На ней была белая длинная туника. Тяжелые кольца украшали ее руки и ноги, а золотой обруч, придерживал на лбу цветок лотоса.

– Боги требуют от тебя услуги, Некебета. Через тебя они выскажут нам свою волю, – торжественно сказал Рансенеб. – Итак, возвысь свою душу молитвой и поблагодари бессмертных за милость, которую они тебе оказывают.

Девушка преклонила колени и устремила восторженный взгляд на небо. Через минуту она встала и пробормотала:

– Я готова!

Общий выбор остановился на Роме. Ему было поручено вызвать священный сон и, при помощи своей воли, получить драгоценные указания, которые остальные жрецы приготовились записывать на своих табличках. Благосклонно приблизившись к девушке, он подвел ее к креслу и произнес краткое заклинание. Затем, подняв обе руки над головой Некебеты, он устремил на нее пылающий взгляд.

Нервная дрожь пробежала по телу девушки, она побледнела и закрыла глаза. Тогда Рома прижал пальцы к ее лбу и, минуту спустя, спросил:

– Ты спишь?

– Да.

– Ты видишь?

– Вижу.

Рома обернулся к жрецам.

– Уважаемые отцы, она спит священным сном, и свет Озириса осветил ее душу. Приказывайте, что спросить у нее?

– Пусть она ищет и найдет душу человека, высасывающего кровь, хотя бы в самой глубине Аменти, – ответил Рансенеб. – Для руководства вложи ей в руку этот амулет, принадлежавший Хоремсебу.

Рома взял жука, сделанного из ароматного дерева, прикоснулся им сначала ко лбу Некебеты, а затем, вложил ей в руку и сказал:

– Ступай и найди душу князя. Успокойся! – прибавил он, видя, что спящая заволновалась и застонала. – Следуй за ароматом, который издает эта вещь.

На минуту воцарилась глубокая тишина. Вдруг жрица откинулась назад со всеми признаками ужаса и страха:

– Я не могу… Я задыхаюсь… О, сколько крови… И потом, женщины с розами отталкивают меня и мешают мне пройти.

– Что делают эти женщины и почему они мешают тебе?

– Они окружают человека, сидящего в нише. У него живут только глаза, взгляд его ужасен. Я не могу подойти к нему!

Девушка извивалась в конвульсиях.

У Ромы вздулись жилы на лбу, глаза его метали пламя.

– Оттолкни женщин, подойди и узнай этого человека!

– Это Хоремсеб, а женщины – жертвы, которых он погубил. Ужасный яд еще наполняет их измученные души. Они ревнуют меня.

– Отделилась ли душа от тела преступника? – спросил Рансенеб.

– Одним словом, жив он или умер? – прибавил Аменофис.

Рома передал оба вопроса.

– Душа его связана с телом, – пробормотала ясновидящая. – Он живет совершенно особенной жизнью.

– Почему его тело, с виду мертвое, лишенное в продолжение восемнадцати лун питания, сопротивляется разложению?

– Потому что он питается кровью, и его тело…

Жрица умолкла. Лицо ее выражало ужас, тело дрожало.

– Я не могу, он запрещает мне говорить! Его ужасный взгляд сковывает мой язык.

– Говори, я тебе приказываю! Что нужно сделать, чтобы уничтожить тело чародея и отправить его душу в Аменти?

Ясновидящая не отвечала. Две противоположные воли, видимо, боролись в ней, истязая ее нежный организм. Грудь Некебеты часто дышала, на губах выступила пена, и гибкое тело извивалось в ужасных конвульсиях. Но Рома боролся за счастье всей своей жизни, за жизнь бесчисленных невинных существ, и он, в конце концов, восторжествовал.

На минуту спящая, казалось, успокоилась, затем она опустилась, как разбитая.

– Я… я не могу…, – пробормотала она едва внятным голосом. – Но принесите в храм мумию Саргона. Молитесь семь дней, а потом, в присутствии Нейты, вызовите его душу. Он смертельный враг Хоремсеба и укажет вам спасение…

Новый кризис перебил ее речь.

Рома выпрямился, вытер выступивший на лбу пот и повторил собравшимся жрецам слова Некебеты.

Но эта минута невнимательности как будто отдала молодую девушку во власть противоположной воли. Пылаюший румянец выступил на ее искаженном лице. Выражение страдания сменилось выражением экзальтированного блаженства и она, упав на колени, протянула сложенные руки к какому–то невидимому предмету.

– Ах, какой приятный аромат! – пробормотала она, жадно вдыхая воздух! – Нет, нет, Хоремсеб, не бойся, я не выдам тебя, даже если бы это стоило мне жизни!

