— Идите вон к тому крайнему дому, там вход в подвальное помещение, увидите и вывеску.

Ромашкин не успел дойти до входа в магазин, как к нему подошел человек, которого он видел на фотографии в кабинете начальника ГРУ.

— Вы настоящий ухажер, с женщинами заговариваете, — сказал он, улыбаясь и подчеркнув слово «ухажер».

— Здравствуйте, — ответил Ромашкин и тут же полез за пазуху.

— Не здесь, — остановил его мужчина, — идемте в магазин. Они спустились в полуподвальное помещение, в пустом тамбуре перед входом в торговый зал знакомец сказал:

— Давайте.

Ромашкин тут же передал конверт, и мимолетный знакомец вышел назад во двор.

Избавившись от пакета, Василий почувствовал облегчение — дело сделано! Он вошел в магазин, посмотрел на товары и цены. Его командировочных хватило на пачку чая, упаковку носовых платков и три пары носков.

На этом, собственно, особое задание и завершилось. Обратный путь с Пантелеем Тимофеевичем проделали так же благополучно. Ромашкин в дороге отдохнул, отоспался, с радостью думал о том, что поручение выполнено и оказалось оно совсем несложным.

Начальник ГРУ — человек очень занятой, он не смог встретиться с Ромашкиным после возвращения. Позвонил по «кремлевке» Петухову и попросил пригласить «ухажера» к этому телефону. Когда Ромашкин пришел в кабинет Петухова, генерал доложил по «кремлевке» начальнику ГРУ, тот тепло поблагодарил Василия и без долгих слов повесил трубку.

Ромашкин не знал ни сути, ни замысла операции, в которой он участвовал. Как говорил начальник школы во вводной лекции, каждый разведчик знает об операции только в части, его касающейся. Вот и Василий вложил свою крупицу в общее дело, и на этом его миссия закончилась. А в чем заключается операция в целом — не знает никто, кроме её организатора. Лягут все документы в архивные коробки, и будет им определена степень секретности — двадцать пять, пятьдесят, сто лет или даже «Навечно».

Но читателям невозможно ждать такой долгий срок. Для того чтобы прояснить, чем же занимался Ромашкин в этот раз, — —,—лт,лттт г^п ТТТЛТС1Т тл мел^япов советского посла в Англии Виктора Ивановича Попова, которые были опубликованы много лет спустя после описываемых событий.

«* ^итгогЯта 1 од*? тяятттиАо шифровалыцик советского посольства в Канаде, сотрудник ГРУ (Главное разведывательное управление Генерального штаба Красной Армии) Игорь Гузенко обратился в оттавскую полицию с полным кейсом секретных документов, свидетельствовавших о разведывательной работе советских спецслужб в США, Англии и Канаде…

По показаниям Гузенко были арестованы несколько очень ценных советских агентов. На допросах он рассказал и о том, что ему известны агенты, работающие в Англии"

.

Посол Попов об этом пишет:

"Гузенко сообщил о двух советских агентах-англичанах, работавших в британских спецслужбах. Он не знал их фамилий, но утверждал, что оба они значились под кодовым именем «Элли». Кто были те, которые скрывались под псевдонимом «Элли»? Первое имя было идентифицировано довольно быстро как Кай Уилшер. Она работала в британском верховном комиссариате в Оттаве. Уилшер призналась в передаче некоторых документов в советское посольство и была приговорена к трем годам тюрьмы. Но кто был «вторым Элли»?

Естественно, это больше всего озадачило англичан. Они решили послать в Канаду одного из контрразведчиков

".

Вот здесь и включается в ход событий начальник Главного разведывательного управления, а его указания, которых никто не должен был знать, Ромашкин и привез в сверхсекретном конверте. Это подтверждается дальнейшим рассказом советского посла, он пишет, что в США был командирован Роджер Холлис, для того чтобы вытащить из Гузенко все, что поможет разоблачить советских агентов в Англии.

Смущает, если не сказать больше, поведение Холлиса во время допроса Гузенко. Существуют разные версии допроса, который проводил Холлис, но все они сходятся в одном — допрос был очень поверхностным, и казалось, что Холлис меньше всего заинтересован в том, чтобы добыть истину. А может быть, он и не ставил перед собой такой цели?

