Пока Сабурин раздумывал, девчонка перебежала дорогу и углубилась в сквер. Вот ведь бедовая! Он открыл дверцу машины, нашарил под водительским сидением «макаров», сунул его в карман пиджака. Скорее всего, пистолет – излишняя предосторожность, но береженого и бог бережет.

На аллее было темно, хоть глаз выколи. Даже полная луна светила как-то тускло, вполсилы. Приходилось полагаться больше на слух, чем на зрение. Дробный перестук каблуков Белоснежки служил прекрасным ориентиром. Судя по всему, она не просто шла, а бежала. Или боится, или просто очень спешит. Сабурин чертыхнулся, ускорил шаг. Он уже собрался было окликнуть девчонку, когда цоканье каблучков вдруг оборвалось, и почти в ту же секунду послышался сдавленный женский крик. Твою ж мать…

Сабурин достал из кармана пистолет, сошел с асфальтированной дорожки на мягкую землю, осторожно, стараясь не шуметь, двинулся на звук. В тусклом свете горящих далеко впереди фонарей замаячили четыре силуэта. Сабурин пригляделся. Трое были одеты во все черное и почти сливались с темнотой, а четвертой оказалась девчонка, Сабурин узнал ее по белоснежным волосам.

Там, на дорожке, происходило что-то странное. Фигуры стояли неподвижно: двое в черном чуть поодаль, третий, кажется, в обнимку с девчонкой. Этот третий что-то тихо говорил. Что именно, Сабурин не слышал, надо бы подобраться поближе.

От странной компании его отделяло метров пять, когда девчонка вдруг запрокинула голову к небу и засмеялась. Смех этот был таким жутким, что у бывалого и ко многому привычного Сабурина волосы встали дыбом. Если бы он не разговаривал с ней всего каких-то пару часов назад, точно бы решил, что она сумасшедшая, потому что нормальный человек не может так смеяться.

Смех оборвался так же внезапно, как и начался, а девчонка стала медленно оседать на асфальт. Все, нужно как-то обозначиться, пока не поздно.

– Эй, ребята! А ну-ка оставьте девушку в покое! – Сабурин осторожно выглянул из-за липы. Он, конечно, смелый, но не до безрассудства. Сейчас время такое – отморозков развелось, не ровен час, и пальнуть могут.

…И пальнули. Пуля просвистела совсем близко, впилась в ствол дерева, Сабурин едва успел укрыться. Значит, вот оно как! Значит, по-хорошему эти ублюдки не понимают! Ну что ж, придется по-плохому. Согнувшись в три погибели, он перебрался за соседнюю липу, досчитал до трех, выглянул.

В стане врага произошли изменения. Двое пытались поднять девчонку с земли, третий медленно поворачивался вокруг своей оси, в руках у него что-то подозрительно поблескивало. Сабурин даже знал, что это такое. Получается как минимум один из троицы вооружен – это раз. Девчонку они оставлять в покое не собираются – это два. Похоже, она нужна нападающим настолько сильно, что они рискнули открыть пальбу едва ли не в центре города – это три. И первое, и второе, и третье одинаково плохо. Было бы разумнее оставить все как есть и не взваливать на себя чужие проблемы, но девчонка ему помогла. И неважно, что в первую очередь она заботилась о собственной шкуре. В конце концов, он мужик. Говорить о долге глупо и как-то пафосно. Ладно, скажем, у него перед ней не долг, а должок…

Для начала надо разобраться с тем, у которого ствол. Выстрел прозвучал оглушительно громко. Мужик с пистолетом взвыл, прижал раненую руку к груди. Что, собаки, не ожидали?! Забыли, что на каждую силу есть противосила? Так память легко освежить.

Не дожидаясь, когда по его укрытию начнут палить, Сабурин перекатился за кусты, ближе к аллее, приготовился сделать пару предупредительных выстрелов в воздух, но превентивные меры не понадобились – странная троица исчезла, точно сквозь землю провалилась. На дорожке, уткнувшись лицом в асфальт, осталась лежать девчонка.

По уму, надо было бы осмотреться, подождать, чтобы не стать легкой мишенью, если вдруг кто-нибудь из этих троих решил залечь в засаде, но Сабурин, наплевав на безопасность, рванул вперед. Безрассудно и глупо, но что поделаешь, если вот она, девочка, только руку протяни. Лежит себе и выглядит… неживой.