– Посмотрите! – сказал Рансенеб. – Ужасный яд очаровал ее душу. Разбуди ее, Рома, но прежде прикажи ненавидеть Хоремсеба.

Рома собрал всю свою энергию и, положив руки на голову спящей, с силой сказал:

– Я приказываю тебе ненавидеть Хоремсеба и бояться его! Забудь роковой аромат и сейчас же успокойся.

Быстрая перемена произошла в лице жрицы. Сначала на нем отразилась болезнь и ужас, потом оно приняло выражение глубокого спокойствия. Рома сделал над ней несколько пассов и разбудил ее. Молодая девушка не помнила ничего, но была сильно истощена. Жрецы дали ей выпить кубок вина, благословили и приказали ей пойти отдохнуть. Затем решено было, согласно полученному совету, с этой же ночи начать пост и молитвы, после которых вызвать дух принца, чтобы узнать от него, каким образом можно уничтожить вампира. Роме было поручено подготовить свою жену и убедить ее присутствовать при вызывании духа.

Узнав, чего от нее требуют, Нейта пришла в настоящий ужас. Одна мысль снова увидеть душу несчастного мужа, которого погубила его любовь к ней, бросала ее в дрожь. Но Рома убедил Нейту, что если что–нибудь могло привлечь и смягчить душу Саргона, то это призыв и мольба той, ради которой он пожертвовал своей жизнью. Ради их собственного счастья, из сострадания к невинным существам, жизни которых ежедневно грозит опасность, она должна быть мужественна и, преодолев свой ребяческий страх, помочь жрецам в их попытке. Нейта была отважной и великодушной женщиной. Она позволила себя убедить и, раз решившись, в тот же вечер удалилась в храм, чтобы семидневным постом и молитвой приготовиться к ужасному свиданию.

В назначенную для вызывания духа ночь пять жрецов Амона, Аменофис и Рома собрались в подземелье храма. Семь разноцветных ламп, висевших над маленьким каменным жертвенником, слабо освещали комнату, фантастически отражаясь на золотых вазах, предназначенных для возлияний, и на роскошных украшениях ящика для мумии, поставленного стоймя в нише.

В этом раскрашенном и позолоченном гробу находилось великолепно набальзамированное тело Саргона, со вчерашнего дня перенесенное в храм. Над ним в продолжение семи дней беспрерывно бодрствовали и молились.

Теперь жрецы были одеты в длинные белые парадные одежды и украшены всеми знаками отличия сана, со страусовым пером – знаком высшего посвящения. Они стояли вокруг ниши, торжественно подняв руки к своду. Они только что произнесли заклинания, вызывающие душу покойного, и просили его явиться им.

По окончании этой церемонии ввели Нейту. Бледная, с мокрым от слез лицом, Нейта встала на колени перед мумией.

Нейта была одета в простое белое платье, волосы ее были распущены. Тонкий золотой обруч придерживал на лбу цветок лотоса.

– О Саргон! Божественный супруг, слившийся с Озирисом! – произнесла она умоляющим голосом. – Прости мне то, что я недостаточно сильно любила тебя, и все зло, которое я причинила тебе по своему ребяческому рассудку, по моему безрассудству! Теперь ты можешь свободно читать в моей душе, ты должен видеть мое искреннее раскаяние и почести, которые я воздаю твоей памяти. Сжалься надо мной – жертвой, отмеченной вампиром, сжалься над матерями и детьми, которым грозит гибель! Укажи нам средство прогнать в Аменти душу чародея, так как он не может жить среди живых.

Слезы заглушили ее голос. Кругом царила мертвая тишина. Охваченная внезапным отчаянием, женщина подняла руки к нише и страстно вскричала:

– Саргон, Саргон! Твоя любовь была так велика, что ты пожертвовал ради меня своею жизнью! Неужели ты перестал любить меня, что остаешься глух к моим слезам и молитвам?

В эту минуту раздалось несколько глухих и отрывистых стуков. Они, казалось, исходили из ящика мумии. Вслед за этими послышалось странное потрескивание, и в нише появился фосфорический свет. Неужели голос женщины достиг души Саргона и она явится из царства теней, чтобы вторично спасти Нейту от Хоремсеба и из гроба дать ей доказательство своей высокой любви? Все в благоговейном молчании скрестили руки. Нейта продолжала стоять на коленях, устремив глаза на мумию, покрывавшуюся каким–то прозрачным паром. Этот пар сгустился, расширился и наполнил нишу каким–то сверкающим облаком. Затем электрическая искра прорезала облачную массу и наполнила нишу нежным, синеватым светом, ярко осветившим подземелье и присутствовавших. На этом сверкающем фоне вырисовалась стройная фигура молодого человека, стоявшего перед нишей, на расстоянии одного шага от потрясенной Нейты.