— Мы поедем не на автобусе, а на такси. И я закажу по телефону другое такси, когда мы решим вернуться домой. Все будет отлично. И я думаю, что они удаляются. Я уже не ощущаю их так четко.

Однако при этих словах Тед отвел глаза, и Бобби показалось, что он похож на человека, который рассказывает себе историю, а сам не верит ей.

Если он проваливается чаще и за этим что-то кроется, подумал Бобби, так у него есть все причины быть похожим на такого человека.

«Прекрати! Низкие люди не существуют, они настоящие не более, чем Флэш Гордон и Дейл Арден. Ну а то, что он поручил тебе высматривать, это же… ну… пустяки… Запомни, Бобби-бой: самые обыкновенные пустяки!»

Покончив с уборкой, они сели смотреть «Мустанга» с Тайем Хардином. Не лучший из так называемых вестернов для взрослых (самые лучшие — «Шайенн» и «Бродяга»), но и не плохой. На середине Бобби довольно громко пукнул (коронное блюдо Теда начало действовать). Он покосился исподтишка на Теда — не задрал ли он носа и не гримасничает ли? Ничего подобного, глаз от экрана не отводит.

Когда пошла реклама (какая-то актриса расхваливала холодильник), Тед спросил, не выпьет ли Бобби стакан шипучки. Бобби сказал, что выпьет.

— А я, пожалуй, выпью «алка-сельтерс» от изжоги. Я видел бутылочки в ванной, Бобби. Возможно, я чуточку переел.

Когда Тед встал, он продолжительно и звучно пукнул, будто где-то заиграл тромбон. Бобби прижал ладони ко рту и захихикал. Тед виновато ему улыбнулся и вышел. От смеха Бобби опять запукал — очень звучная получилась очередь, а когда Тед вернулся со стаканом брызжущей «алка-сельтерс» в одной руке и пенящимся стаканом рутбира в другой, Бобби хохотал уже так, что по щекам у него потекли слезы и повисли на краю подбородка, точно дождевые капли.

— Должно помочь, — сказал Тед, а когда он нагнулся, чтобы отдать Бобби шипучку, из-за его спины донеслось громкое гоготание. — У меня из задницы гусь вылетел, — сообщил он серьезно, и Бобби так заржал, что не усидел в кресле, а сполз с него и скорчился на полу, будто человек без костей.

— Я сейчас вернусь, — сказал ему Тед. — Нам нужно еще кое-что.

Дверь из квартиры в вестибюль он оставил открытой, и Бобби слышал, как он поднимается по лестнице. К тому моменту, когда Тед достиг третьего этажа, Бобби сумел забраться назад в кресло. Наверное, еще никогда в жизни он так сильно не смеялся. Он отпил рутбира и снова пукнул.

— Гусь только что вылетел… вылетел из… — Но докончить ему не удалось. Он прижался к спинке кресла и взвыл, мотая головой из стороны в сторону.

Скрип ступенек предупредил, что Тед возвращается. Он вошел в квартиру, зажимая под мышкой вентилятор со шнуром, аккуратно обмотанным у основания.

— Твоя мама была права насчет него, — сказал он, а когда нагнулся вставить вилку в штепсель, из его задницы вылетел еще один гусь.

— Так ведь она же обычно всегда права, — сказал Бобби, и это рассмешило их обоих. Они сидели в гостиной, а вентилятор поворачивался из стороны в сторону, перегоняя с места на место все более благоуханный воздух. Бобби подумал, что у него голова треснет, если он не перестанет смеяться.

Когда «Мустанг» кончился (к этому времени Бобби утратил всякое понятие о том, что происходило на экране), он помог Телу разложить диван. Кровать, которая пряталась внутри, не выглядела такой уж удобной, но Лиз застелила ее запасными простынями и одеялом, и Тед сказал, что все прекрасно. Бобби почистил зубы, потом выглянул из двери своей комнаты. Тед сидел на краю диван-кровати и смотрел последние известия.

Тед оглянулся на него, и Бобби почудилось, что Тед сейчас же встанет, пройдет через комнату, потискает его или даже поцелует. Но он только по-смешному отсалютовал ему:

— Сладких снов, Бобби.

— Спасибо.

