Шла война с голландцами, и к нам постоянно поступали тревожные вести. Все обсуждали изобретение голландцев — соединенные цепями пушечные ядра, наносившие страшные повреждения нашим кораблям. Были даны распоряжения отогнать скот из Ромни-Марш на случай, если высадятся голландцы. В июле мы одержали победу, но потери с обеих сторон были огромны.

Несмотря на это, в августе решено было провести благодарственное богослужение, и лорд Эверсли считал, что мы должны поехать в Лондон и принять в нем участие.

В Эверсли приехал Джоффри, чтобы сообщить нам о богослужении и о том, что происходит в Лондоне. Погода была довольно прохладной, и можно было ожидать, что этим летом чума не возвратится. Джоффри выглядел каким-то чересчур спокойным, будто он принял важное решение. Я предполагала, в чем дело, и оказалась права, поскольку во время этого визита он сделал мне предложение.

Получить два брачных предложения в течение нескольких недель казалось довольно странным, хотя, возможно, это и не было столь уж странно. Карлтон, конечно же, подозревал о намерениях Джоффри и решил опередить его. Меня это смешило. В то же время я не хотела пока получать предложение от Джоффри. Я уже рассматривала возможность брака с ним, и бывали моменты, когда мне почти удавалось убедить себя в том, что это наилучшее решение. Теперь я такой уверенности не чувствовала.

Джоффри привез для мальчиков новые воздушные змеи, которые им немедленно захотелось испытать. Я наблюдала за детьми, слушала их радостные крики и видела, что они относятся к Джоффри как к старшему брату — достаточно юному, чтобы играть с ними, и достаточно взрослому, чтобы обладать нужными знаниями и оказывать им необходимую помощь.

Я расположилась на солнце, усевшись на каменную скамью возле плакучей ивы, окруженную со всех сторон цветущими кустами. Стоял чудесный теплый солнечный день. Мне нравилось сидеть здесь, наблюдая за своим сыном, восхищаясь его красотой, радуясь его доброму здоровью. Прислушавшись к жужжанию пчел, круживших над лавандой, я с удовлетворением подумала, что в этом году будет хороший мед.

Подошел Джоффри и сел рядом со мной.

— Очень мило с вашей стороны было привезти эти игрушки.

— Я знаю, как они любят их. Смотрите, змей Эдвина полетел выше, чем змей Ли.

— Ли это не понравится.

— Мне кажется, этому мальчику узда нужна больше, чем Эдвину.

— Да, у него заносчивый характер. Эдвин, по-моему, очень похож на отца.

— Он был мягким и добродушным, верно?

— Он ненавидел конфликты, хотел, чтобы все были довольны. Иногда я думаю, что он был готов на все, лишь бы не причинить беспокойства.

Джоффри медленно кивнул:

— Вы все еще вспоминаете его?

— Постоянно, — ответила я.

— Прошло уже несколько лет.

— Я непрерывно думала о нем до рождения сына. Узнав о смерти Эдвина, я ведь не знала, что у меня будет ребенок.

— Нельзя скорбеть вечно, Арабелла.

— Вы думаете, можно пережить такую потерю?

— Думаю, следует попытаться.

Я вздохнула:

— Эдвин часто расспрашивает об отце.

— Я знаю. Он рассказывал мне о нем. Эдвин считает, что он был одним из святых. Я улыбнулась:

— Мой муж был бы рад узнать об этом. Я хочу, чтобы сын был достоин своего отца. Я внушаю ему, что он не должен делать ничего такого, что не одобрил бы его отец. Мальчик должен стараться вырасти похожим на него.

Джоффри кивнул:

— Но ему, как и всем детям, нужен отец здесь, на земле, Арабелла.

Поскольку я молчала, он продолжал:

— Я много думал об этом, несколько раз намеревался сказать, но не решался. Согласны ли вы выйти за меня замуж, Арабелла?

И вновь я промолчала. Я не хотела говорить: «Нет, я никогда не выйду замуж», поскольку ни в чем не была уверена, и Джоффри был прав, говоря о том, что нельзя скорбеть вечно. Сам Эдвин возражал бы против этого. На секунду меня охватило искушение объявить о своем намерении выйти замуж за Джоффри и понаблюдать, какое впечатление это произведет на Карлтона. Я получила бы настоящее удовольствие. Но это все-таки не являлось достаточным основанием для того, чтобы выходить замуж. Джоффри, заметив на моих губах легкую улыбку, понял ее не правильно.

