– Ну, что там? – спросил Макфлай.– Какаянибудь дьявольская смесь? Иприт, фосген, напалм?

Он так и сидел боком у открытой дверцы «Хаммера», вытянув наружу короткие ноги.

– Никаких следов ОМУ! – неохотно процедил Грох.– Зола как зола... Органика, дрова. Еще этот... Сухой навоз, черт его дери! Да я и без приборов все вижу. Напалм, да и любая химия, разрушает тело фрагментами: тут куснул, там попробовал... Структура получается неоднородная. Я ее за милю узнаю, у меня глаз наметанный. А тут все ровненько, под гребеночку отгорело. Вывезли подальше, кокнули мотыгами, чтобы патроны сэкономить... Потом разложили костер, и – концы в воду... Грубая работа!

Макфлай с интересом наблюдал за ним. Грох рассеянно гладил металлические тела приборов, словно подгоняя идущие там, внутри, процессы.

– Жалко? – спросил Макфлай.

– Жалко,– признался Грох.– Не то слово! Найдись тут хоть молекула отравляющих веществ, я бы такую сенсацию выдал! Основа у меня уже здесь!

Эксперт-химик постучал себя пальцем по голове.

– Доклад почти готов. Блестящая теоретическая разработка, красивая концепция... Нужна только экспериментальная база, и получится конфетка! И шеф в Брюсселе тоже ждет практического подтверждения... Ну вот, я так и знал!

Грох извлек из анализатора блестящий цилиндрик, на котором загорелась контрольная лампочка, что-то рассмотрел, с досадой махнул рукой, потом открутил крышку и высыпал пепел под ноги.

– Спектр древесного угля. И ничего более!

– Вижу, вам нравится эта работа,– сказал Макфлай.– Вы как-то даже переменились. Повеселели.

– Наука есть наука, даже когда копаешься в дерьме или в сгоревших трупах,– вздохнул Грох. Он вдруг перестал напевать и изучающе посмотрел на Макфлая: – А вы не делаете никаких записей? Не отбираете образцы?

Макфлай рассмеялся:

– Это не по моей части. А вы заметно оживились, герр Грох. На вас благотворно влияет вид человеческих останков.

– Это неверное впечатление,– Грох вдруг покраснел.– Я ведь уже объяснил. Я эксперт по химическому оружию и работаю не с останками, а... с бесцветными газами, к примеру. С кислотами, солями, азотистыми соединениями, всякой прочей ерундой. А от останков я абстрагируюсь... Это археологи приходят в возбуждение при виде скрюченного трупа!

– Археологи? – удивился Макфлай.

Он не без труда развернул свое жирное тело, чтобы через поднятое переднее стекло взглянуть на Гроха, выглядывающего через торчащие ручки своей сумки, будто сычик из дупла. Взглянул, вздохнул и отвернулся.

– Вы мало знакомы с археологией. Те трупы, с которыми мы имеем дело, они вовсе и не трупы. Это элементы истории. Им пять—семь веков. Никаких тебе грибков на ногах, никакого сифилиса и СПИДА... Они даже не воняют – представляете, Грох?

– Вы говорите, как пылкий юноша говорит о ногах своей возлюбленной,– хрюкнул в ответ химик.

– Не опошляйте, Эммануил, не опошляйте,– невозмутимо продолжил Макфлай.– Мы вообще не изучаем трупы, это частности. Перед археологией стоят куда более масштабные задачи! Мы отгадываем тайны мировой истории, определяем эффективность стратегии великих битв. Мы...

– Не зовите меня «герр»,– перебил его Грох.

Макфлай опять посмотрел на него, строго посмотрел. Опять отвернулся.

– Вы знаете, кто такой Аль-Хасан по прозвищу Железный Змей? – неожиданно спросил он.

– Нет,– сказал Грох.

– Ничего удивительного. Это народный герой, последний Аббасидский халиф, коллега Грох. Хотя вы все равно не знаете, что такое «халиф», а тем более Аббасидский. А про Томаса Жестокого вы слышали? Тоже нет? Напрасно. Любопытнейшая фигура! Томас из Йорка по прозвищу то ли Жестокий, то ли Палач, в начале тринадцатого века откололся от войска крестоносцев, собрал вокруг себя монголов и всякий сброд и разграбил десятки мусульманских городов...

Привлеченные оживленным разговором и жестикуляцией, к «Хаммеру» подошли Прикквистер с Крейчем. От них тошнотворно разило гарью. Макфлай благосклонно кивнул новым слушателям.

