Она с неудовольствием поняла, что на следующие двадцать четыре часа скорее предпочтет общество заносчивого вампира, злейшего врага, нежели Реджин с ее музыкой.

«Больше никаких коровьих колокольчиков!»

– Думаю, я сама справлюсь.

Что ж, первая попытка провалилась! Себастьян телепор– тировался к своим сундукам, чтобы взять еще золота. Вероятно, ему потребуется больше денег, чем он предполагал вначале.

Кажется, его ухаживание несколько затянется!

Когда он снимал с себя теплую одежду, готовясь копать, в одном из карманов обнаружился амулет. Пожав плечами, он вытащил его и поднес к груди повыше сердца. Зеркало растаяло в воздухе. Исчезновение амулета удивило Себастьяна. Значит, чертово колдовство и на него действует? Дым храмовых огней на миг перебил соленый запах моря.

Он поразмыслит над этим позже.

Схватив лопату, Себастьян начал копать. Ему не давала покоя мысль – сумеет ли он когда-нибудь забыть, с какой жестокостью Кэдрин распорола горло милому старичку-кобольду?

Будучи человеком, Себастьян беспощадно расправлялся с врагами и убил их немало. Но, Иисусе, зачем ему было видеть, как она нападает – быстро, бездумно, словно автомат.

Конечно, на войне ему приходилось видеть, как женщины давали волю ярости, чтобы защитить близких. Но он даже не предполагал, что женщина может быть такой жестокой!

Разумеется, нельзя сравнивать Кэдрин и женщин его эпохи. Ее вообще нельзя сравнить с обычной женщиной. Его современницы не тронули даже насекомое, скорее упали бы в обморок. Они лишились бы чувств при одной мысли, что надо штурмовать гору! Это он понимал, но легче ему не становилось. Жестокость Кэдрин не укладывалась ни в какие рамки.

Похоже, самой Кэдрин все это ужасно нравилось. Себастьяну стало страшно.

Он копал и копал, но ничего не обнаружил. Полный мрачных предчувствий, вонзил лопату поглубже. Ничего. Он сжал рукоять лопаты с такой силой, что оно разлетелось на мелкие щепки. Сундуки пропали.

Кэдрин свернулась калачиком в кожаном кресле реактивного самолета, вполне довольная собой. Кресло рядом пустовало, потому что Реджин улеглась на полу, положив ноги на ручку кресла. Они планировали высадить Кэдрин в частном аэропорту в Рио-де-Жанейро, чтобы Реджин могла затем отправиться домой, в Новый Орлеан.

Да, Кэдрин могла собой гордиться. Она стала лидером состязания, не важно, какой ценрй. По крайней мере шла вровень с Синди и мерзким вампиром. Но как удалось вампиру – ведь это его первое-состязание и первое задание – набрать сразу максимальное количество очков? Невыносимо. Хорошо, что хоть Бауэна там не было. В следующем задании самый ценный амулет оценивается только в девять очков.

– Правда, я действительно могу остаться с тобой, если ты хочешь, – уже в пятый раз канючила Реджин. – Мы составим такую пару, что всем тошно станет.

– Я уже пыталась играть в команде, когда участвовала в моем первом состязании, – возразила Кэдрин. – К сожалению, мы с Мист разошлись во мнениях, и в итоге она заехала мне в зубы, а я оттаскала ее за волосы. Извини, Реджин, но я всегда работаю в одиночку. Кроме того, амулет положил хорошее начало. Двенадцать из восьмидесяти семи очков.

– А если вампир снова появится?

Если он говорил правду тогда, на скале, думала Кэдрин, он не заставит себя долго ждать.

– Уверена, что смогу с ним справиться. Придумаю что– нибудь.

– А когда ты пустила ему кровь? В России? – Она кивнула, и Реджин продолжала: – Ты не успела его убить, потому что он телепортировался?

Лицо Кэдрин залила краска.

«Нет, потому что я была слишком занята – обнималась с ним».

– У меня не было с собой кнута, – ответила она уклончиво. Тем не менее ей пока еще не пришлось врать.

Это все равно: что нацепить на себя пресловутую «алую букву». Или надеть майку с надписью «Целовалась с вампиром, причем взасос».

– Реджин, с чего это ты так рвешься мне помогать? Похоже, ты не хочешь возвращаться в Новый Орлеан?

