Вокруг вздымались в немыслимую высь огромные серые стволы, густо оплетенные лишайником. Неба не было видно за переплетением могучих ветвей, темные кроны образовывали над головой сплошной свод. Ветки поднимались так высоко, что Нэль не мог разглядеть, покрывают их листья или иглы вроде сосновых.
Странный, безвременный лес. Здесь властвовали безмолвие и безветрие. Нэль не удивился бы, если бы узнал, что он — единственное живое существо среди серых деревьев-великанов. Он вообще уже ничему не удивлялся. Даже тому, что перенесся в это место из своей тюрьмы телесно, хотя в путешествие отправилось только его сознание. На всякий случай он ощупал себя руками. Тело было вполне материальным, но это ничего еще не значило. Ведь Нэль понятия не имел, можно ли ощутить нематериальными руками нематериальное тело, если на самом деле оно — всего лишь проекция сознания.
Очень хотелось пить, рот пересох так, что Нэль не сразу сумел сглотнуть. Последний раз он ел около суток назад… то есть, по его внутренним ощущениям, прошло около суток. Он осмотрелся. Земля была сухая, водой даже не пахло. Конечно, где-то в глубине, там, куда тянутся могучие жадные корни, под футами пересохшей и истощенной земли, струятся подземные ручьи. Но не тревожить же земные недра ради глотка воды?
Нэль редко прибегал к магии творения. Он крепко помнил правило: если где-то прибудет, но в другом месте обязательно убудет. И как знать, не пошатнется ли равновесие. Но пить хотелось просто невыносимо, воздух цеплялся за пересохшее горло, как за шлифовальную шкурку, и Нэль подставил ковшиком ладони. Тоненькой струйкой в них пролилась из ниоткуда холодная чистая вода — совсем немного, только чтобы умерить мучительную жажду.
Напившись, он сразу вспомнил другую ладонь. Ту, что протянулась к нему из тьмы. Или нет… она сама была сгустком тьмы. Тут Нэль обнаружил, что не очень хорошо помнит произошедшее с ним после погружения в транс. Во всяком случае, те воспоминания, которые касались таинственной руки, тонули в тягучей мгле. Чья это была ладонь? Это она перенесла Нэля в удивительный и древний лес? Если да, то зачем?
Потом ему пришло в голову, что кто-нибудь из Двенадцати может появиться здесь следом за ним. А у него не было никакого желания ни говорить, ни сражаться с ними. Он встал и отряхнул одежду. Солнца не было видно (если только оно вообще существовало в этом мире), Нэль выбрал направление наугад и пошел меж деревьев. Серые листья шелестели под подошвами сапог, обращаясь в пыль. Только тихий шорох умирающей листвы и звук собственных шагов — более ничего. Если прислушаться, можно было услышать, как шумит кровь в ушах, как бьется сердце и работают легкие…
Нэль шел, огибая исполинские стволы, и погружался в воспоминания о прошлой жизни. Почти все они были связаны с храмом Гесинды, о матери, отце и Лионетте он думал и вспоминал гораздо реже. Госпоже Магии мало было завладеть его душой и сердцем, она пожелала получить и его память тоже…
Под ногу попался корень, чудовищно вывернутый, завязанный узлом. Нэль споткнулся и чуть не полетел кувырком. Пора было вернуться с небес на землю. Он посмотрел под ноги и обнаружил, что корни тянутся к нему со всех сторон — узловатые, корявые, напоминающие уродливых животных. Нэлю даже показалось, будто они и впрямь движутся, пытаются схватить его за ноги. Он отпрянул, споткнулся снова, но зато убедился, что живые корни всего лишь примерещились. Конечно же, деревья не могут двигаться.
Впрочем, переместиться физическим телом в состоянии магического транса тоже нельзя. Так он считал до сегодняшнего дня…
Теперь он внимательно глядел под ноги, и не сразу заметил, что лес вокруг него меняется. Деревья стали приземистее и росли реже. Сквозь их крону неуверенно пробивался свет, на сухую землю ложились бледные сероватые блики. Появлялся подлесок, пока еще редкий, но он становился все гуще с каждым шагом. Наконец, Нэль в растерянности остановился перед сплошной стеной высокого кустарника, похожего на можжевельник. Его длинные разлапистые ветки были густо усыпаны черными и блестящими, как вороний глаз, ягодами. Нэль разглядывал их и размышлял: не повернуть ли назад? Очень не хотелось продираться через плотное переплетение ветвей. Да и в верном ли направлении он идет?.. Нэль усмехнулся. Какой глупый вопрос! Если б он еще знал, куда, и зачем идет… Эх, была — не была, подумал он, выбирая место, где переплетение ветвей казалось пореже. И пошел вперед.
