Пройдя две пустые комнаты, Власт вошел в третью, большую горницу, всю украшенную коврами и массой цветов, с окнами, выходящими на зеленый дворик. Там жила Горка.
В ожидании гостя она стояла посередине комнаты, скрестив руки на груди, во всей ее осанке было что-то серьезное, почти мужественное, но это не мешало ей быть очень красивой.
Сходство ее с Мешком было поразительное, и с первого взгляда можно было узнать в ней сестру князя. Только она была еще красивее. В глазах светился тот же ум, в лице то же выражение задумчивости и гордости.
Она была одета в яркое платье, с веночком на голове, которого девушки никогда не снимали. Княжна быстро и с любопытством взглянула на Власта, остановившегося у дверей.
Старуха, упав к ногам княжны, велела сделать то же и Власту, что он и исполнил. Не успел он еще промолвить слово, как старуха уже начала рассказывать Горке о его двенадцатилетней неволе, жалуясь, что немцы сделали его слабым и хилым.
Княжна долго стояла молча, но наконец решительным голосом спросила его, мучили ли его немцы?
— Никакая неволя не красна, — ответил Власт, — но и среди врагов есть добрые люди, милостивейшая княгиня.
Горка покачала головою.
— А далеко вас загнали? — спросила она.
Тогда Власт начал рассказывать ей о том, как жил при цесарском дворе, в многолюдной стране, где нет зимы и где все так красиво.
Упоминание о цесаре, о далеких краях, о диковинках страны очень заинтересовало княгиню, и она обо всем стала расспрашивать Власта и с напряженным вниманием его слушать.
Рассказ юноши, к которому с большим любопытством прислушивалась и Срокиха, вероятно, продолжался бы долго, но шум во дворе возвестил о прибытии нового гостя. Пока старуха раздумывала, куда девать юношу, Сыдбор вбежал уже в комнату сестры… Припав к ее ногам, он несколько раз земно поклонился, целуя край ее платья, смеясь и издавая какие-то дикие звуки от удовольствия.
Горка, положив свою белую руку на плечо Сыдбора, спрашивала его со снисходительной улыбкой, где он был и откуда пришел.
— Далеко был, — заикаясь и смотря с восторгом в глаза сестры, ответил полудикий воин, — ворвался в немецкую колонию, сжег две деревни, взял всех в плен и привез богатую добычу, а все, что было самого лучшего и красивого, припрятал для вас, милостивейшая княгиня.
Говоря это, он сделал ей знак подставить пригоршни… Горка слегка приподняла подол платья… и Сыдбор, хохоча, начал вынимать из-за пазухи кольца, серьги, принадлежности женского туалета. Одна серьга оказалась с частью оторванного уха, но на это никто из присутствующих не обратил внимания.
Сыдбор гордился своей добычей, Горка, казалось, тоже была этому рада, но за подарок еле поблагодарила брата. Приказав Срокихе спрятать привезенные ей братом подарки в сундуки, она стала слушать его рассказы о том, как он жег и убивал врагов.
Власт все стоял, но, видя, что ему здесь больше делать нечего, он поклонился княгине, и, сделав знак старухе, вышел из горницы.
Хохот Сыдбора доносился еще до него, когда он проходил двор.
Выпуская Власта, старуха шепнула ему, как и где ее найти в случае надобности, и умоляла навещать ее почаще.
Власт, который ни на миг не забывал пленного старика, решил узнать, куда его увели, а затем освободить его.
Но исполнить это было нелегко, так как в лабиринте сараев и разных построек можно было затеряться, и только благодаря толпе, указавшей ему место, где были пленные, он мог начать искать среди них старика.
Пленных окружали старшины, высматривая себе среди них подходящих для всякой работы. Истощенные долгим путем и голодом, несчастные лежали на земле.
Некоторые из них алчно глотали заплесневевшие куски хлеба, которые им бросили, боясь, чтобы они не умерли с голоду, другие пили воду из ведра; но большая часть пленных погружена была в тяжелый сон, не боясь больше ни ударов, ни казней, ни смерти.
