Антон Иванович принял корпус 30 августа, в разгар подготовки общего наступления армий Юго-Западного фронта. Времени для раздумий не было, а план наступления приходилось разрабатывать с учетом огромного количества подчиненных частей: всего под командованием генерала оказалось 48 батальонов численностью 27 340 штыков.

Как и прежде, приказы генерала Деникина были кратки до предела и отличались точностью и ясностью. 3 сентября после шестичасовой артподготовки войска перешли в атаку, но были встречены настолько сильным огнем, что залегли перед проволокой противника. За один день потери корпуса составили 82 офицера и 4487 солдат. О чем думал Деникин, получая сводки потерь от своих командиров? Ему и раньше приходилось водить полки «Железной дивизии» в огонь, своими глазами видеть смерть стрелков. Но здесь за один день - такие потери и при нулевом результате. А Штаб Каледина все требовал и требовал выполнения директивы Брусилова о наступлении. Деникин-генерал беспрекословно выполнял приказы, но Деникин-человек, которому всегда было свойственно мыслить широко, не мог не задуматься над тем, что подобная война на измор может явиться и причиной внутренних потрясений, тем более что из глубокого тыла непрестанно нарастал гул недовольства, подогреваемый искусными политиками, рвущимися к власти.

Весь сентябрь и начало октября шли упорнейшие бои. Деникин все-таки выполнил поставленную задачу, командуя в ходе боевых действий не только своими дивизиями, но и рядом временно подчиненных ему соединений, в том числе и «Железными стрелками». 10 октября он покинул фронт по вызову врача, лечившего его мать, но в живых ее уже не застал. На похороны приехала и Ксения Васильевна и немного утешила горе Антона Ивановича. Уезжая обратно на фронт, он писал с дороги своей невесте: «Последние недели имели огромное значение в моей жизни, положив резкую грань между прошлым и будущим. Горе и радость. Смерть и жизнь. Конец и начало. И неудивительно, что я вышел несколько из равновесия, выбился из колеи».

Вернувшись в корпус, Деникин узнал о его переброске в Румынию, где шли тяжелые бои. Лишь к Рождеству фронт застыл в снегах жестокой зимы. В самом конце 1916-го Антон Иванович с оказией отправил длинное письмо невесте, в котором откровенно обрисовал общее положение на фронте и в Румынии: «В общем, узнали-таки страну, где беспорядок государственный и социальный больше нашего».

«Государственный беспорядок» - эти слова оказались пророчеством. Над Россией всходила кровавая звезда 1917 года.

Фронт продолжал держаться, в то время как политики разных мастей раскачивали государственную лодку России. В марте 1917-го им удалось добиться отречения Николая II, после чего Россия начала свое восшествие на Голгофу, а в ее истории открылась страница революционного позора.

Армия была ошеломлена внезапно свалившейся на нее вестью об отречении Государя. Уже в первые недели марта выявилась полная несостоятельность новой власти. Говоруны из Временного Правительства умели хорошо критиковать Императорское Правительство, получив же власть из Царских рук, сразу оказались банкротами. Управлять государством оказалось куда труднее, чем произносить речи, и уже очень скоро они вернулись к привычным для них занятиям. Митинги, политические споры, в которых неизменными были обещания о скором благоденствии, - вся эта маниловщина захлестнула страну. Временные перебои с поставкой хлеба в Петроград в конце 1916 года превратились в постоянные, начал катастрофически обесцениваться рубль. Финансовая реформа свелась к обычной замене денежных знаков, да и остальные ограничились заменой внешних атрибутов: полицию переименовали в милицию, губернаторов - в комиссаров, нижних чинов Армии - в солдат. «Создавая» новое, уродливо копировали старое. Символом такого творчества стал новый герб - уродливая птица, лишь отдаленно напоминавшая былого орла.

