Она будет ему замечательной женой.

Его сердце подпрыгнуло от восхищения. И страха.

Он все еще не был совершенно уверен в своих чувствах к ней, но становилось все более и более очевидно, что эти чувства упрямо проникают в его сердце.

Но если она все еще любит Клайва, если все еще тоскует по его брату, то для него она потеряна. И не имеет значения, если на предложение вступить с ним в брак она ответит «да». Если она все еще хочет Клайва, то душой Дэвиду она не будет принадлежать никогда.

Что ставило перед ним неразрешимый вопрос – сможет ли он перенести это? Или что еще хуже – быть ее мужем, зная, что она любит другого, или вообще отказаться от нее?

Он не знал.

Впервые в жизни Дэвид Мэнн–Формсби, граф Ренминстер, не знал, чего он хочет.

Он просто не знал, что делать.

Это было ужасное, ноющее, тревожное ощущение.

Он посмотрел на свой бокал виски, который находился на расстоянии вытянутой руки на столике у камина. Проклятье, он, в самом деле, хочет напиться. Но он настолько устал и опустошен, что, как бы это было не омерзительно, ему даже лень подняться из кресла.

Хотя виски действительно выглядел более чем привлекательно.

Он практически чувствовал его запах.

Интересно, сколько энергии он должен будет израсходовать, чтобы подняться на ноги. Сколько шагов до виски? Два? Три? Это не так уж и много. Но бокал казался таким далеким, и…

– Что–то мне подсказывало, что я найду тебя именно здесь.

Дэвид застонал, ему даже не потребовалось даже смотреть на дверь. Клайв.

Явно не тот человек, которого он хотел бы сейчас видеть.

Фактически, Клайв стоял последним в списке.

Ему следовало проинструктировать дворецкого, чтобы тот сказал брату, что его нет дома. Хотя для своего брата Дэвид никогда за всю свою жизнь не использовал эту формулировку «нет дома». Для Дэвида семья всегда была на первом месте в жизни. Клайв был его единственным родным братом, но были еще кузены, тети, дяди, и Дэвид нес ответственность за благосостояние самого последнего члена семьи.

Не то, чтобы у него был большой выбор в данном вопросе. Он стал главой семьи Мэнн–Формсби в возрасте восемнадцати лет, и с момента смерти его отца не было ни дня, в течение которого он имел бы роскошь думать только о себе.

Исключение составляла Сюзанна.

Он хотел ее. Ее. Только из–за того, кем она была, а не потому, что она станет превосходным дополнением к семье.

Он хотел ее для себя. Не для них.

– Ты пил? – спросил Клайв.

Дэвид с тоской посмотрел на свой бокал.

– К сожалению, нет.

Клайв взял бокал со стола и вручил его брату.

Дэвид, кивнув, поблагодарил его и сделал большой глоток.

– Зачем ты здесь? – спросил он, не заботясь о том, не покажется ли он резким и грубым.

Несколько мгновений Клайв молчал.

– Не знаю, – сказал он, наконец.

Странно, но это не удивило Дэвида.

– Мне не нравится, как ты ведешь себя с Сюзанной, – вырвалось у Клайва.

Дэвид недоверчиво уставился на него. Клайв стоял прямо перед ним, в его позе сквозили упрямство и гнев, руки сжаты в кулаки.

– Тебе не нравится, как я веду себя с Сюзанной? – переспросил Дэвид. – Тебе это не нравится? По какому праву, хочу я спросить, ты выражаешь мне свое неудовольствие? И когда, скажи на милость, принимая решение, я стал вдруг обязан спрашивать твое мнение?

– Ты не должен играть ее чувствами, – выдавил из себя Клайв.

– Что, а ты можешь?

– Я не играю ни с кем. – Выражение лица Клайва стало сердитым и раздраженным. – Я женат.

Дэвид со стуком поставил пустой стакан на стол.

– Фактически, ты именно так и поступил, если помнишь.

– Я забочусь о Сюзанне.

– Ты должен прекратить о ней заботиться, – огрызнулся Дэвид.

– Ты не имеешь никакого права …

Дэвид вскочил на ноги.

– О чем на самом деле речь, Клайв? Ты прекрасно знаешь, что забота о благополучии Сюзанны тебя не касается.

Клайв ничего не ответил, только стоял, впившись взглядом в своего старшего брата, кожа на его лице пошла пятнами от ярости.