Так, первым делом проверить пульс. Он перевернул девчонку на спину, сжал шею в области сонных артерий. Пальцы тут же стали мокрыми и липкими. Черт, кажется, ее все-таки порезали. Но пульс вроде ровный.

Некогда разбираться, тут через пару минут народа будет – не протолкнуться, ментов понаедет. Доказывай потом, что стрелял в целях самообороны. Да и не хочется связываться с правоохранительными органами. Сабурин перекинул девчонку через плечо и бегом бросился обратно к казино. Когда до освещенного участка оставалось совсем ничего, усадил ее на землю, притулил спиной к дереву, еще раз осмотрел, теперь уже внимательнее. На шее действительно есть рана, но несерьезная, похожая на глубокую царапину, а больше никаких видимых повреждений. Скорее всего, девчонка просто в обмороке.

– Ну, Белоснежка, ты тут пока посиди, а я сейчас. Сгоняю за машиной и вернусь, – Сабурин вытер испачканную кровью ладонь о траву и неспешным шагом направился к казино.

Его «бээмвуха» стояла на месте. А где ж ей еще быть, родимой? Сабурин уселся за руль, включил зажигание. Он уже тронулся с места, когда вдали послышался рев сирен. Сейчас – за Белоснежкой, а потом – домой, разбираться, что к чему.

Девчонки на месте не было. Куда она, мать ее, подевалась?! Сабурин огляделся и вполголоса выругался. Метрах в десяти между липовых стволов маячило что-то белое.

– Далеко собралась? – Он догнал девчонку, дернул за рукав.

Та послушно остановилась, посмотрела сквозь него и сообщила доверительным шепотом:

– Ангелы умеют плакать.

Все ясно – шок, послестрессовый психоз. Или как оно там у специалистов называется? В общем, девчонка не в себе.

– Пойдем-ка со мной, – он потянул ее за рукав.

– Ангелы плачут, а луна красная, – девчонка сделала шаг.

Точно психоз. Хорошо хоть, что не буйная.

– Красная, красная, – Сабурин, подхватив ее под мышки, потащил к машине.

– И князь велел, чтобы они меня не обижали, – девчонка всхлипнула. – А тот человек сделал мне больно, – кончиками пальцев она пробежалась по шее.

– Разберемся, Белоснежка! – Сабурин запихнул ее на заднее сиденье «БМВ», сам уселся за руль. – Только сначала покатаемся…

– Вот, полюбуйся! – Сабурин кивнул на сидящую на самом краешке стула девчонку. – Что с ней такое, как думаешь?

– На хрена ты ее ко мне привез? – Арсений брезгливо поморщился.

– Я ее, вообще-то, сначала к себе привез. Думал, очухается, а она видишь какая!

Да, с девчонкой, определенно, было что-то не то. И шок тут совсем ни при чем. Может, те уроды вкололи ей какой-нибудь наркотик?

– Ну-ка! – Сабурин стащил с нее курточку, внимательно осмотрел кожу на руках. Если не считать царапины на шее, все остальное в порядке. Тогда почему она как автомат?

– Где ты ее откопал? – Арсений подкатился поближе, пощупал девчонке пульс.

– Долгая история.

– Пошли на кухню, расскажешь что к чему, а эта пусть пока тут посидит. Она хоть не буйная? – Он подозрительно сощурился.

– Была не буйной.

– Ну, смотри, если она мне тут что-нибудь учинит, с тебя спрошу.

Разговор оказался недолгим. Сабурин рассказал другу про то, как его вычислили в казино, а девчонка-крупье предупредила об этом, про то, что на нее напали какие-то странные типы, а когда он попытался вмешаться, открыли стрельбу.

– Сначала я думал, что они ее ранили, у нее на шее кровь была, – Сабурин щелкнул зажигалкой и, прикурив, глубоко затянулся сигаретой. Вообще-то, он бросил курить два года назад, но сегодня вдруг захотелось до дрожи в пальцах.

– Это из-за царапины, – Арсений задумчиво кивнул.

– Да, из-за царапины. А потом она очухалась и стала такой. Всю дорогу до дома твердила о каких-то плачущих ангелах, красной луне и князе, который велел ее не обижать.

– А раньше она такой не была? Ну, до встречи с теми ребятами? – поинтересовался Арсений.

– Раньше она производила впечатление адекватной, – заверил его Сабурин. – Что нам с ней делать, а?