— Это точно, — усмехнувшись подумал старик, вслед стражникам глядя, — это я как раз по себе знаю…
И вдруг понял он всё, понял глупый смысл сказки этой. Ведь что такое лабиринт? Это место, из которого нет выхода. В лабиринте любой путь рано или поздно заканчивается тупиком, но в этой сказке народ хитро поступил, притворился он, что лабиринта не существует вовсе.
Оказавшись в тупике своих привычек, своего знания и своих обычаев, народец местный даже не стал пытаться из него выбираться, он просто начал обживать его, облагораживать и делать нормой существования. Так лабиринт внутренних проблем постепенно превратился в целое царство, с виду ровное, прямое и беспроблемное. Но совершенно безысходное внутри.
— Именно так оно и выглядит — царство умных, — подтвердил колпак догадки Петины. — Это, в самом деле, царство то ли слепых, то ли спящих, это царство лжецов и обманщиков. В нём всегда можно из тупика, в котором оказался, сделать уютный трактирчик под названием «Тупичок». А потом топтаться в нём до бесконечности…
— Выходит, любой тупик — это всего лишь знание спящего ума? — уточнил старик, приводя колпак в прежний вид да снова на голову водружая. — Всего лишь знание о жизни, а не её настоящее проживание?
— Вот, вот, — засмеялся колпак, — и об этом никогда не стоит забывать: любое знание, любая истина, пришедшая к тебе от других, — это не что иное, как приглашение уснуть, это сон, длящийся порой веками. Сон, который втягивает в себя всё новых спящих. Но существует он только потому, что люди позволяют ему сниться.
— Умственное знание убаюкивает… — продолжал голос, сладко позевывая. — Убаюкивает ощущения… Любое утверждение лишь утверждает человека в спящем состоянии. Задача любой правильности — править его сновидениями…
— Просто кошмар какой-то… — озадаченно сказал Петя.
— Ещё бы, — хмыкнул колпак, — но имей в виду — только во сне могут быть кошмары. Кошмар или проблема — всего лишь атрибут сна. Поэтому каждый несчастен ровно настолько, насколько глубок его сон.
— Помнится, Рыбка Золотая мне о том же говорила, — согласился старик. — Люди, говорила она, — это спящие боги. Просыпайся, говорила, лишь пробудившись, можно осознать, что спал.
— Верно, — обрадовался колпак, — для этого Дурак в мире правильном и нужен — пробудиться ему помочь. Правила и принципы надо нарушать, только так можно проснуться. Ведь это не люди нуждаются в правилах, а правила в людях. Именно поэтому по-настоящему правдивый человек всегда приходит к пониманию, что он лжет. А если не приходит — значит, он спит.
— А я ещё вот о чём соображаю, — задумчиво сказал старик, — чем же эта сказка спящая от прочих отличается? Что в ней такого, чего в других нет? А может, это просто козел отпущения всем нужен — вот и придумали цельную сказку отпущения. Дескать, только в ней все не горазды спящие случаются. А вот по мне если, так ничуть здесь сна не больше, чем в иных местах.
— Молодец, Петя, — хмыкнул колпак довольно, — растёшь понемногу. Ну, что ж, тогда проверим — готов ли ты ещё один шаг к Дураку сделать? Не смутишься ли тем, что увидишь? Не оробеешь ли?
Петя немедленно оробел.
— О чём это ты? — спросил он смущённо. — Попонятнее скажи.
— Да не о чем здесь говорить, — сказал колпак, — здесь смотреть надо, смотреть безбоязненно и чутко. А чтоб на чуткость эту тебе настроиться сподручней было, надень-ка ты меня вновь по-честному, по-настоящему — рога цветистые наружу выверни, да бубенцами позвени от души.
Удивился Петя затее дурацкой, но послушался — вывернул он опять колпак, бубенчиками позвенел, по сторонам вокруг себя посмотрел.
— Ну и что? — спросил он через минуту. — Разница-то в чём?