«Джентльмен из Англии» — так называл Гузенко Холлиса. По его мнению, задача Холлиса заключалась в том, чтобы дискредитировать Гузенко, подвергнуть сомнению его показания. Советский перебежчик утверждал, что он дал Холлису существенную информацию, но микрофон, в который он говорил, как оказалось, не был даже включен. «Джентльмен из Англии» не был заинтересован, чтобы кто-нибудь ещё мог познакомиться с тем, о чем рассказывал Гузенко

".

В начале 1946 года Холлис предпринял второй визит в Оттаву и ещё раз встретился с советским перебежчиком. По словам последнего, беседа заняла всего несколько минут. Холлис даже не попросил его сесть. Позднее, в 1972 году, Гузенко, которого познакомили с докладом Холлиса, отозвался о нем резко отрицательно. Он заявил, что его слова были искажены: «Записи представляли собой настоящую чепуху, были искажены настолько, что я был представлен в них идиотом, жадным до денег и славы… Мне приписывали заявления, которых я вообще не мог делать… Неважно, кто был британский следователь, но он сам работал на русских». И в конце своего повествования он делал вывод: «Я подозреваю, что именно Холлис и был Элли».

* * *

Прошел первый год учебы. Прибыли офицеры нового набора, такие же, как и прежние: бывалые разведчики, участники Великой Отечественной войны. Ушли в большую жизнь слушатели выпускного курса. По этому поводу состоялся выпускной бал, на который приехал начальник ГРУ. На этот раз он был в форме генерал-полковника. Вручал дипломы о высшем образовании выпускникам, пожимая им руки, что-то говорил, радушно улыбаясь.

При переходе из клуба в столовую попал ему на глаза Ромашкин. Кузнецов руки не подал, но в глазах его мелькнула веселая искорка, он едва заметно кивнул Ромашкину и прошел мимо.

После выпуска и отпуска, на который разъехались слушатели младших курсов, произошли передвижки: в течение минувшего года некоторые офицеры женились, и теперь им было разрешено жить на частных квартирах, которые они снимали кто поблизости от школы, а некоторые в Москве, там, где жили их жены. Старшекурсникам и неженатым тоже разрешалось жить на частных квартирах, потому что в общежитии не хватало мест для новеньких. Первокурсники, пока не освоятся в своем новом качестве стратегических разведчиков, жили в общежитии.

У Ромашкина появился новый друг Миша Чернов. Однажды они попали вместе в наряд — майор Чернов дежурным по школе, капитан Ромашкин, как младший по званию, помощником. За сутки близко познакомились, оказалось, что они воевали на одних фронтах — Калининском, Третьем Белорусском и Первом Прибалтийском. Михаил заочно знал Ромашкина, его фамилия часто упоминалась во фронтовой газете. Вспомнили общих знакомых, главным образом своих начальников — разведчиков и генералов, которые командовали фронтами, армиями, дивизиями там, где им довелось воевать рядом. Рассказали друг другу о житье-бытье до поступления в разведшколу. В общем, очень понравились друг другу и после этого дежурства настолько сблизились, что решили снять комнату на двоих в Москве.

Миша был небольшого роста, чернявый (соответствовал своей фамилии), нос с горбинкой, глаза с веселой живинкой. По внешности его определили изучать турецкий язык. И он действительно был похож на жителя Азии.

Вскоре подвернулось объявление, наклеенное на столбе, о том, что сдается комната. Она оказалась очень подходящей — на Гоголевском бульваре, рядом с Арбатской площадью. Отсюда ходил троллейбус № 2 — полчаса на дорогу, и они в школе.

Хозяйка квартиры Зоя Афанасьевна, молодящаяся вдова погибшего генерала, вынуждена сдавать комнату, потому что пенсии на жизнь не хватало. Кроме денег, молодые офицеры облегчили её одиночество. Она с удовольствием поила их поздними вечерами после возвращения с учебы чаем особой заварки, рассказывала городские новости, особенно театральные. Квартирантов своих она называла «мальчиками», была с ними всегда приветлива и заботлива. По её рекомендации Василий и Михаил стали частенько ходить в театры и на концерты. В общем, хозяйка квартиры оказала на них самое благотворное влияние в смысле расширения культурного кругозора.