Да, если уж у нас с Люськой и было что-нибудь общее, то только образование: мы закончили один институт, где и подружились.

Правда, Люська закинула свой диплом ботаника на шкаф на второй же день после его вручения (у нее было оправдание: в то время она как раз ждала рождения Леры), а я пятнадцать честных лет оттрубила экскурсоводом в Ботаническом саду. Но ботаники – не самая востребованная нынче профессия, и, после того как в Ботаничке прошло сокращение штатов, биржа труда могла мне предложить разве что место продавца в цветочном киоске. Место это мне никак не подходило («С твоими мозгами!» – воскликнула Люська, и в глубине души я была с ней согласна). Но, просидев целый месяц без работы и проев свои, мягко говоря, невеликие сбережения, я уже готова была примириться с неизбежностью.

Здесь надо добавить, что к этому времени мы с Люськой уже давно потеряли друг друга из виду, и мне даже в голову не могло прийти, что наша скороспелая студенческая дружба, захиревшая еще до окончания института, когда-нибудь возродится. Короткое «Привет-привет!» при редких случайных встречах, еще более редкие телефонные звонки и открытки к празднику – вот и все, что осталось через двадцать лет от былого товарищества.

И вдруг однажды под вечер студенческая подруга ворвалась ко мне и прямо с порога вывалила две «сногсшибательные», по ее словам, новости: первая заключалась в том, что она разводится: дольше терпеть мужнины похождения «по девочкам» уже нет никакого терпения, а вторая…

– Я решила стать бизнес-леди! Чтобы обрести наконец финансовую свободу и больше не зависеть ни от одного козла!

Люська знала, о чем говорила: ее муж был довольно состоятельным мужчиной, и по этой причине, искренне считала она, предъявлял к ней непомерные требования.

– Феодализм какой-то! В наш век атома и нейлона запрещать женщине жить полноценной жизнью!

Она загибала пальчики, перечисляя все, что только вытерпела за эти годы:

– Деньги на расходы строго в установленной сумме, дочь воспитывать только по его системе, из дома без разрешения не выходить даже с подругой, тряпки покупать в строго определенных магазинах!!! Я больше так не хочу! И не буду. Вот разведусь, отсужу свою долю, а тогда…

– А что тогда?

– И тогда открою свой бизнес. Да!!! И утру ему нос, вообще всем утру нос!! Как в следующий раз увижу этого козла, так прямо сразу и заявлю: «Ну что, козел, утерла я тебе нос?!»

Она плюхнулась в кресло, довольно потирая руки, словно поверженный во прах «козел» уже валялся у нее в ногах и рвал на себе волосы от сознания того, какое сокровище он потерял.

– Люська, да ты же не имеешь никаких специальных навыков! И после института ни одного дня не работала. Ну какой из тебя бизнесмен?

– Из меня – никакого, – неожиданно легко согласилась она. – Я буду только вдохновляющей и организующей силой. Ну и вообще… готова быть у тебя на посылках. При особенно сложных случаях.

– У меня? А я-то здесь при чем?

И тут Люська удивленно распахнула свои коричневые, блестящие юношеском блеском глаза, как делала всегда, когда хотела от вас чего-нибудь добиться, не требуя этого «чего-нибудь» напрямую:

– То есть как это при чем здесь ты? Ты будешь мозговым центром нашего общего дела, разумеется. С твоими-то мозгами!!!

Самое смешное, что поначалу у Люськи даже примерно не было представления о том, каким именно бизнесом она намерена заниматься под моим «руководством». Для нее просто магически звучало само это слово – «бизнес». Она хотела во что бы то ни стало иметь возможность причислить себя к вожделенной категории деловых женщин, и для достижения этой цели решила не останавливаться ни перед чем.

– Может быть, мне открыть шикарный автомобильный салон? – задумчиво говорила она, прищуриваясь на свое отражение в зеркале. – Представляешь: огромное сверкающее помещение из стекла и бетона, в центре – какой-нибудь «Бентли» на крутящейся подставке, а на капоте – девочки в купальниках… Модельной внешности. Из студенток театрального института наберем. Да у нас все мужики Москвы будут околачиваться. Мой бывший первый прибежит, голову на отсечение дам! Каз-зе-ел…

Она внезапно разозлилась, представив, как «бывший» приходит в салон и стоит у вертящейся подставки с девочками, пуская слюни.

