— Привет тебе, славный государь! — также по-латыни ответил Ростислав. Михаил ощутил прилив удовольствия — не зря учил сына премудрый боярин Фёдор Олексович, не зря сидел парень над книгами… Не стыдно такого жениха хоть кому предъявить.
— Привет и тебе, славный юноша!
Король Бела развернулся и поехал стремя в стремя с великим князем, приветливо улыбаясь. Михаил Всеволодович отвечал ему столь же непроницаемо-приветливой улыбкой. То, что он не особо заинтересовался личностью Ростислава — плохой признак… Однако не решающий.
— Как прошло путешествие? — король Бела перешёл на русский язык. Говорил он бегло, хотя и с акцентом.
— Слава Богу, всё благополучно, — также по-русски ответил Михаил. — Правда, на самом перевале гроза застала знатная…
— Да, карпатские перевалы, та ещё дорога… — понимающе покивал головой Бела. — А уж зимой… Иной раз караваны с товарами две-три недели пробираются на ту сторону.
— Но по нынешним временам это не так и плохо, — усмехнулся Михаил Всеволодович. — Защитой зимой будут перевалы те.
— О какой защите речь? — чуть поднял брови Бела Арпад.
— Речь о нашествии, что грозит всему христианскому миру, — не дрогнув ни единым мускулом на лице, ответил Михаил.
Король отвёл взгляд.
— Ну, ну… Об этом мы поговорим чуть позже, Михаил Всеволодович. А сегодня отдохните. Ибо вы истомлены дорогой.
Перед путниками на правом берегу широкого Дуная расстилалась во всей красе Буда, ограждённая каменными стенами. Рядом с ней располагалась Обуда, пригород, не вместившийся в каменную ограду городских стен. А за рекой виднелись строения Пешта, города простолюдья…
— Нравится? — перехватил взгляд молодого князя король Бела.
— Красивый город. Очень! — совершенно искренне ответил Ростислав, с блеском в глазах разглядывая башни с флюгерами, новомодное новшество, принесённое немецкими мастерами из своих земель.
— Я рад, что вам нравится, дорогие гости. Мой замок весь к вашим услугам!
…
— …Значит, так. Калитка будет открыта сразу после полуночи. Как раз его стража. Петли смазаны, не скрипнут. Небо тучится, так что пройдём без звука…
— Да верный ли человек? — перебил князь Ярослав своего разведчика. — Деньги взял, а не сделает?
— Не думаю, княже. Парень жадный да глупый. Серебро брал, аж руки дрожали. Задатку четверть, неужто от остатнего откажется?
— Кто знает… Чай, послухов в таком деле не представишь.
— Сделает, княже. Я так думаю.
— Ладно… — князь Ярослав Всеволодович обернулся к своим людям, укрывшимся в лесной тени. — Слушать всем! Копыта коней обмотать потолще. Всё железо, что брякнуть способно, здесь оставить. У кого в носу свербит, тоже тут останутся. Чтобы ни звука! Сразу после захода солнца выступаем. Готовимся!
Ярослав пошёл по лагерю, раскинувшемуся в леске. Сюда они вошли под самое утро, закончив громадный и скрытный переход под стены Каменца. Гарнизон в городке невелик, мечей в триста. Но рисковать, идя на присткуп, князь Ярослав не хотел. Это дело нужно провернуть как можно быстрее и бескровнее.
Князь ухмыльнулся. Посмотрим, как будет возноситься Михаил свет Всеволодович, когда жена его и сын окажутся в руках Ярослава. Нет, он сделает всё, чтобы ни один волос не упал с головы княгини Елены. Но и Михаил должен постараться о том же.
…
Муха, жужжа, билась в толстое зеленоватое стекло, не находя выхода. Княгиня Елена наблюдала за ней, не прекращая вязанья — пальцы привычно делали работу, не нуждаясь в подсказке зрения. Елена горько улыбнулась. Ей уже не раз чудилось, что вся она состоит из отдельных частей. Странное ощущение, верно — руки сами по себе вяжут, ноги сами по себе носят тело, глаза тоже сами по себе — вот, пожалуйста, наблюдают за мухой… И мысли сами по себе, бьются в голове, как та же муха, не находя выхода…
Мужчины, как известно, думают головой. Вот и князь Михаил думает день и ночь, пытаясь найти выход. Как вот эта муха бьётся. А толку? Нет выхода…
Женщины, конечно, не приучены думать на такую глубину, как умники-мужчины. Зато они умеют чуять сердцем. Княгиня Елена ничего не сказала мужу, когда отъезжал он в угорскую землю, сватать принцессу Анну за сына своего Ростислава. Однако была твёрдо уверена, что вернётся он ни с чем. И в Мазовии не будет ему подмоги, как и на Волыни…
Муха, устав, присела на подоконник. Окно в толстом свинцовом переплёте не открывалось, намертво вмурованное в оконный проём… Нет выхода.
