Вот в эту статью, напечатанную в еженедельнике «С тобой» около недели назад, следователь Бугаец и тыкал сейчас своим тощим, поросшим редкими рыжими волосками пальцем.

– Ну и что? – спросила я скучным голосом. – У нашей газеты большой тираж, мало ли кому какие нравятся публикации!

Но Бугаец не угомонился и снова полез в карман. На свет божий появилась третья бумажка, на этот раз бережно уложенная в целлофановый пакетик – я знала, в таких следователи хранят вещественные доказательства. Мой собеседник аккуратненько извлек листочек за уголок и, словно драгоценную реликвию, с величайшей осторожностью показал мне его на расстоянии, не давая взять в руки:

«Если вы читаете это, значит, меня убили, – прочитала я, вне себя от удивления. – Посмотрите на фотографию: она все знает».

– Чего-чего?!

Бугаец повернул к себе записку и, иезуитски кося на меня одним глазиком, со смаком и раздельно повторил ее содержание.

– Бред какой-то…

– Бред это или нет, но убитый в своей смерти обвиняет именно вас…

– Тогда он действительно сумасшедший! Ну подумайте сами, зачем…

– Это как раз я и хочу от вас услышать. Чистосердечное признание, знаете ли, смягчает ви…

– Черт, это же сказка про белого бычка! – заорала я, вскакивая с места.

И с такой силой грохнула о стол своей сумкой, что с него посыпались на пол и, кажется, частично разбились многочисленные глиняные и фарфоровые безделушки: у наших редакционных мужчин была манера дарить женской половине по всяким праздникам миниатюрных слоников-собачек-ангелочков. Среди них были и милые моему сердцу вещицы, и мысль о том, что из-за этого дурака Бугайца я покалечила любимые фигурки, только подбавила масла в бушевавший во мне огонь:

– Алексей Федорович, я совершенно официально отказываюсь давать какие-либо показания на эту тему! Можете считать, что формально я воспользовалась пятьдесят первой статьей Конституции, но неофициально, как говорится – «между нами, девочками», примите к сведению следующее: я желаю свести дальнейшую возможность общения с вами до абсолютного минимума. И по очень простой причине: вы… вы недалекий человек!

Оставив Бугайца на месте – осмысливать услышанное, я толкнула дверь и так хлопнула ею, что фигуру Бугайца покрыла мелкая пыль осыпавшейся со стен известки.

В коридоре я остановилась и посмотрела во двор сквозь давно не мытое стекло.

Под окнами редакции все еще стояли милицейские «канарейки» и прокурорская «Волга».

Все-таки лучше подождать, пока они отбудут восвояси.

Эти несколько минут проще всего было перекурить, что я и решила сделать. Курилка наша располагалась одним лестничным пролетом выше, и я взбежала по лестнице вверх, едва не столкнувшись по дороге лоб в лоб с какой-то дамой. Именно дамой – она словно сошла с обложки модного журнала, вот только совершенно непонятно, что такая фея может делать на нашей замызганной лестнице.

– Я вас задела или вы меня? – спросила я, на секунду отстранившись и окинув незнакомку взглядом, в котором, надо признаться, было мало дружелюбия.

Если кто-то предположит, что мой агрессивный тон был вызван вековой завистью дурнушки к красивой женщине, то он не слишком ошибется. Но я, по крайней мере, сама в этом честно признаюсь – да, это было именно так!

Передо мной стояла сногсшибательная баба, одетая в великолепный плащ от Porter Grey, который я совсем недавно видела в последнем модном каталоге. Лакированные пуговицы, широкие рукава в три четверти, практичный пояс и удобные петли на запонках – было в ее образе что-то одновременно и классическое, и спортивное. А осанка? «Полная элегантности и достоинства», как написала бы в заметке на светскую тему моя коллега Люська Овечкина. А прическа? Взглянув на роскошную медно-рыжую шевелюру, отливавшую всеми оттенками расплавленного золота, я чуть было не застонала от нового приступа зависти: есть же в мире женщины, которых огненный цвет волос не уродует, а красит!

Убивать таких надо, чтобы не портили другим настроения!

– Я вас задела или вы меня?

Неторопливым жестом, тонкой рукой, затянутой в длинную, до самого локтя, перчатку, она сняла темные очки и взглянула на меня странными глазами, в которых неуловимо сквозило что-то кошачье.