Бобби закрыл дверь спальни, влез под одеяло и раскинул пятки по углам матраса. Глядя в темноту, он вдруг вспомнил то утро, когда Тед взял его за плечи, а потом переплел узловатые старые пальцы у него на лопатках. Их лица тогда совсем сблизились — почти как у него с Кэрол на Колесе Обозрения перед тем, как они поцеловались. День, когда он заспорил с мамой, день, когда узнал про деньги в каталоге. И день, когда он выиграл девяносто центов у мистера Маккуона. «Пойди купи себе мартини», — сказал тогда мистер Маккуон.

Может, дело в Теде? Может, его стукнуло, потому что Тед прикоснулся к нему?

— Угу, — прошептал Бобби в темноте. — Угу, так, наверное, и было.

А что, если он еще раз коснется его вот так? Бобби все еще обмозговывал эту мысль, когда его настиг сон.

Ему снились люди, которые гонялись за его мамой по джунглям, — Джек и Хрюша, малышня и Дон Бидермен, Кушман и Дин. На его маме было ее новое платье — «платья от Люси», черное, с тонкими бретельками, только ветки и колючки его порвали. Ее чулки висели клочьями. Казалось, будто с ее ног свисают полоски мертвой кожи. Глаза у нее были двумя дырами, мерцающими ужасом. Мальчики, гонящиеся за ней, были голые, на Бидермене и двух других были их костюмы. Лица всех были размалеваны чередующимися белыми и красными полосами, все размахивали копьями и вопили: «Свинью — бей! Глотку — режь! Выпусти — кровь! Свинью — прикончь!»

Он проснулся в серости рассвета, весь дрожа, и встал, чтобы сходить в ванную. А когда вернулся, уже толком не помнил, что ему приснилось. Он проспал еще два часа и проснулся навстречу аппетитному запаху яичницы с грудинкой. В его комнату струились косые солнечные лучи, а Тед стряпал завтрак.

«Деревня проклятых» оказалась последним и самым лучшим фильмом детства Бобби Гарфилда. Она была первым и самым лучшим фильмом того, что пришло после детства: темного периода, когда он часто был скверным и все время — сбитым с толку, был Бобби Гарфилдом, которого, как ему чудилось, он по-настоящему не знал. У полицейского, который арестовал его в первый раз, волосы были белокурые, и, когда полицейский выводил его из «семейного магазина»», куда Бобби залез (тогда он и его мать жили в пригороде, к северу от Бостона), Бобби вспомнились эти белокурые ребята в «Деревне проклятых». Будто кто-то из них вырос и стал полицейским.

Фильм шел в «Критерионе», полном воплощении тех волшебных дворцов, о которых Бобби думал накануне вечером. Лента была черно-белой, но очень контрастной — не то что расплывчатые фигуры на экране «Зенита» у него дома, — а изображение было гигантским. И звуки тоже — особенно жутковатая музыка, которая играла, когда мидуичские ребята по-настоящему пустили в ход свою силу.

Бобби был заворожен. Еще не прошло и пяти минут, а он уже понял, что это — настоящее, как настоящим был «Повелитель мух». Люди выглядели самыми настоящими, и от этого все придуманное становилось еще страшнее. Он решил, что Салл-Джон заскучал бы, если не считать конца. Эс-Джею нравилось смотреть, как гигантские скорпионы крушат Мехико или Родан топчет Токио, но этим его удовольствие от всех этих «заварушек про зверушек», как он их называл, и исчерпывалось. Но Салла тут не было, и в первый раз после его отъезда Бобби был этому рад.

Они успели на сеанс в час дня, и зал был почти пустым. Тед (в фетровой шляпе и с темными очками в нагрудном кармане) купил большой пакет с воздушной кукурузой, коробочку леденцов, коку для Бобби и рутбир (само собой!) для себя. Теперь он совал Бобби то кукурузу, то леденец, и Бобби брал их, но он почти не сознавал, что вообще жует, и уж тем более что именно жует.

Фильм начался с того, что все жители английской деревушки Мидуич вдруг уснули. Человек, который в этот момент ехал на тракторе, погиб, и еще женщина, которая упала лицом в зажженную газовую горелку. Об этом сообщили военным, и они отправили разведывательный самолет выяснить, что произошло. Едва самолет вошел в воздушное пространство Мидуича, как пилот заснул, и самолет разбился. Солдат, обвязанный веревкой, вошел в деревню шагов на десять — двенадцать и провалился в беспробудный сон. Когда его потащили назад, он проснулся, чуть только пересек «границу сна», нарисованную поперек шоссе.