Младшая валькирия принялась нервно жать на кнопки айпода.

– Никс сказала мне… Ну, видишь ли, скоро вернется Айдан Яростный.

– Твой берсеркер?

Реджин угораздило поцеловать Айдана – чего ей не следовало делать, потому что ее поцелуи были сродни самому сильному мистическому наркотику, который стоило попробовать один раз, чтобы навеки стать его рабом. Берсеркер скоро погиб в бою, но продолжал преследовать Реджин в следующих жизнях.

Он реинкарнировал уже три раза. Приходило время, и он преследовал Реджин так свирепо, что был проклят – обречен вечно возрождаться в облике номер два.

– Он не мой, – возразила Реджин.

– Тогда как его назвать?

Она пожала плечами.

– Как назвать то, что он постоянно тебя находит, помнит, кто он такой, а потом так или иначе гибнет, пытаясь тебя завоевать?

– Мы играем в какую-то игру? – Реджин поморщилась. – Кажется, я уже сказала.

Кэдрин сделала страшные глаза:

– Тогда почему бы не отправиться в Новый Орлеан?

Реджин отвела глаза и мягко сказала:

– Я все надеюсь, что на сей раз он меня не отыщет и спокойно доживет хотя бы до тридцати пяти лет.

Кэдрин не знала, как реагировать на внезапную серьезность Реджин, поэтому спросила:

– Как ты думаешь, подруга, что мне с этим делать?

– Ты чокнутая.

– А что, если тот русский, Иван, и есть твой берсеркер, а ты этого не поняла?

Реджин внимательно разглядывала потолок.

– Я всегда его узнаю.

– А почему бы тебе не принять его? Бегом в его объятия?

Фрейя учила старших валькирий, что они всегда распознают своего суженого, когда он раскроет объятия. Они поймут, что всю жизнь стремились именно туда.

– У меня свои соображения. – Лежа на полу, Реджин все-таки ухитрилась высокомерно задрать нос.

– Приведи хотя бы одно.

Реджин посмотрела ей в лицо:

– Приведи хотя бы одно. Хорошо. Я приведу тебе одну аксиому из учебника геометрии Реджин Умной. В такой ситуации каждый задался бы вопросом – а стоит ли печь пирог?

Кэдрин нахмурилась, и она пояснила:

– Стоит ли овчинка выделки?

– Ах вон что. Значит, нет?

– Я не желаю влюбиться в смертного и проклинать каждый ушедший день, потому что в один прекрасный день любимый умрет. А потом чахнуть, ожидая, когда он вернется? – Она решительно покачала головой: – Нет, не стоит печь пирог.

– Понимаю. Лучше отказаться от сиюминутной радости, чтобы избежать большого горя в будущем.

Кэдрин это понимала, как никто другой. Так почему же целовалась она с Себастьяном, прекрасно сознавая, что это может ее погубить?

– Точно! Это просто самозащита. Никто в ковене этого не понимает! Они хотят, чтобы я жила сегодняшним днем. Никс посоветовала мне «разыскать и отыметь моего берсеркера». – Она устало вздохнула. – Вот, кстати. Теперь, когда проклятие время от времени тебя отпускает, не хотела бы ты завести мужчину? В ковене ходят слухи, что у тебя «этого» не было уже добрую тысячу лет.

Кэдрин не видела причины отрицать сей факт. Еще до того, как на нее снизошло благословенное бесчувствие, она была крайне осторожна в выборе любовников.

– Я не настолько бескорыстна, чтобы отдаваться кому– то, не испытывая при этом ровно ничего. Нет, спасибо.

«Лгунья, лгунья, лгунья».

– Может, и нет – в прошлом. – Реджин подмигнула. – Итак, признайся, каков твой тип мужчины? Или каким он был? Ты помнишь?

Ее тип мужчины? Кэдрин покраснела, прогоняя прочь первое, что сразу же пришло на ум.

– Я никогда не могла устоять перед свинопасом.

Реджин рассмеялась, а когда Кэдрин тоже слабо фыркнула, заявила:

– Как странно! Ты была бесчувственной колодой еще до моего рождения. Я знала тебя только такой. – Она бросила на Кэдрин одобрительный взгляд и объявила: – Без этой своей мистической лоботомии ты просто чудо!