Мы проезжали через деревни и города, и я заметила, что Карл был весьма осторожен, словно чего-то опасался. Я знала, конечно, что они ехали в Йорк с какой-то тайной целью, и радовалась этому, потому что путешествовать в их компании — и особенно в компании Ланса — было настоящим наслаждением.

Проведя весь чудесный день в дороге, с наступлением сумерек мы подъехали к таверне, в которой заранее решили остановиться на ночь.

Нам приготовили комнаты, и мы очень сытно поели: была рыба под вкуснейшим соусом, потом жареная баранина и слоеные булочки, искусно испеченные женой трактирщика. Мне дали сидра, а мужчины потягивали портвейн. Когда мы сидели за столом, в столовую вошел мужчина. Я не знаю, почему я его заметила. Одет он был в темно-коричневое бобриковое пальто с черными пуговицами, коричневые туфли и черные чулки. На его тщательно завитый пудреный парик была надета треугольная шляпа, которую он снял, войдя в гостиную.

Он сел совсем рядом, и у меня создалось впечатление, что он интересуется нами. Может быть, виной тому была элегантность Ланса Клаверинга, которая вызывала всеобщий интерес везде, где бы он ни появлялся. Дядя Карл определенно выглядел менее впечатляюще без военной формы. Что касается меня, я была всего лишь молоденькой девушкой и поэтому решила, что все-таки его интересовали мужчины. Он тихо сидел в углу, и через некоторое время я забыла о нем.

Просидев целый день в седле, я очень устала, свежий воздух навевал на меня сон, и как только мне показали мою комнату, я легла в кровать и крепко уснула. К моему удивлению, утро наступило очень быстро. Меня разбудила обычная гостиничная суета. Я поднялась и выглянула в окно. Внизу стоял Ланс. Он посмотрел наверх и увидел меня.

— Хорошо ли вы спали, прелестная девушка? — спросил он.

— Спала как убитая, — ответила я.

— Что вас так утомило? Надеюсь, не мое общество?

— Нет, оно скорее вдохновляло. Я ушла спать с мыслью о жене графа.

— Этой дуре! Можете сейчас не торопиться: мы отправляемся попозже. Одна из лошадей потеряла подкову, и ее поведут к кузнецу.

— О-о… Когда же это случилось?

— Я только что обнаружил это. Мы уедем в одиннадцать, и теперь у нас есть возможность сходить на ярмарку.

— Ярмарку? Какую ярмарку?

— Желая вас развлечь, я ознакомился с окружающей обстановкой. Кажется, в деревню Лангторн… или Лонгхорн, не уверен… во всяком случае, в деревню дважды в год приезжает ярмарка, и так получилось, что как раз сегодня — день ее приезда. Можно сказать, случайность, но это так. Сильные мира сего считают, что это будет любопытно для всех заинтересованных лиц.

— А что говорит мой дядя?

— Он отказался идти. У него здесь есть дело. Он мне сказал: «Не присмотришь ли часик-другой за моей маленькой племянницей, Клаверинг?»И я ответил:

«Конечно, присмотрю, сэр. Ничто не доставит мне большего удовольствия, сэр. Если вы не возражаете, ваша маленькая племянница и я посетим ярмарку». Он охотно дал свое согласие на эту экскурсию.

— Вы всегда такой жизнерадостный и разговорчивый?

— Только, когда у меня благодарная аудитория!

— Вы находите меня благодарной?

— Я нахожу вас такой, какой хочу видеть в определенный момент. А сейчас я хочу, чтобы вы были моей благодарной аудиторией. И это, моя дорогая Кларисса, определение привлекательной женщины.

— Я подозреваю, что на самом деле вы вовсе не думаете всех тех лестных вещей, о которых говорите.

— Констатация факта не есть лесть, верно? Человек восхваляет, потому что душа заставляет его делать это. Говоришь то, что думаешь, и если слова свободно текут… что ж, это похвально, но это не лесть. Вам я говорю правду, но вам это кажется чрезмерным, поскольку скромность — еще одно из ваших замечательных достоинств.

— Случалось ли с вами когда-нибудь, чтобы вы теряли дар речи?

— Порой бывает. Например, за карточным столом, когда я проигрываю больше, чем могу себе позволить.

— Это должно тревожить.

— Но ведь это заложено в самой игре. Если человек все время выигрывает, тогда нет элемента волнения, не так ли? Но я не должен говорить с вами об игре. Ваша семья этого не одобрила бы. Итак, что вы скажете об экскурсии на ярмарку?

— Мне очень хотелось бы пойти.