— Не болтай много, а смотри… — шепнул ему колпак еле слышно. — Глаза разуй и всё увидишь…
Покрутил старик головой ещё немного… да вдруг и вправду увидел. Странное такое увидел…
У всех людей, на которых Петя сейчас смотрел, словно нить светящаяся из живота выходила, куда-то вверх устремлялась, да в верхотуре той и исчезала. Ох, и много же нитей таких от земли кверху тянулось! Удивило Петю, что самого человека могло и не видно быть, в доме он может сидел или за деревьями где, а паутинка света, что из него тянулась, всё одно заметна была.
А чуть позже ещё кое-что приметил старик. Оказывается, сами люди тоже свет источали, но в сравнении с нитью яркой, из них выходящей, слабым, то свечение было, бледным, словно стянули нити паутинные на себя всю его силу.
Хоть далеко не у всех так дела обстояли — вот на полянку ребятишки высыпали да принялись туда-сюда носиться, визгом пронзительным, и смехом звонким воздух наполняя. Порадовался Петя на них глядя — чистый да яркий свет источали они, ни одной паутинки светящейся вокруг них он не заметил.
Попытался было Петя рассмотреть, что же там в верхотуре прячется, что на себя нити света людского тянет, — только ничего не понял. Висело над миром сказки этой что-то серое да бесформенное, тяжёлое…
Пока Петя увиденное обдумывал, пока разобраться во всём пытался — у себя самого такую же паутинку заметил. Испугался старик своему открытию и сразу же увидел, как ярче и толще паутинка та стала, словно испугом его наполнившись.
— Неужто и я сплю? — пробормотал он растерянно, внутрь себя заглянуть пытаясь. Только не сразу это ему удалось — мешала испуганность его. Включил тогда старик смех в себе ненадолго, а как насмеялся — страх-то и растаял весь.
Пробежал он затем вниманием по всему телу — смеются ли клеточки в нём, как печенки-селезенки себя ощущают? Руки-ноги свои изнутри послушал, а затем и вовсе со стороны на себя взглянул. Пока упражнялся так, растаяла паутинка, свет из него сосущая, словно обратно в живот его втянувшись.
Заинтересовался Петя этим делом, эксперименты на себе ставить начал: мысли включит — есть паутинка, запереживает о чём-либо — ещё сильней струится по ней энергия его, непонятно куда утекая; а как спросит он себя: «Сплю ли я?», да внутрь заглянет — как тут же в нём все нити паутинные и исчезают. Долго ещё старик так упражнялся, пока потихоньку не начал смысл открытий своих постигать.
— Так вот, значит, как выглядит человек в состоянии своём спящем, умственном, — сказал он вслух. — Словно собачонку, его на поводке держат, словно рыбешку на крючок попавшую. Вот только что на крючке том аппетитного надето было? На что человек зарится да ловится? Должно быть, из мыслей соблазнительных да из понятий завлекательных наживка та… А как попадёт кто на крючок такой, так сила его жизненная и утекает понемногу, словно через соломинку. Куда только она девается»?Кому на пользу идёт?
— Вопрос это, Петя, не простой, — отозвался колпак, — а потому пока преждевременный. Всякой сказке своё время… Пока лучше о другом поговорим — а как разрушить одурь эту сонную? Как людей ото сна умственного пробудить?
— Дик, это… — задумался старик, но не надолго. — Да правила все взять и отменить! Ум правильностью питается, и чем её больше, тем крепче его сон. А ещё слушать себя чутче надо, да жить по своему закону — родному, внутреннему.
— Неплохо Петя, очень даже, — порадовался за него колпак. — Правило для всех и впрямь должно быть одно — никаких правил! Только когда что-то происходит не так, появляется шанс проснуться. Поэтому, Петя, никогда не бойся ошибиться, любая твоя ошибка — это первый шаг к свободе.
— А главное, ~ продолжал колпак, — не забывай всё делать с радостью и удовольствием. Делать то, что доставляет тебе удовольствие, как раз и значит — не спать. Хочешь проснуться — просто позволь себе радость испытать. Только не ошибись — доставь удовольствие себе, а не своему уму.
— А ещё — смех, — сказал Петя, вспомнив детишек смеющихся. — Смех пробуждает этот мир. Пока смеёшься — уснуть не получится. Эх, Дурака бы сюда… Он бы правила все здешние быстро вверх тормашками перевернул да смехом всех пробудил. Вот только нет его здесь… Я про то уже точно знаю.
— Откуда уверенность такая? — удивился колпак.