– Фиг тебе! – сказала подруга кому-то, кого увидела позади своего отражения. И сразу же перекинулась на другой проект: – А если не автосалон, а парикмахерскую? Такой, знаешь, дамский суперэлитный салон красоты, чтобы там делали не только стрижки с перманентом, а был полный набор: маникюр, педикюр, массаж, тренажерный зал, солярий… Таких девочек будем делать – тц-тц-тц! Да все богатые женихи Москвы у нас их будут забирать, пока тепленькие! Прямо толпиться будут у входа, плечами толкаться! Мой-то бывший, конечно, всех в одну минуту растолкает. Каз-зел…

Люська опять погрустнела и, тряхнув головой, показала зеркалу не совсем приличный жест.

– Не дождешься, понял?! Чтобы я для тебя своими руками очередную бабу готовила?! – И зеркало чуть было не треснуло и не раскололось, с такой злостью Люська его отодвинула.

В третий раз она, похоже, призадумалась всерьез. Подперла голову рукой, уставилась на стену напротив, пару раз шмыгнула носом. И вдруг встрепенулась, хлопнула в ладоши:

– Эврика! Верка, эврика! Я открою знаешь что? Брачную контору!!! Самое настоящее агентство, где мы будем сватать, сводить, женить и выдавать замуж! И тогда, Верка, все будет в наших руках. Ни один холостяк мимо нас не проскочит! Верка!!! Да мы же с тобой просто… мы будем восстанавливать мировую справедливость!

Она вскочила с места и, прижав руки к груди, уставилась на меня враз загоревшимися глазами.

– Да-да, именно мировую справедливость! Сколько по миру ходит таких несчастных, как я или ты, – это же страшно подумать! Одни – умные, милые, добрые и при всем этом – не замужем! Вроде тебя! А другие – вроде меня, тоже ничего себе такие, и даже вроде бы мужчинам нравятся, но черт его знает, почему им не везет! Сперва им кажется, что они выходят замуж за принца, что жизнь будет как в сказке из «Тысячи и одной ночи», с морем, пальмами, сокровищами, кораблями, верблюдами… А проходит год, много два – и ты вдруг понимаешь, что все это был обман, мираж! Пальмы, сокровища и корабли как-то незаметно исчезли, и ты осталась на пустом берегу… с одним верблюдом.

Она всхлипнула и сердито смахнула что-то с ресниц. Может быть, соринку.

– А потом нас бросают, и мы переходим в разряд «брошенных» жен, а наши мужья становятся «интересными свободными мужчинами». И тогда ты решаешь снова пускаться на поиски счастья, а когда подходишь к зеркалу, чтобы навести красоту, посмотреть на себя и понять, в конце концов, что же еще им, козлам, нужно – то вдруг замечаешь, что сама ты уже не та девочка, какой была еще совсем недавно, что у тебя морщинки, огрубевшие руки и даже несколько седых волос. А твой «бывший», напротив, еще очень ничего, и даже не «еще», а именно что стал «очень ничего», потому что все эти годы ты заботилась о нем, холила-лелеяла, готовила ему вкусную и здоровую пищу, покупала модные костюмы, наглаживала рубашки, вывозила по выходным за город, на прогулку, дышать свежим воздухом… Он расцвел на твоих заботах, как оранжерейная магнолия, заблагоухал, покрылся ленивым жирком и залоснился, а ты… ты вдруг стала для него просто стара!

– Люська, да ты что? – спросила я тихо и обняла ее, прижала к себе. – Он, Борька твой… Он к другой, что ли, ушел? Да? А ты говорила – сама его бросила…

Она завсхлипывала у меня в объятиях и вдруг зарыдала, по-детски обхватив меня за шею:

– Ушел, он ушел! К Катьке-студентке из пятого подъезда. Вещи свои забрал, все упаковал в три чемодана, тщательно так, неторопливо, даже телефонную книжку со столика не забыл взять… и тапочки… Меня, Верка, эти тапочки особенно подкосили… И еще он нам с Леркой денег оставил. И знаешь, так трусливо – за две недели до того, как уйти, открыл на мое имя счет. Мне по почте извещение пришло. Все продумал…