— Тогда быстренько позавтракайте, и мы отправимся. Обещаю вам интересное утро.

— Я постараюсь побыстрее.

Я отошла от окна, дернула звонок и попросила горячей воды. Вымывшись, сошла вниз. Пока я ела горячий хрустящий бекон с черствым хлебом и пила эль, вошел мужчина в бобриковом пальто. Он был одет для дороги и стал говорить с хозяином о своей лошади. Было видно, что он очень торопится.

Ланс ждал меня на улице; он сказал, что у нас есть два часа, после чего мы должны вернуться в трактир. Войдя в деревню, мы услышали оживленные голоса. Ярмарка развернулась на поле, где стояли разноцветные будки и было столько народу, что я сразу догадалась: многие пришли из окрестных деревень.

Ланс взял меня за руку.

— Держитесь поближе ко мне, — сказал он. — На таких ярмарках грабителям раздолье. Прижмите руками кошелек; если кто-то попытается выхватить его, кричите, и я предотвращу грабеж. Самое главное, держитесь рядом и не уходите от вашего защитника.

— Вы кто… сэр Ланселот?!

— Должен признаться вам: это мое настоящее имя. Как только я понял его смысл (мне тогда исполнилось всего семь лет, ибо я был очень умным ребенком, как вы могли догадаться, и это качество осталось со мной на всю жизнь), я тут же поменял его. Ланселот! Вообразите только! Ланс намного удобнее. Есть что-то довольно агрессивное в этом имени, означающем копье, орудие войны.

— Наверно, когда-то Ланселот тоже был агрессивным. А потом случилась вся эта неприятная история с Гиневрой.

— Все равно, я очень не хотел бы прожить жизнь с ярлыком рыцаря. Я засмеялась.

— Вам смешно? — спросил он.

— Кажется, мы стали обсуждать вопросы, не имеющие большого значения.

— Мое имя имеет для меня величайшее значение… и надеюсь, для вас тоже. Что касается испанских кожаных туфель, так интересующих вас, то я кое-что узнал о вас благодаря вашему отношению к жене графа, и это то, что интересует меня, моя дорогая Кларисса.

— Думаю, вы могли бы немного походить на сэра Ланселота, в конце концов, — сказала я. — Что это за запах?

— Это бык… жарится. Обязательная черта таких праздников. Потом его будут продавать по кусочкам.

— Вряд ли мне захочется чего-нибудь подобного.

— Но ведь вы не откажетесь от ярмарочного гостинца? Я буду настаивать на этом.

— Подозреваю, что вам не придется быть слишком настойчивым.

Я была очарована ярмаркой. Мне никогда не приходилось видеть чего-либо подобного. Я чувствовала, что меня ждет приключение. Но, возможно, это было из-за присутствия Ланса Клаверинга, из-за того, что он не относился ко мне как к ребенку.

Осеннее солнце чуть грело, бросая отблески на товары, разложенные в палатках. Отдельный участок был выделен для скота. Продавали и лошадей, но самое сильное впечатление на меня произвели палатки. Ланс и я рассматривали седла, сапоги, разную одежду, горшки, кисти, украшения, картошку в мундире, печеную в жаровне; там были еще каштаны. Ланс купил их целый пакет, и мы с удовольствием их сгрызли.

Ланс сказал мне, что это необычная ярмарка. Там показывали интермедии с восковыми фигурами, гномами и фокусниками. Там была одна очень толстая женщина, а другая — очень худая, и они вызывали всеобщее оживление, потому что напоминали зрителям о любовницах короля, которых он привез с собой из Германии. Народ не очень-то почтительно относился к новому монарху.

Мы вошли в один из балаганов и посмотрели кукольное представление; мы бешено аплодировали вместе с остальными зрителями, и я заметила, что одежда Ланса привлекала внимание, но публика привыкла к тому, что на ярмарку заглядывали господа, поэтому его присутствие не было чем-то необычным.

Он подвел меня к палатке и попросил выбрать, что мне нравится. Там были украшенные лентами конфеты — большей частью в форме сердца или в виде какого-нибудь животного. Я увидела конфету в виде собаки, очень похожей на Демона, и остановилась в нерешительности, но вдруг заметила сахарную мышку: у нее были блестящие розовые глазки, длинный хвостик, вокруг шеи повязана голубая лента. Я сразу же вспомнила о той сахарной мышке, которая была у меня много лет назад, когда Хессенфилд остановил карету. Тогда я дала ему хвостик от моей мышки, потому что он мне понравился, хотя я и не знала, что он мой отец.