С трудом Власт мог протиснуться сквозь эту толпу, чтобы отыскать старика… Он заметил его сидящим где-то в углу с видом человека, спокойно и со смирением ожидающего смерти. Он был уверен в том, что его убьют, так как он был слишком стар для того, чтобы работать, а даром кормить его никто не захотел бы. Он был взят вместе с другими пленными во время нападения на храм, и теперь приближался тот момент, когда лишних должны были убить.
Власт медленно приблизился к нему и остановился.
Старик узнал его и остолбенел… Он хотел сделать движение, но веревки, которыми он был связан, мешали и причиняли боль… Благодаря шуму они могли свободно поговорить.
— Как вы сюда попали, отец Гавриил? — спросил Власт.
— А вы что здесь делаете, отец Матвей? — невнятно проговорил старик.
— Я вернулся на родину, так надо было.
— А меня взяли в плен, — ответил старик, — на то Божия воля… пойду на мучение. Раз осквернен костел, то, Господи, не все ли равно, что со мною будет!
— Нет, я буду хлопотать и все, что только возможно, сделаю, чтоб вас освободить, — сказал Власт.
— Зачем? — апатично спросил старик. — Костел сожгли, овцы рассеяны… пастырь не нужен больше.
И опустил голову на грудь.
— Отец Гавриил, не падайте духом! Я пойду умолять за вас князя.
— Просите милосердного Бога, — отозвался старик, — чтобы вам перенести все и остаться добрым христианином. Пусть Бог благословит вас.
И он перекрестил Власта связанною рукою.
Власт считал лишним дольше оставаться здесь, он скорее вышел из сарая и направился в княжеский замок. Но теперь попасть к князю было невозможно. Какой-то князек Ободритов в сопровождении Лютыков был на аудиенции у Мешка.
В большой горнице происходило шумное совещание. Князь Мешко, сидя на престоле, окруженный свитой и вооруженными воинами, торжественно принимал их. Но так как он давно убедился в их измене, то, не стесняясь и не щадя их, ругал и кричал на них, в то время как они, стоя перед ним на коленях, умоляли его о помощи и защите от врагов. Власт наблюдал всю эту сцену в открытое окно.
Мешко пригрозил изменникам даже смертной казнью, но мало-помалу успокоился и начал разговаривать более мягким тоном. Долго князю пришлось спорить с людьми, не привыкшими ничего решать без крика и шума. Неоднократно князь, выведенный из терпения, как будто желал прогнать их, но каждый раз они бросались перед ним на колени, кланяясь в землю, чтобы умилостивить его. В конце концов совещание кончилось благополучно, был подан мед, а затем посольство было приглашено к столам.
Вмешательство вернувшегося от сестры Сыдбора затянуло решение дела, так как полудикий князь страшно нападал на Лютыков, и его еле удалось успокоить. Но в конце концов совещание кончилось благополучно, подали мед и для старшин приготовили угощение.
Весь этот день прошел шумно, и Власту не удалось говорить с князем, только вечером позвали его к нему, и он приказал Власту вместе со Стогневом посмотреть невольников, расспросить, кто чему учился, и распределить, куда следует.
Власт воспользовался случаем и, поклонившись князю в ноги, рассказал, что среди невольников находится старик, которому он многим обязан, и умолял князю отдать его ему.
Подумав немного, князь согласился и, подозвав Стогнева, сделал распоряжение отдать старика Власту.
Поблагодарив за эту милость, Власт бодрее шел исполнять княжеские приказы.
Несчастные пленные все еще лежали на земле связанными. Власт прежде всего подбежал к старику, чтобы освободить его от веревок, и прикрыл его захваченным с собою плащом. Усадив старика около гумна, сам пошел расспрашивать пленных и распределять по профессиям… Смотр длился недолго; часть отдана была в город к разным ремесленникам; некоторых взяли к себе старшины, и детей иногда разбирали отдельно от матерей. Осталось на месте два или три мертвых и несколько умиравших невольников, около которых суетился теперь Псяюха.
Было уже поздно, когда Власт, поддерживая ослабевшего старика, повел его в маленькую и темную комнатку, где, кроме постели ничего больше не было. Уложив старика, он отправился к Срокихе попросить чего-нибудь для него поесть. Затем благодаря теплой летней ночи он имел возможность устроиться на ночь у дверей своей хижины.
