Тони Гарсия стал первым, выдвинувшим идею защитного механизма.

— Я не хочу стать следующим, — заявил он. — Я выстрелю первым.

Мужчины, собравшиеся на квартире Грэйнджера, засиделись до поздней ночи. Вид у них был изможденный.

— Если полиция не в силах защитить нас, мы должны заняться этим сами, — продолжил Гарсия.

— Ты хочешь сказать, что мы должны все время быть при оружии? — нервно спросил Рэй Пробин. — Это не так-то просто, Тони.

— Может, и нет. Но с одним мы все согласны. Кто-то делает это. Мы не знаем кто, не знаем почему. Но они тут. Дожидаются возможности снова вступить в игру. А я повторяю: теперь наш черед действовать.

— Как? — осведомился Эл Хэйс, бородатый великан, которому вообще не пристало бояться кого-либо, но, как и всех остальных, его переполняла смутная тревога.

— Найти их прежде, чем они найдут нас, — ответил Гарсия.

— Но как? — вздохнул Пробин.

— Они ошибутся…

— И что потом?

Гарсия согнул указательный палец — будто нажал на курок.

Хэйс фыркнул.

— Ох, Тони, тут нужно быть чертовски уверенным. Нельзя же просто перестрелять всех, кто шляется по городу.

— Нет. Но мы должны продемонстрировать наши намерения. Пусть ублюдок — или ублюдки — знает, что мы намерены защищаться.

— Копы заявили, что никакого убийцы нет, — криво ухмыльнулся Грэйнджер. — Так что они не станут скучать по мерзавцу, если мы разберемся с ним.

Его слова были встречены улыбками и молчаливым согласием. Мужчины решили, что пора самим стать охотниками.

Они организовали патрули, группы из трех-четырех человек, сменяющиеся каждые несколько ночей. Жены и родные возражали, поскольку, когда дошло до дела, оказалось, что никому не хочется, чтобы их мужья рисковали. Но все понимали и разделяли страдания семей пяти пропавших и не желали изведать подобное горе лично. Так что риск того стоил.

Полиция пронюхала о самоуправстве, но предпочла закрыть на это глаза. Возможно, власти решили, что это ненадолго. Пусть люди выпустят пар, сказали они себе. Несколько потраченных впустую ночей — и упрямцы устанут гоняться за тенями и натыкаться на пьяниц. Устанут и отложат свои чертовы пушки.

Несколько недель ничего не происходило. Патрули нарезали круги, видя лишь озорство да бесчинства молодежи и унылое разложение низших классов, неизбежно просочившееся даже сюда. Осознание того, что в их районе куда больше неудовлетворенности, возмущения и обид, чем они полагали, угнетало. Прогулки по улицам давали кардинально иную картину, чем та, что можно было наблюдать с мягкого дивана, глядя на мелькание картинок в телевизоре: здесь боль была живой.

Однажды ночью, после осторожного обхода своего участка, Грэйнджер встретился с Элом Хэйсом. Оба они ежились от холода; Хэйс предложил товарищу термос с горячим кофе, и Грэйнджер с благодарностью принял угощение.

— Думаешь, пора закругляться? — спросил великан. В темноте он походил на медведя — такая громадина устрашит любого потенциального убийцу.

Грэйнджер хлебнул из пластикового стаканчика.

— Может, те, кто занимался этим — кто бы это ни был, — ушли. Может, они забрали только по пять человек из каждого района. И теперь перекочевали в другой город.

— Угу. Или мы все-таки отпугнули их. Как считаешь?

Всем им хотелось бы в это верить. Парни устали от ночных блужданий. Грэйнджер кивнул:

— Наверное, стоит поговорить с остальными…

Хэйс вдруг окаменел, затем содрогнулся всем своим крупным телом. Он уронил термос, и выплеснувшийся кофе растекся по тротуару. Вокруг все словно замерло, только завитки пара лениво тянулись вверх.

Грэйнджер проследил за взглядом приятеля, и у него перехватило дыхание, а пальцы невольно сомкнулись, смяв пластиковую чашечку. Что-то следило за ними с другой стороны дороги, из-под дерева. И хотя приятели стояли в густой тени, чужой взгляд словно пронзал тьму: несомненно, эти глаза видели их как на ладони.

