается, у её партнёра, в «его вселенной», иные правила, по-другому его воспитали, другие книги он читал и он тоже чего-то своего ждёт от неё. Все — они расстаются, и не исключено, что навсегда, на самом деле не желая этого.
Девушка уходит в страшно расстроенных чувствах, в которых, однако, доминирует не столько горечь от расставания, сколько боль оттого, что «её вновь не поняли, и вообще никто, ну никто её не понимает», а по сути — оттого, что не захотели играть по её правилам.
Остановитесь, глупые, вернитесь друг к другу, обнимитесь и сделайте это просто так, без лишних слов и ненужных объяснений!.. Но нет, не пускают принципы… а ведь есть ещё и чувство собственного достоинства… и всему этому необходимо соответствовать.
Но Дурак лишь посмеивается, глядя на это.
— Принципы надо нарушать, — говорит он, —а то какое от них удовольствие?
— А уронив собственное достоинство, — смеётся Дурак, — просто сделай вид, что оно не твоё.
Вы, наверное, помните прекрасную историю о Малыше и Карлсоне? О том, как ели они плюшки и в конце концов на тарелке их осталось всего лишь две — большая и маленькая. Карлсон, не долго думая, схватил большую плюшку и принялся её уминать, а Малыш, глядя на это, страшно обиделся.
— Вот чудак, — удивился ему Карлсон. — А если б ты брал плюшку первый, то какую бы выбрал?
— Ну конечно же, маленькую!.. — воскликнул Малыш.
— Что ж ты так переживаешь1? Ведь она тебе и досталась! Как бы странно это ни показалось, но причинить человеку боль может только он сам. Основные наши мучения возникают лишь от чувства якобы несправедливости происходящего. А такое ощущение появляется, только когда мы внутри себя говорим что-то вроде: «Вот если бы я был на твоём месте, то никогда бы так не поступил и не сделал этого…»
«Как так можно!.. — восклицаем мы. — Ведь друзья так не поступают, ведь это не по-человечески!.. Не по-мужски! Разве ты… женщина после этого?.. — отец?.. — дочь?.. — человек?!
Когда мы говорим: «Как он мог?..»— это значит, что я в такой ситуации повел бы себя совсем иначе, правильнее, хотя, во-первых, это ещё неизвестно — так как себе мы всегда позволяем многое из того, что никогда не прощаем другим. А во-вторых, скорее всего наш упрёк будет означать лишь то, что в соответствии с моими правилами так поступать не принято. То есть вновь — именно «моя правда» становится конечной инстанцией для оценки любой ситуации.
Мы становимся глубоко несчастными лишь от несоответствия чужих поступков нашему стереотипу «правильности». Но вину за это мы по-прежнему пытаемся переложить на другого. И тогда начинается уже полный гротеск.
«Ты заставляешь меня чувствовать себя полным дураком, — кричим мы в порыве праведного гнева. — …Импотентом…ничтожеством…»«Из-за тебя я ощущаю… — продолжаем мы свои обвинения. — …Не ощущаю… Рядом с тобой я чувствую себя… таким… такой… Не чувствую себя… ни тем… ни сем…»
Но в чём смысл подобных упрёков? Как можно заставить чувствовать? Да никак! Однако это происходит! Так откуда берутся эти эмоции?
Они всегда создаются программами нашего ментала, ведь это исключительно его оценка правильности либо неправильности формирует то, что «рвётся» из нас. То есть — на нас влияет не сам человек, с которым мы общаемся, не его поведение или отношение к нам, а лишь наша оценка всего происходящего, а по сути — наши «знания». Именно они, привычно и повсеместно возводимые в ранг культа, причиняют нам боль и заставляют страдать.
Так ментал буквально обрекает себя быть несчастным, ибо никогда не будет полного соответствия его знаниям и принципам. Установка на «должен» равносильна установке на постоянную несчастливость и обречённость.
Обратите теперь свой взор в себя: вот вы, уже такой «продвинутый и знающий», пытающийся с некоторых пор жить своей жизнью и не зависеть от чужого мнения, — даёте ли вы аналогичный шанс живущим рядом с вами? Или вы по-прежнему всё ещё изводите их своими поучениями, «умными и продвинутыми» советами, с досадой и горечью затем замечая, что следуют они всё же своему, а не вашему знанию?
Или вы ещё верите в существование знания правильного и одинаково полезного для всех? И поэтому вам мучительно больно видеть, как кто-то совершенно бесславно губит свою жизнь и закапывает в землю свой талант} Вы страстно желаете помочь этим «несчастным» выйти за рамки их «неправильных представлений» о том, как надо жить, заодно пытаясь снять тяжесть и со своего сердечка, которое просто кровью обливается от такой картины?