– Жестокий завоевал бы все Междуречье, но... вдруг и он, и его армия пропали бесследно. Исчезли. В летописях говорится, что всех их сожрал Железный Змей, выпущенный богами. А в других написано, что его разбил Аль-Хасан! Причем с небольшим войском он уничтожил целую армию: около тридцати тысяч копий! Просто превратил ее в дым, в ничто. «Триста спартанцев» смотрели?.. Из этой же серии. В летописях также упоминается мифический Железный Змей, якобы выпущенный Аль-Хасаном из клетки, который пожрал войско за одно утро, между завтраком халифа и его обедом. Так вот, дорогой коллега Грох, и вы, пытливые юные умы, эта легендарная битва, утверждают летописцы, произошла где-то в окрестностях того самого Аль-Баара, куда мы с вами направляемся.

– Просто поразительно,– мрачно отозвался Грох.– Вот где трупов-то, а?

– С трупами как раз-таки проблема, коллега Грох, и вы, мои юные друзья: их должны быть десятки тысяч, а раскопали только несколько десятков. Значит, место настоящего сражения до сих пор не найдено... да и вообще тут дело темное. Некоторые историки пришли к очень удобному выводу, что мифический Змей и вполне исторический халиф Аль-Хасан есть, так сказать, одно лицо. Мол, летописцы ударились в метафоры, как у них принято, вошли в образ и все такое. Другие историки утверждают, что на помощь Аль-Хасану пришли крестоносцы – это было как раз время Пятого крестового похода, а тут тебе и железные латы, и оправдание для довольно спорного прозвища Змей, ведь арабы не очень-то благоволят к рептилиям, это вам не японцы какие-нибудь... И не китайцы...

Макфлай машинально поискал взглядом Люка Чжоу. Тот сидел неподалеку на корточках и опускал что-то в пластиковый пакет. Профессору показалось, что это наконечник стрелы.

– Хотя у каждой версии есть свои изъяны, но как бы то ни было, мои юные друзья, а армия завоевателей действительно исчезла...

В голосе Макфлая появились академические нотки, теперь он обращался, в основном, к молодым матросам. А те оперлись на лопаты и слушали с явным интересом.

– А ведь если бы этот Томас из Йорка довел свое дело до конца, то Ирак был бы одним из штатов США и, может, назывался бы Нью-Йорком,– задумчиво проговорил Прикквистер.

– Не было бы Саддама Хусейна, не было бы этой войны, не гибли бы ребята,– подхватил Крейч.

Грох саркастически улыбнулся:

– И проблемы ОМУ не было бы тоже, я бы сейчас не возился в этом дерьме, а пил кофе с апфельштруделем на Грабенштрассе.

– История не знает сослагательных наклонений! – развел руками Макфлай.– Но я не закончил. Есть и третья группа исследователей – назовем их так,– которым всюду мерещатся инопланетяне на космических тарелках, вмешивающиеся в ход нашей истории. О, эти джентльмены загадку «Железного Змея» решили давно! Боевой межпланетный корабль на бреющем полете аннигилировал, видите ли, монгольских варваров, для какой-то своей космической надобности продлив правление Аббасидов на лишнюю пару десятилетий... М-да. Вот такие дела, коллега Грох.

– Про «летающие тарелки» много написано! – азартно вмешался Прикквистер.– Их действительно часто видели над полями сражений... Особенно во Вторую мировую...

– Ерунда, молодой человек! – снисходительно улыбнулся Макфлай.– Это противоречит азам науки! Даже шайка Локвуда-Гильямсона не проповедует столь явного бреда!

– А пробитые пулями черепа первобытных людей не противоречат науке? – азартно наседал Студент, и его глаза многозначительно поблескивали.– А великие воины марбеки?

– Опять ерунда,– отмахнулся профессор.– Не было ничего этого. Ни простреленных черепов, ни летающих тарелок. И никаких марбеков тоже не было. Оставьте науку в покое. Она здесь ни при чем!

– Почему, как что-то не по-вашему, так сразу ерунда? – обиделся Прик.– В этих краях тоже находили такую «ерунду»: простреленные доспехи, черепа с дыркой во лбу... Я сам читал книгу «Тайны и загадки человеческой истории»!

Он обернулся к Крейчу, как бы призывая его высказать свое авторитетное мнение. Но тот в высокоученый спор предпочитал не вмешиваться и только сопел.