Нет выхода. Она, Елена, знает это. Русь разделена, и всё в ней само по себе — руки, ноги, голова… И не устоять златоглавому Киеву перед дикой мощью орды. И никому не устоять.
Юрий Михайлович, почивавший после обеда в кроватке, проснулся и заревел — жарко… Тут же проснулась тихо дремавшая подле нянька, заагукала, затетешкала…
— Вот что, Мавра. Погуляем-ка мы с Юриком…
— Знамо дело, матушка! — согласно закивала нянька. — Жара полудённая спала, как не погулять?
Юрий Михайлович уже стоял в кровати.
— Гулять!
— Ах ты мой говорун! — умилилась нянька. Елена чуть улыбнулась, заметив оговорку. «Мой»… Немолодая уже женщина, потерявшая во время мора обоих своих детей, а на войне мужа, привязалась к княжичу, как к последней ниточке, связывающей с жизнью.
— Одевай его, Мавра.
— Уже, уже, матушка!
— Да не тепло одевай-то! Рубашку… Может, не надо штаны?
— Ну! Князь и без штанов, как можно!
Юрий Михайлович вовсю крепился — он не любил штанов, но ради прогулки терпел. Одетый наконец, он воссел на няниных руках, протянув вперёд указующую длань.
— Гулять! Быстро!
Женщины переглянулись и разом рассмеялись.
Жара, весь день царившая на улице, уже спала. Солнце низко висело над горизонтом, готовое вот-вот закатиться. На землю опускался тихий, роскошный летний вечер.
— Благодать-то какая, матушка! — нянька вздохнула. — Так бы вот и жить, и жить…
Елена чуть улыбнулась.
— Не будет таково… Чую я, кончится скоро благолепие наше.
— Да ой, матушка! Не зови лихо! Вот приедет князь-батюшка наш, в Киев заберёт, и агу, и агу… — нянька забавлялась с малышом.
— К маме! На ручки! — требовательно протянул ручонки княжич.
Елена перехватила сына у няньки, прижала к себе.
— Тяжёлый-то какой стал…
Княгиня охнула, пошатнулась, и нянька тут же перехватила ребёнка. Юрий Михайлович испуганно таращил глазёнки.
— Что? Что, матушка моя?
— Ничего… — Елена сглотнула, полуприкрыв глаза. — Ничего, Мавра… Всё хорошо.
— Ой! — нянька, догадавшись, присела. — Ой! Вот радость князюшке нашему!
И тут Юрий Михайлович, опасаясь, что прогулка закончится, так и не начавшись, громко заревел. В самом деле, солнце заходит, сколько можно бабьи разговоры разговаривать!
…
Кони мягко ступали по траве, и слитный шорох множества копыт терялся в невнятном шёпоте ночного ветерка, шелесте листьев…
— Тихо! — свистящим шёпотом приказал князь Ярослав. — Спешиться!
Небо, закрытое тучами, делало тьму непроглядной. Неясные тени скользили к угловой башне. Длинная и широкая доска, легшая поперёк рва, уже дрожала под тяжестью здоровенных вооружённых мужчин.
— Тсс…
Калитка, предусмотрительно не запертая изнутри, бесшумно распахнулась. Тени одна за другой ныряли внутрь.
— Княже… Можно…
Князь Ярослав, пригнувшись, шагнул в пахнувшее затхлостью нутро сторожевой башни. Внутри, очевидно, никого не было — стражники дежурили на верхней площадке, караулка же находилась не здесь…
— Быстрее! — также шёпотом скомандовал Ярослав. В чернильной темноте открылся серый прямоугольник выхода из башни в город. Эта дверь также была хорошо смазана и не подвела — ни единого звука…
Уже ступая по улицам спящего города, князь усмехнулся. Три сотни ратников стоят в Каменце. Да плюс мужики, вполне годные для того, чтобы махать топорами на стенах. Чтобы взять этот город приступом, потребовалось бы сильно попотеть… А двадцать пять гривен взяли город тёплым. Вообще-то тому парню обещано сто, но зачем он теперь нужен? Покойнику деньги ни к чему… Князь Ярослав никогда не любил предателей. Да и где их любят?