Хэйс непотребно выругался, грубые слова вспороли ночь, точно кинжал материю. Фигура ссутулилась, втянула голову в плечи, повернулась и быстро двинулась прочь. Существо, казалось, было ранено: оно подволакивало ногу, что-то неестественное было в его неуклюжей походке.

Грэйнджер, разжав пальцы и уронив стаканчик, схватил за руку друга-великана.

— Господи, Эл, ты видел, кто это был? Видел его лицо?

— Думаю, да…

— Эл, это же Эд, Эд Карлион! Богом клянусь…

— Нет, — пробормотал Хэйс, хотя и знал, что Грэйнджер прав.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, вытаращив глаза и разинув рты. Ни одному не хотелось признаваться во внезапно охватившем их обоих страхе.

— Мы должны догнать его. Спросить… — начал Грэйнджер, но Хэйс оборвал его коротким кивком. Ничего больше не говоря, оба проверили оружие.

И побежали, испытывая облегчение от того, что хоть что-то делают. Тяжелые шаги разбивали хрупкую ночную тишину. Где-то впереди чудилось движение — стремительная прихрамывающая поступь их бывшего друга. Они не обсуждали перемены, произошедшие с его лицом, но картина эта так и стояла в сознании обоих. Это был не тот Эд Карлион, которого они знали. Он необъяснимо изменился. Приятели даже боялись нагнать его.

Они добежали до парка. Ворота были приоткрыты. Засовы давным-давно сломались, и никто и не думал их чинить. Беглец свернул сюда. Хэйс прищурился и указал стволом пистолета в сторону кучки деревьев на пологом склоне.

— Там кладбище разбитых машин Лу Джагера. Достаточно щелей, чтобы отсидеться. Думаешь, здесь Эд и скрывался все это время?

Грэйнджер хмыкнул. Все казалось слишком запутанным, слишком диким. Какого дьявола Эд Карлион решил покинуть дом и спрятаться среди искалеченных механизмов и покореженных автомобилей?

Впереди послышался крик, но кричал не тот, кого они преследовали. Из-за деревьев показался кто-то еще. Тони Гарсия, тоже несущий ночную вахту, бежал наперерез Карлиону, который, согнувшись уже чуть ли не вдвое, несуразно, вприпрыжку скакал по лужайке.

Грэйнджер и Хэйс находились ярдах в пятидесяти от Карлиона, когда Гарсия с опущенной пушкой заступил дорогу бегущему. Все они далеко отклонились от сети парковых тропок, свет фонарей едва доходил сюда. Грэйнджер и Хэйс замедлили шаг; грудь великана бурно вздымалась, дышал он тяжело и хрипло. Друзья думали, что Карлион остановится перед Гарсией, но ошиблись.

Вместо этого прихрамывающее существо вскинуло руку — руку, которую ночь как-то исказила, вытянула, и резко опустило ее, полоснув наискось по человеку. Пистолет Гарсии отлетел в сторону, раздался короткий крик, а потом Карлион снова понесся по склону, на этот раз двигаясь куда проворнее.

Грэйнджер и его спутник кинулись к упавшему, больше беспокоясь о Гарсии, чем о беглеце. Они добрались до товарища в считаные секунды — и в ужасе отшатнулись. Их друг барахтался в черной луже, одной рукой зажимая горло, а другой колотя по траве, отчаянно моля о помощи. На рубахе его расплывалось темное пятно.

Хэйс наклонился и осторожно коснулся сведенных судорогой пальцев Гарсии, но тут же отдернул руку.

— Как, черт возьми, он это сделал?

Горло и верхняя часть груди Тони были разорваны.

— Это сделал Эд? — Оцепеневший Грэйнджер следил за удаляющейся фигурой. На его глазах бегущий перепрыгнул через проволочную изгородь парка и исчез из виду. Ошарашенный — точно при виде призрака — Грэйнджер не сразу осознал, что Хэйс трясет его.

— Он мертв. Бога ради, мертв! — выл великан, всем телом содрогаясь от гнева, страха, бессилия. — Тони мертв!

Грэйнджер очнулся и уставился на неподвижное тело Гарсии.

— Позаботишься о нем, Эл? Вызовешь полицию или…

— А ты что задумал?

— Один из нас должен выследить Эда Карлиона, или кого мы там видели. Если он уйдет сегодня, считай, что мы его потеряли. Я спускаюсь туда.

Ужас исказил лицо здоровяка. Казалось, он сейчас заплачет.