Наоборот, сторонники системы единого понимания проводили ту мысль, что таланты в искусстве, а тем более в военном, есть явление вообще исключительное. Вообразить себя именно этим исключением далеко еще не значит быть им в действительности.

Всякие эксперименты в военном деле не только вредны, но и опасны, а между тем отсутствие единства взглядов давало простор всякой отсебятине, от которой военное дело только страдало.

Нередки случаи, когда в требованиях начальствующих лиц в вопросах обучения, воспитания и управления войсками проявлялась специальность: один генерал требовал Суворовского шага и штыка, другой — видел спасение только в огне, третий доказывал, что «успех войны в ногах» и технике и т. д. и т. д.

Наблюдались такие явления, когда после смотра начальника дивизии командир части собирал офицеров и внушал им готовиться к смотру командира корпуса. Надо было приспособляться к новым требованиям, новым приемам… Смена начальников отражалась на обучении и воспитании части. Последовательности, преемственности в военном деле не было. В работе наблюдалась нервность, боязнь ибо новый начальник не продолжал дело своего «разноса», предшественника, а вводил новизну.

Исходя из мысли, что военное дело находится в руках не гениев, а людей со средними способностями человека, — сторонники такой доктрины видели в установлении единства взглядов жизненную необходимость, отнюдь не посягающую на творчество, опыт и знания личности, — ибо всякая система только способствует укреплению стройности и продуктивности и борется против произвола.

Гений же всегда и везде найдет свое место. Такие различные течения и взгляды на вопрос о военной доктрине — застала и великая война.

Можно ли было ожидать положительных результатов, когда люди говорили на разных языках, когда один критиковал и осуждал действия другого?

Только этим и можно было объяснить ту частую и не всегда полезную смену старших начальников, которая наблюдалась в большую войну в Русской армии и которая далеко не приносила того, что от этой смены ожидалось.

Только дисциплина и авторитет власти могли примирять эти два враждебные течения…

А между тем в военном деле, где существует непреложность принципов, казалось бы должна быть установлена строгая определенность и взглядов.

Каждую боевую и маневренную задачу можно решать различными способами в зависимости от дарований, но решение может быть только одно, а именно правильное, отвечающее данной обстановке и обеспечивающее возможно больше шансов на успех. Одинаково понимать — еще не значит посягать на уменье и характер… Высший командный состав итальянской армии до войны был воспитан в духе широкого толкования каждым по-своему военного дела.

Такая система особенно ярко сказалась в бою на р. Сочи под Копаретом в октябре месяце 1917 года (с 24 по 29), когда 14 германская армия г. Белова прорвала итальянский фронт и продвижением вперед, в Фрилунскую равнину, угрожала итальянскому тылу. Главнокомандующий итальянской армией, видя, что спасение от разгрома может дать лишь спешное отступление за реку Талменто, приказывает 26 октября немедленно начать отход на всем фронте.

Командующий армией генерал ди-Робиланти, потерявши перед этим в созерцательном бездействии три дня, относится критически к директиве своего главнокомандующего, не исполняет его приказа и вместо отвода частей решает даже перейти к активности против 20 австрийского корпуса именно тогда, когда это уже ничем не оправдывалось (27 октября).

В результате 4 итальянская армия целиком попадает в плен немцам.

Разгром под Копаретом, где итальянцы потеряли всю артиллерию, обоз и более 400 тысяч пленными, напоминает классический разгром Аннибалом римлян под Каннами. Италия была близка к катастрофе… Ее спасли союзники присылкой подкреплений… Каково бы ни было отношение к германской армии, тем не менее надо отдать справедливость, что она в последнюю войну, благодаря системе единства понимания принципов в военном деле, дала наибольший процент отличных старших начальников и лучшие образцы военного искусства.

Немецкую систему отнюдь нельзя упрекнуть в том, что она явилась причиной проигрыша немцами войны.

Заслуживает быть отмеченным еще вопрос о применении к местности и о времени. Значение местности учитывалось всегда как на полях сражений, так и в единоборстве, — и пока существует человек, пока не прекратится борьба на земле — местность будет составлять тот элемент обстановки, который следует по важности непосредственно за человеком.

Почему искусству эксплуатации местности должно быть всегда уделяемо достаточно внимания как при подготовке частей, так и в особенности при подготовке отдельного бойца? Учитывая влияние времени на войне, техника будущего, конечно, сделает все, чтобы, по возможности, сравнять контрасты дня и ночи и тем отнимет у человека еще один шанс, который способствует внезапности, а именно темноту.

VI

Вообще, если уже минувшая война была полна сюрпризами, поражавшими человеческую психику, то будущее обещает так много неожиданностей, — которые явятся следствием упорнейшего из всех инстинктов, присущих человечеству, а именно инстинкта жизни, — что мы со всей нашей культурой духовной и физической являем, может быть, лишь пока фундамент, на котором вырастет совершеннейшее здание, где будет господствовать только сильный.

Как прошлое народов колебалось от готовностей их к самым неожиданным испытаниям и привело к настоящему, так и будущее находится в прямой зависимости от этого настоящего, по которому почти с математической точностью можно предопределить судьбу каждого народа.

Будущее народов в руках настоящего, и счастлив тот, кто в гордом сознании своей силы и своего превосходства все дальше и дальше идет вперед по пути своего исторического призвания, без остановок и раздумья, ибо за каждый замедленный в истории шаг дорого оплатит потомство.

Минувшая мировая война не является заключительным актом человеческой эпопеи. Она не только не разрешила мировых проблем, но создала повсюду напряженную атмосферу, которую может разрядить только меч. И, может быть, еще никогда человек не был так близок к войне, как теперь, и только готовность к ней, готовность каждую минуту выступить на защиту своих добытых или попранных прав — может отдалить время войны и направить ход событий по мирному руслу.

В этом вопросе надо самым решительным образом восстать против всякой вредной и заразительной идеологии, пока она не приняла характера эпидемии. Надо привлечь к работе все умственные силы страны, чтобы в согласованном и неустанном напряжении творчества и упорного труда, из опыта последней великой войны взять самое ценное, дабы в военном деле заполнить те пробелы, которых никогда не простит будущее.

Это должен делать всякий, кто действительно любит свою Родину и кому дорого будущее своих детей.

Одинаково необходимо иметь также мужество, чтобы расстаться или видоизменить и то, что безусловно уже устарело и для жизни и для войны.

Военное искусство есть деликатнейшее из искусств, и оно не стоит на одном месте, а двигается вперед. Оно чуждо рутине.

Что было непреложным вчера, — может стать ненужным сегодня. Вечны только принципы.

Вот почему важна постоянная работа и по развитию и по усовершенствованию военного дела; вот почему важно использование всякого опыта, а тем более свежего опыта войны, дабы его не покупать, когда случится, ценой крови.

Если государству нужна здоровая семья и здоровая школа, то еще более необходима здоровая армия, надежно обеспеченная, национально воспитанная и прекрасно обученная. Армия должна составлять предмет народной гордости и быть действительно армией по существу, а не только видимостью, которая не только бесполезна, но и опасна. Надо воспитать народ в сознании, что его благоденствие, его отдых, его труд и величие его страны целиком покоятся на его армии, как главном фундаменте государственного здания, и притом фундаменте, готовом во всякое время обеспечить все народные достижения от чьих бы то ни было посягательств.