Новая власть сняла все ограничения в свободах. Из-за границы стали возвращаться революционные радикалы, а их вождь Ленин сразу же по возвращении в Россию провозгласил курс на новую революцию. В стране образовалось двоевластие: Временное Правительство и Совет рабочих и солдатских депутатов. В своей борьбе за власть и Советы, и новое Правительство не забывали о многомиллионной Армии. И для тех, и для других реальную опасность представлял офицерский корпус, особенно кадровое офицерство, воспитанное на вековых традициях, квинтэссенцию которых составляли понятия: Вера, Царь и Отечество. Новый военный министр А. И. Гучков произвел настоящее «избиение» высшего командного состава. Была отрешена половина корпусных командиров и около трети начальников дивизий. Во главе ряда военных округов были поставлены авантюристы, наспех произведенные в штаб-офицерские чины. Роковую роль в развале Армии сыграл предательский Приказ № 1 петроградского Совдепа, который привел к переходу власти в войсках к солдатским комитетам и нанес смертельный удар офицерскому корпусу.

18 марта генерал Деникин получил приказание немедленно прибыть в Петроград к военному министру и после непродолжительных переговоров с Гучковым и генералом Алексеевым был назначен сначала помощником начальника Штаба Верховного Главнокомандующего, а вскоре и начальником Штаба.

Чем же было вызвано назначение на столь высокий пост корпусного генерала, ранее не командовавшего ни армией, ни фронтом? Временное Правительство, обеспокоенное, с одной стороны, монархическими настроениями офицерского корпуса, а с другой - все возрастающим влиянием Советов, выдвигало на высшие посты людей либерально-демократических взглядов. Антон Иванович имел именно такую репутацию. Всем, в том числе и Гучкову, были памятны статьи генерала, направленные против косности в Армии, отличавшиеся резкой критикой военной бюрократии. Бралось в расчет и происхождение Деникина, а также его блестящая репутация боевого генерала и популярность среди солдат и офицеров.

25 марта генерал Деникин прибыл в Ставку и, приняв высокую должность, всецело погрузился в сложную и кропотливую работу. Положение осложнялось еще и тем, что Антон Иванович, привыкший к самостоятельным решениям и личной ответственности, не мог смириться с тем, что функции начальника Штаба во многом исполнялись самим Верховным Главнокомандующим М. В. Алексеевым.

С первых дней существования организованного Алексеевым Союза офицеров Деникин стал его активным членом, заранее зная, что выбираемый им путь ведет через бури и лишения. Речь, с которой Антон Иванович выступил 22 мая на закрытии офицерского съезда, всколыхнула офицерство и нашла живой отклик у всего честного и порядочного, что еще оставалось в России.

«С далеких рубежей земли нашей, забрызганных кровью, собрались вы сюда и принесли нам свою скорбь безысходную, свою душевную печаль.

Как живая, развернулась перед нами тяжелая картина жизни и работы офицерства среди взбаламученного армейского моря. Вы - бессчетное число раз стоявшие перед лицом смерти! Вы - бестрепетно шедшие впереди своих солдат на густые ряды неприятельской проволоки, под редкий гул родной артиллерии, изменнически лишенной снарядов! Вы, скрепя сердце, но не падая духом, бросавшие последнюю горсть земли в могилу павшего сына, брата, друга! Вы ли теперь дрогнете? Нет!

Слабые - поднимите головы. Сильные - передайте вашу решимость, ваш порыв, ваше желание работать для счастья Родины, перелейте их в поредевшие ряды наших товарищей на фронте. Вы не одни: с вами все, что есть честного, мыслящего, все, что остановилось на грани упраздняемого ныне здравого смысла... Проживши с вами три года войны одной жизнью, деливши с вами и яркую радость победы, и жгучую боль отступления, я имею право бросить тем господам, которые плюнули нам в душу, которые с первых же дней революции свершили свое каиново дело над офицерским корпусом... я имею право бросить им: - Вы лжете! Русский офицер никогда не был ни наемником, ни опричником. Забитый, загнанный, обездоленный не менее, чем вы, условиями старого режима, влача полунищенское существование, наш армейский офицер сквозь бедную трудовую жизнь свою донес, однако, до отечественной войны - как яркий светильник - жажду подвига. Подвига - для счастья Родины. Пусть же сквозь эти стены услышат мой призыв и строители новой государственной жизни: Берегите офицера! Ибо от века и доныне он стоит верно и бессменно на страже русской государственности. Сменить его может только смерть».