Кроме того, думаю, «ТриСай» так или иначе поймут, что их план — решение временное. И едва о нем станет известно (а это рано или поздно обязательно случится), стоит ждать весьма сильной негативной реакции. И я знаю, кто окажется «стрелочником» — уж конечно, не Фостер, не Эставиа и тем более не Риктер. Вот она, истинная причина, по которой им понадобились инфомастеры: им нужны козлы отпущения. Зачем же езде «ТриСай» настаивала на встрече в своем офисе? Они наверняка проделали то же самое с другими рекрутами-инфомастерами. Самый надежный способ обеспечить конфиденциальность беседы.
Такси доставило меня до ближайшей от Массингема стоянки, и остальную часть пути я прошел пешком. Как и ожидалось, детекторы у ворот немедленно подняли тревогу, как только я оказался у входа.
Я был вооружен и очень опасен, поскольку прятал в кармане плеер.
Комитет по приему меня разочаровал, ибо состоял из одной Эставиа.
— Мистер Фостер занят, — сообщила она после того, как меня проводили, в тот же конференц-зал. — Но, заверяю вас, он очень заинтересован в вашем ответе. Содержание нашего разговора я передам чуть позднее.
— Нет, думаю, Фостер захочет услышать собственными ушами все, сказанное мной, — возразил я, показывая на монитор комма. — И бьюсь об заклад, что после этого вам настоятельно понадобится потолковать с Рихтером. Так почему бы вам не вызвать его сейчас и одним махом не избавиться от кучи неприятностей?
Эставиа нахмурилась и покачала головой. Сальные волосы метнулись взад-вперед.
— Но так не принято, мистер Данн. Подобное поведение не отвечает нашим стандартам.
— Новости, которые я принес, тоже вряд ли соответствуют вашим стандартам, — заверил я, награждая ее своей лучшей корпоративной улыбкой. Эставиа поколебалась.
— Не можете ли вы сообщить природу вашей информации… — начала она.
Я достал плеер и продемонстрировал одну из записей. Менее чем через пять минут в конференц-зал влетел Фостер, а на мониторе спутниковой связи возникла физиономия Рихтера.
Фостер недоверчиво уставился на меня, но я спокойно выдержал взгляд.
— Невероятно! — возмущался он. — Хотите сказать, что подслушивали переговоры нашей корпорации? Невозможно!
— Вполне возможно, — поправил я. — Правда, только зашифрованные простыми кодами. Например, в 7:22 утра вы получили сообщение от Ю Му, Инк., касательно некоего электроприбора. Верно?
Эставиа проверила записи. Лицо ее побледнело.
— Кроме того, — добавил я, — в 7:26 вы получили…
— Неважно. — Фостер откинул голову на спинку стула и закрыл глаза. — Я вам верю. Не знаю, как вы это проделали, но факт налицо.
Я уже хотел рассказать ему о своем жучке, но решил, что не стоит. Никогда не выдавай тайны компании.
Из динамика комма донесся голос Риктера. Судя по тону, он нервничал и был близок к отчаянию.
— Если никто не возражает, я вернусь к себе в лабораторию, тем более, что все это, по моему мнению, только отвлекает от работы.
— Я бы не рекомендовала слишком торопиться, — проворчала Эставиа.
— Из-за чего вся эта суматоха? — Рихтер опустил глаза, очевидно, сверяясь с часами. — У меня не слишком много времени.
— Речь идет о манипуляторах, — пояснил я. — А именно, об одном манипуляторе. О вас
Я еще раз прогнал ту запись, которую ранее продемонстрировал ученой даме. Чей-то голос давал указания боту. Боту с речевым управлением, разумеется. Голос очень походил на манеру Эставиа говорить, хотя, если прислушаться, имитация была очевидна. Боту было приказано внести следующие предложения в дневник Эставиа: «Последнее время я постоянно не в настроении. Все думаю, насколько пуста моя жизнь. Разве деньги приносят счастье? Нет, только не мне. Чего-то не хватает. Чего-то осязаемого, того, что можно… любить. Того, что ответит любовью на любовь».