— Ах, Арабелла, я знаю, мы будем счастливы. Я слегка отстранилась от него и сказала:

— Простите, Джоффри, но я еще не решилась. Временами мне кажется, что я никогда не выйду замуж. Признаюсь, иногда мое мнение меняется. Когда я вижу, как вы любите Эдвина и как он отвечает вам взаимностью, мне кажется, что для нас всех это было бы лучшим выходом. Но я не уверена в этом. Я продолжаю помнить о своем муже и пока не могу сказать ничего определенного.

— Понимаю, — сказал он. — Я слишком рано сделал это предложение, но мне хочется, чтобы вы обдумали его. Я одинокий мужчина, и иногда мне представляется, что для вас было бы лучше, если бы возле вас был близкий человек — такой, каким может быть только муж. Я стал бы отцом вашего мальчика. Я уже люблю его и весьма заинтересован в его судьбе.

— Он должен будет жить здесь. Вы же знаете, что он является наследником.

— Я стал бы часто приезжать сюда, а время от времени мы могли бы жить в моем поместье. У меня есть прекрасные управляющие, которые позаботятся обо всех делах во время моего отсутствия. Моей главной заботой будет Эдвин.

Я следила за полетом воздушных змеев, и мне показалось, что на плоскости змея Эдвина возникло изображение дома. Эверсли-корт и все окружающие его земли в один прекрасный день будут принадлежать Эдвину. Я представила, как бечевка змея отрывает Эдвина от земли. Я видела его испуганное лицо, слышала его крики и поняла, что вспоминаю давнишний ночной кошмар.

— С вами все в порядке? — спросил Джоффри.

— О да… все хорошо, благодарю вас. Вы можете посчитать меня неблагодарной, однако я вынуждена отклонить ваше предложение. Дело просто в том, что я не уверена…

Он мягко пожал мою руку.

— Я понимаю, — сказал он, — Вы должны сознавать это, Арабелла. Я всегда буду понимать вас.

Я была уверена в правоте его слов и чуть не пожалела, что не ответила «да».

Одновременно у меня появилось ужасное подозрение: возможно, мне следовало ответить «да» еще раньше, во время встречи с Карлтоном в этом саду.

Лорд Эверсли решил, что на благодарственную службу в Лондон мы отправимся все вместе. Дядя Тоби пришел в восторг. Он всегда был готов под любым предлогом уехать в Лондон и проводил там много времени. Лорд Эверсли заявил, что их городской дом никогда не эксплуатировался столь интенсивно, как с момента приезда дяди Тоби. Свекровь сказала мне, что она слегка расстроена поведением дяди Тоби, который питал излишнюю склонность к выпивке и к азартным играм, любил засиживаться в кофейне и был без ума от театра. Он весьма благосклонно относился к хорошеньким актрисам, а в особенности к Молли Дэйвис, которая, по слухам, была фавориткой короля.

— У Тоби всегда были с этим неприятности, — сказала Матильда. — Мой муж говорит, что в молодости Тоби доставлял родителям массу беспокойства. И они не слишком огорчились, когда он решил поискать счастья в Вирджинии. Там, конечно, ему не пришлось видеть ни театров, ни хорошеньких актрис.

Однако все мы были готовы прощать дяде Тоби его мелкие грешки. Несмотря ни на что, он был очарователен.

Так или иначе, он больше всех рвался на это благодарственное богослужение.

Пришло письмо из Фар-Фламстеда. Моя мать выражала надежду на то, что по пути в Лондон мы заночуем у них, поскольку они, само собой разумеется, тоже собираются в Лондон. Будет очень удачно, если вся семья наконец соберется вместе.

Итак, было решено: мы едем.

Меня всегда радовали встречи с семьей, хотя дети уже не выражали прежней безумной радости по случаю моего прибытия. Даже Фенн перестал прыгать вокруг меня, издавая восторженные вопли. Теперь ему было уже двенадцать лет, и такое детское поведение ему не приличествовало. Что касается Дика, то ему скоро исполнялось шестнадцать и он был почти мужчиной, а Анджи в свои тринадцать лет выглядела прямо-таки юной леди. , Мой отец горячо обнял меня, но я заметила в его глазах ту же озабоченность, что и в глазах матери. Они оба хотели, чтобы я вышла замуж, и, вне всяких сомнений, одобрили бы мой брак с Джоффри. Меня так и подмывало рассказать матери о том, что мне сделаны сразу два предложения, но я удержалась. Она обязательно захотела бы узнать, как я отношусь к обоим соискателям моей руки, а я была не готова исповедоваться даже перед ней.