Его охватило странное состояние безмятежности. Он затерялся в пространстве и времени, его дальнейшая судьба была неопределенной, однако все это его совсем не беспокоило. Его мысли прояснились, тело стало необычайно легким. Никогда в жизни он не был настолько беззаботен. Он ничуть не волновался о том, что может обнаружить за лесом; и не думал о возвращении в свой мир. Все шло, как было предопределено, и он ничего не мог изменить, а потому оставалось только смириться и плыть по течению. Сколько раз ему повторяли разные люди: "Смирись!", — и вот, видимо, пришла пора… Он только внимательно смотрел по сторонам, чтобы примечать и запоминать все, что встретится по пути. В дальнейшем это могло пригодиться.
Его безмятежного спокойствия не могло нарушить даже отчетливое ощущение чужого взгляда в спину. Кто-то неотрывно наблюдал за Нэлем… Он даже обернулся несколько раз, готовый встретиться глазами с чьим-то ищущим взглядом. Но вокруг по-прежнему было пусто и тихо.
Он шел долго и начал уже уставать. Меж тем, серый тусклый свет по-прежнему лился сквозь древесную листву, словно солнце этого мира навсегда застыло в одной точке. Впрочем, Нэль допускал, что солнца здесь вовсе нет. Кроны деревьев заслоняли небо; когда Нэль поднимал голову, то видел только неизменное кружево ветвей.
Заросли кустарника тянулись, насколько хватало глаз. Нэлю смертельно надоело продираться сквозь них, и он уже жалел, что выбрал это направление. Возвращаться, впрочем, было поздно. Да и как знать, не ходит ли он по кругу? Нэль вполне допускал такую возможность, учитывая отсутствие всяческих ориентиров.
Он невероятно обрадовался, когда выбрался, наконец, из кустарника. К этому времени он совершенно уже выбился из сил. Ноги в непривычной обуви гудели, все тело налилось свинцовой усталостью. Нэль сел на землю, стянул сапоги и с наслаждением пошевелил пальцами. Пусть сапоги — обувь благородных, но все же в башмаках или даже босиком ему было куда удобнее.
Он сам не заметил, как уснул прямо на земле. Сон был похож на небытие — глухая темнота без чувств и мыслей. Однако, проснувшись, Нэль почувствовал себя отдохнувшим и посвежевшим, только очень голодным. Но он сразу забыл о голоде, едва обнаружив, какой сюрприз его поджидает.
Еще не открывая глаз, он понял: что-то не так. Несколько минут он лежал неподвижно, пытаясь понять, что изменилось. Потом сообразил, что по его щеке прыгают теплые солнечные зайчики, а ноздри щекочет терпкий запах июньского разнотравья. Но ведь в том лесу, где он уснул, не было ни солнца, ни травы… Нэль приподнялся и увидел, что лежит в высокой траве на краю лесной опушки. Со всех сторон ее обступали самые обычные дубы и рябины. Над тем местом, где лежал Нэль, нависала могучая ветвь, заботливо прикрывая его от жарких полуденных лучей. Легкий ветер колыхал листву, и солнечные зайчики прыгали по лицу Нэля, щекоча губы и ресницы. Солнце стояло в зените, и жаркий день был до краев наполнен деловитым жужжанием насекомых.
Нэль понял, что это не его мир. Или же просто не его время. Там, откуда он пришел, было начало зимы… Впрочем, как знать, не прошло ли уже полгода с тех пор, как он попрощался с Марикой?
Благостное расположение духа вдруг покинуло Нэля. Он почувствовал раздражение от того, что кто-то швыряет его туда и сюда, словно тряпичный мяч. Конечно, он и сам виноват — полез, куда не просили…
— Послушай, кто бы ты ни был! — сказал он громко. Очевидная нелепость беседы с пустотой его ничуть не смущала. — Наверное, я должен быть благодарен тебе за то, что ты помог выбраться мне из Божественного Дома, а затем перенес сюда. Но мне хотелось бы знать, кого благодарить. И еще хотелось бы знать заранее, где окажусь в следующую минуту. Это место, конечно, очень красивое, но можно хотя бы намекнуть, где я и когда я?