Тот же голос приказал внести еще несколько дополнений подобного рода в дневник Эставиа. Сигналы были посланы непосредственно в квартиру Эставиа и переданы через динамики ее комма. Неизвестный, очевидно, получал сведения обо всех ее передвижениях и физиологических процессах: я заметил, что за всем этим последовал поток исходящих сообщений, подозрительно похожих на сигналы медицинского монитора. Команды давались лишь тогда, когда Эставиа либо спала, либо находилась в другой комнате и не могла их слышать.
— Не уверен, что все понял точно, — заметил Фостер.
— Эти слова вносились в мой дневник. Не только прошлой ночью, — пояснила Эетавиа. — Очевидно, все это повторялось последние несколько дней. И учти, я часто перечитываю дневник. Фостер как-то странно на нее покосился: — Неужели ты не поняла, что не писала ничего подобного. Я круто повернулся к нему.
— А вы? Вы всегда помните, что диктовали? Особенно, если пишете много, а к концу дня сильно устаете? Эставиа, ведь именно в это время суток вы обычно работаете с дневником, не так ли?
Она кивнула. Фостер нахмурился.
— Полагаю, вы правы. И я тоже не все запоминаю. Но как же… Глаза его внезапно блеснули.
— Погодите-ка. Имеет ли это какое-то отношение к книге, которую ты читала?
Эставиа болезненно поморщилась, а Фостер ухмыльнулся.
— Так вот оно что! А я-то никак не соображу… Ты пыталась спрятать от меня книгу, но сегодня утром я подсмотрел название и поразился: это был любовный роман! Джулия, но ты никогда не читаешь любовных романов!
Эставиа вздохнула.
— Не читала. Раньше. Но вдруг подумала… как тосклива моя жизнь. Фразы из моего дневника… те, которые я, как была уверена, надиктовала сама, заронили некие семена…
Она осеклась и медленно опустила голову.
— Хотя Рихтер наверняка сможет рассказать вам больше, все и так легко объяснимо, — начал я. — Сила убеждения вещь сама по себе поразительная, но особенно действенна, когда человек твердо уверен, что идея возникла в его собственном мозгу.
Входящие блоки информации имели один источник, тот же самый, куда шли сигналы с медицинского монитора: Риктер.
— Ну… — протянул Риктер, — Джулия, Эд, я не вижу причин расстраиваться. Все совершенно невинно. Я всего лишь экспериментировал. Был уверен, что Джулия питает тайные желания, и добавления в дневник только подкрепили их.
Из горла Эетавиа вырвалось хриплое рычание. Эд расплылся в улыбке:
— Ну же, Джулия, перестань. Я вполне понимаю твои чувства и согласен, что со стороны Аллина это неэтично и даже незаконно. Но, в конце концов, ничего страшного не произошло.
Я проворно сменил кассету.
— Рад слышать, что вы так считаете, Эд. Значит, сможете спокойно выслушать эту запись. Учтите, она проигрывалась в вашей квартире.
На этот раз зазвучала довольно сносная имитация голоса Фостера, с инструкциями боту Фостера заказать и установить как можно больше зеркал во всех помещениях квартиры.
Фостер ошеломленно вытаращил глаза.
— Я удивлялся… я все гадал… но подумал, что это работа менеджеров Массингема. Мне и в голову не пришло спросить, зачем эти зеркала.
Он перевел взгляд с Рихтера на меня, и я заметил, как на его лице промелькнуло нечто вроде страха.
— Но какова цель?!
— Приступить к следующей фазе эксперимента, — усмехнулся я.
— А именно: проигрывать запись в вашей спальне, когда вы спите. Фостер насторожился, как учуявший крысу терьер.
— Запись?
— Совершенно верно.
Я нажал другую клавишу:
— Сообщение, которое повторялось все ночи напролет.
На этот раз голос имел непререкаемый оттенок. Ках у человека, облеченного властью.
— Ты обязан делать пробор слева, — твердил он. — Ни в коем случае не справа. С любым другим пробором ты выглядишь непрофессионально. Только слева. Иначе люди не признают тебя высшим человеческим существом. Волосы любого человека естественно ложатся на одну из сторон. У тебя она слева. Если не станешь зачесывать волосы на естественную сторону, окружающие посчитают тебя глупцом.
Эставиа, в свою очередь, искренне развеселилась.