– Думаю, что ответ на этот вопрос на самом деле вас не слишком интересует, – произнесла она странно знакомым голосом с чуть заметно мурлыкающими интонациями. – Ведь на самом деле вы твердо уверены, что толкнула вас именно я – не так ли?

Так ли, так ли! Она и в самом деле сама была виновата – видела же, что я лечу вверх по ступеням, могла бы и посторониться! Да и сам этот вопрос – не косвенное ли признание своей виновности?

– Ну и что? – спросила я, невольно отступая на шаг.

– Да ровным счетом ничего, если, конечно, вы дадите мне пройти.

Где я слышала этот голос?

– Пожалуйста… – Я посторонилась.

Она раздвинула в улыбке полные губы:

– О, благодарю вас.

Дама чуть помедлила, возможно, ее удивило то, как напряженно я вслушивалась в это ее «О, благодарю вас». Дело в том, что у меня абсолютный музыкальный слух. Это большая редкость, между прочим. Я, может быть, могла бы стать великим музыкантом, если бы бог дал мне хотя бы немного усидчивости. Музыкальную школу я бросила в детстве уже на нудном этапе разучивания гамм…

Так вот, слух у меня абсолютный. Это дает определенные преимущества. Любой голос, который мне когда-либо пришлось услышать, впоследствии я узнавала так же быстро и свободно по определенному характеру его звучания, как вы сразу узнаете в лицо знакомого человека. И вот тут я голову могла прозакладывать за то, что этот низкий с хрипотцой тембр, которым говорила дама в плаще от Porter Grey, я уже слышала не далее чем сегодня утром. Но где?

Еще минута, и я вспомню…

– …благодарю вас. И раз уж вы оказались первым человеком, встретившимся мне на пути в редакцию «С тобой»…

Вспомнила!

– …то, может быть, вы не сочтете за труд объяснить мне, как пройти к главному редактору?

– Вы выступали сегодня на радио?

– Простите?

– Я спрашиваю – это вы сегодня в эфире радиостанции… не помню какой… пожелали, то есть предсказали Овнам «крупные неприятности, связанные с риском для жизни»?!

– Деточка, смените тон, – попросила она, продолжая улыбаться, но в ее знакомом голосе отчетливо звякнуло железо. – Во-первых, я не обязана вам никаким отчетом, во-вторых, глупо выяснять отношения, стоя на лестнице, ну и, наконец, отсутствие вежливости не приведет вас ни к чему хорошему, тем более что вы, – она снова улыбнулась, – Овен, то есть человек, который и без того с избытком наделен упрямством и полным отсутствием гибкости в характере.

Значит, это все-таки была она! Та, из-за которой все началось (я была в этом просто уверена!). Нахмурившись, я весьма недружелюбно смотрела на рыжую стерву с лицом цвета слоновой кости и не знала, как бы получше ответить на улыбку, спрятавшуюся в уголках ее губ. Но эта дама, похоже, нисколько не тяготилась моим молчанием. Она снова протянула вперед руку и чуть снисходительным жестом (ровно настолько, чтобы он не показался фамильярным) слегка дотронулась кончиками пальцев до моего лба.

– Ну же, не надо так хмуриться, моя дорогая! Сейчас вы и в самом деле похожи на упрямого барашка. Хотя и без этого я распознала бы в вас Овна вот по этой складке, – рыжая дама провела пальцем по промежутку между моими бровями. – Как и у многих Овнов, у вас довольно резкие черты лица и хорошо очерченные брови; узкая переносица часто образует вместе с бровями вот такой, – она начертила у меня на лбу что-то похожее на букву Т, – вот такой знак. Который астрологи называют «знаком барана». Вы – типичный, ярко выраженный Овен, потому и знак этот проступает на вашем милом лице с такой четкостью. Кроме того, у вас здоровый цвет лица – как у большинства Овнов; волосы отдают рыжиной – как у половины представителей этого знака; вы очень быстро, хотя и не слишком грациозно двигаетесь – так, что от вас как будто отлетают незримые искры; а самое главное – вам присуща главная черта всех Овнов: эгоцентризм. Едва не сбив меня с ног на лестнице, вы не сказали, как это сделало бы девять десятых представителей человечества: «Извините» или «Вы не ушиблись?», а воскликнули: «Я вас толкнула или вы меня?»