– О, Боже, – сказал Дэвид, его голос был полон презрения. – Неужели ты ревнуешь? Ты? Поскольку, позволь мне напомнить, ты потерял право ревновать Сюзанну, когда публично оскорбил ее прошлым летом.

Клайв побледнел.

– Я никогда не хотел поставить ее в неудобное положение.

– Конечно, ты не хотел, – рявкнул Дэвид. – Ты никогда не хочешь что–нибудь сделать.

Челюсть Клайва напряглась, и Дэвид видел по его вздрагивающим кулакам, что он готов ударить его.

– Я не должен оставаться здесь и выслушивать все это, – сказал Клайв низким разъяренным голосом.

– Тогда уезжай. Никто тебя здесь не держит. Ты приехал сюда без предупреждения и приглашения.

Но Клайв не двинулся с места, а только стоял, дрожа от гнева.

С Дэвида было достаточно. Он потерял желание быть терпеливым и всепрощающим старшим братом. Все, чего он хотел, так это чтобы его оставили в покое.

– Уходи! – сказал он резко. – Ты же сказал, что желаешь уехать? – Он махнул рукой на дверь. – Уходи!

Глаза Клайва сузились со злобой… и болью.

– Какой же ты брат? – прошептал он.

– Что… что ты хочешь этим сказать? – Дэвид от шока потерял дар речи. – Как смеешь ты подвергать сомнению мою преданность? Я потратил всю свою жизнь, устраняя за тобой весь беспорядок, включая, могу я добавить, и ситуацию с Сюзанной Бэлистер. Ты разрушил ее репутацию прошлым летом…

– Я не разрушал ее, – быстро прервал его Клайв.

– Очень хорошо, своим поведением ты не сделал ее непригодной к браку, ты просто выставил ее на посмешище. Как ты думаешь, каково это чувствовать?

– Я не…

– Нет, ты не подумал, – резко бросил Дэвид. – Ты не подумал и на мгновение ни о ком другом, кроме себя самого.

– Это совсем не то, что я хотел сказать!

Дэвид с отвращением развернулся, подошел к окну и тяжело облокотился на подоконник.

– Зачем ты здесь, Клайв? – спросил он тихо. – Сегодня вечером я слишком устал для братской перепалки.

Последовала долгая пауза, затем Клайв спросил:

– Так вот как ты рассматриваешь Сюзанну?

Дэвид знал, что должен обернуться, но не испытывал желания видеть лицо своего брата. Он ждал от него дальнейших объяснений, но когда тех не последовало, он спросил:

– Что значит, как я ее рассматриваю?

– Как беспорядок, который должен быть устранен.

Дэвид долго молчал.

– Нет, – сказал он, наконец, его почти не было слышно.

– Тогда как? – Не отступал Клайв.

Пот выступил на лбу Дэвида.

– Я…

– Как?

– Клайв… – В голосе Дэвида звучало предупреждение.

Но Клайв был неумолим.

– Как? – потребовал он, повысив голос в нехарактерном для него тоне.

– Я люблю ее! – Наконец выпалил Дэвид, обернувшись к брату. Глаза его сверкали. – Я люблю ее. Все. Ты удовлетворен? Я люблю ее, и клянусь Богом, я убью тебя, если ты когда–нибудь сделаешь хоть одно неверное движение в ее сторону.

– О, Боже! – Выдохнул Клайв. Его глаза округлились от шока, а губы сложились в удивленное «о».

Дэвид схватил своего брата за лацканы сюртука и приподнял, прижав к стене.

– Если ты когда–нибудь, я предупреждаю, хоть раз, приблизишься к ней, и твои действия могут быть истолкованы как флирт, клянусь, что я разорву тебя на куски.

– Боже! – выдохнул Клайв. – Я верю тебе.

Дэвид посмотрел вниз, суставы его рук от напряжения побелели. Испугавшись своей реакции, он резко отпустил Клайва и отошел.

– Я сожалею, – пробормотал он.

– Ты действительно любишь ее? – спросил Клайв.

Дэвид мрачно кивнул.

– Не могу в это поверить.

– Ты только что сказал, что веришь, – заметил Дэвид.

– Нет, я сказал, что верю, что ты разорвешь меня на куски, – сказал Клайв, – и я все еще верю, уверяю тебя. Но ты… влюблен… – Он пожал плечами.

– Какого черта я не могу полюбить?