Темнело и холодало катастрофически быстро. На конечной остановке «Транспортный институт» переминающийся с ноги на ногу, Сергеев- грустно ждал трамвай номер пять. Ждал минут сорок — форменная невезуха. Столпившиеся на остановке, особенно те, кто постарше, гневно, но безадресно роптали.

А днем Сергеев заменил, что на перекрестках появились милиционеры, а значит, в город нагрянула весна. Или высокое начальство. Но, скорее, все-таки весна, притом неприятно мокрая. Недавние снежные осадки просачивались в ботинки, гарантируя насморк. А ведь утром Лера советовала надеть резиновые сапоги. Да, погоду она угадывает безошибочно. И не только погоду.

По этой линии курсировали два типа электрических экипажей: чешские — тихие, изящные и наши — слегка модифицированные бронепоезда; По приближающемуся грохоту и лязгу Сергеев понял: карета подана.

Еще полчаса, и он дома. Если, конечно, ничего не случится. Лера давно пришла с работы. Да… И состоится у них диалог, примерно такой:

— Костя, ты же обещал вернуться в восемь…

— Лера, я честно вышел из клуба в семь и все это время добирался. Мне кажется, водители трамваев проводят необъявленную забастовку.

— Ужасно остроумно. Сам придумал?

— Ну почему ты мне не веришь?!

— Да потому что сама по два раза в день езжу на «пятерке» и больше пятнадцати минут никогда не ждала! А у тебя вечно какие-то объективные причины, вечно что-то случается. Мало того, что ты не в состоянии выполнить своего обещания, так ты еще и выдумываешь, как пятиклассник. Нет, я так больше не могу…

И Лера будет совершенно права. И он будет совершенно прав. И спать они сегодня лягут в разных комнатах, а разговаривать начнут только на следующий день, и то сквозь зубы…

Костя все это очень близко к сердцу принимал. Валерия вспомнила о задуманном разговоре, о последнем объяснении, невесело усмехнулась.

Разговор-то затеяла не она. Не по себе как-то… Не ожидала.

Впервые вечером в квартире оказался забыт третий член семейства — телевизор. Константин и Валерия сидели в красно-черных креслах — кажется, цвет траура — рядом со столом, на столе в сковороде распласталась коричневая подгоревшая курица с оторванным крылом. Бескрылая птица — унылая символика. Хотя какая курица — птица, тем более жареная. Просто между ними возникла стена — нематериальная, но ощутимая. Да, жизнь в самом деле состоит из глупых случайностей.

— И как же мы теперь будем жить?

— Даже не знаю, Лера. Тебе решать. Ты пойми, я все время буду опаздывать, не успевать, поскальзываться и ломать ногу, как в прошлом году, и так далее. Это математически точно. Неудачник я. И буду добросовестно тянуть тебя назад. Но решать тебе, — закончил признания Сергеев.

Надо же, геройствует, рыцаря из себя корчит, слушать тошно. Мне, мол, решать… А может, все к лучшему. Само складывается.

— Я устала, пойду спать. Ты, если со стола убирать будешь, осторожнее, не разбей ничего.

В одном Сергеев оказался стопроцентно прав: спал он один на диване в гостиной. Долго ворочался, пытаясь хоть задним умом постичь, что происходит. Почему Лера и не возражала, выслушала как должное. Неужели согласна врозь? И без ужина вдобавок остался. Швыряние хлеба с маслом — не эксперимент, а бредятина, но он только продемонстрировал то, что угадывалось интуитивно: существование чего-то вроде пресловутого рока, стремящегося их разлучить. Но почему Лера так отчужденно смотрела?

Разбудило Сергеева солнце, прокравшееся сначала меж шторами, а потом и меж ресницами. Настоящая весна! Смешно вспомнить, о каких глупостях они вчера рассуждали. И как серьезно!

— Лера!

Она не отозвалась. В спальне ее не было. И на кухне тоже. И в ванной. И даже в платяном шкафу, хотя пряток и прочих детских шуточек она не выносила. Но в шкафу не оказалось не только Леры — еще и ничего из ее одежды.

Достойный финал всех его невезений!

Ушла. Поднялась с утра пораньше, тихонько собрала вещи и ушла, бросила, сожгла мосты. Да, конечно, вчера он сам намекал на возможность такого варианта, даже предлагал решать, но нельзя же думать, что он этого хотел!..

Сергеев прямо в тапках — вопиющее нарушение домашнего режима! — завалился на разложенный диван.

Все, это уже последняя черта, край. Что делать, черт побери, что же делать?! Бежать за ней? Да, бежать! И дурак, не знающий жизни, тот, кто в такой ситуации думает про гордость.

Одевался Константин лихорадочно, заминка вышла с галстуком: цеплять или нет? За мыслью о галстуке явилась другая, не менее посторонняя: о теще. Уж она-то своего не упустит, прокомментирует… Нет, если здраво рассудить, Валерия не вернется. Не такой характер. Обдумала, взвесила, сделала выбор — не вернется. Просто выставит за двери. Сам ведь, сам накликал, никто за язык не тянул со своими ученостями.

И тут, как гром небесный, щелкнул дверной замок.

Она!!!

Никакого чемодана в руках у Валерии не имелось, лишь авоська.

— Ты где была? — восторженно завопил Сергеев.

— Не кричи, весь дом разбудишь. За хлебом ходила. Ты хоть и невезучий, но кормить-то тебя надо.

— А вещи?

Валерия как раз прошла в комнату, и тени смущения на ее лице Константин не увидел.

— Чемодан я разберу. Он, кстати, в кладовке, странно, что ты не нашел. Очередная неудача?

— Да я… Да я просто наисчастливейший человек в околоземном пространстве!

Тезис требовал доказательств, и немедленных. Кто его знает, откуда явилась Сергееву такая шальная мысль, но он неожиданно схватил с серванта вчерашнюю колоду карт и сыпанул их на пол. Чудо: падая, карты сами выстроились в пятиэтажный домик, который простоял секунды три; но не выдержал сквозняка из открытой форточки. И тогда Константин уже уверенно и сознательно, наслаждаясь производимым эффектом, отодвинул стекло, выгреб из серванта дареные на свадьбу хрустальные бокалы и широким жестом подкинул их к потолку. Упав, ни один из них не разбился, что само по себе невероятно. Более того, все бокалы с приятным звоном установились на тонкие ножки, образовав под ногами идеально верный шестиугольник.