— Значит, ты про меня забыл, враль несчастный, — засмеялась Эбби и одарила его поцелуем в щеку.
Чарли отправил их в туалетную комнату на первом этаже. Эллен Уокер сняла шляпу, даже не взглянув на себя в зеркало. Этой осенью она купила себе пальто, которое никому не понравилось. Слишком похоже на мужское, говорили ей. Эллен была высокого роста, но тонкокостная и хрупкого телосложения. Тридцать лет назад ее назвали бы красавицей, но мода на женскую красоту меняется так же непредсказуемо, как мода на одежду. Так, девственница Берн-Джонса уступила место девушке Гибсона, и сегодня лицо Эллен считалось слишком длинным, голова слишком узкой, а светло-каштановая корона из кос представлялась с точки зрения стиля просто нелепой. В ее внешности не было ничего запоминающегося, ничего отличительного. Посторонний человек сказал бы, что она выглядит скромной и честной. Зато Эбби была одета весьма экстравагантно. Чарли даже подумал, что она похожа на модель из журнала мод — роскошная картинка, хотя одномерная, снятая в одной плоскости. Ее муфта из меха рыси была размером с чемодан, а шляпа явно перегружена перьями. На черную шемизетку Эбби нацепила такую умопомрачительно сверкающую брошь, что в голову сразу приходила мысль об искусственных бриллиантах.
— Приходите в зал, когда наведете красоту, — сказал Чарли и пошел искать жену.
Беллилия ждала его в холле.
— Мы забыли про Эбби, — зашептала она.
— Это моя вина. Я должен был напомнить тебе, что она тоже придет.
— Нет, нет, любимый, ты не должен укорять себя. У тебя так много важных дел, о которых надо думать. Но нам нельзя оставить Эбби без подарка. Ведь она сделала нам дорогие подарки на свадьбу и развлекала нас в Нью-Йорке.
Эбби Хоффман была двоюродной сестрой Чарли, племянницей его матери, одной из рода Филбриков. И как представительница этого рода первой приветствовала невесту Чарли, когда он привез Беллилию на поезде из Колорадо. Она ждала их на платформе и сразу же закатила им шикарный обед в «Уолдорф-Астории».
— Ты можешь сказать, что заказала для нее подарок, но его еще не доставили, — предложил Чарли.
— Нет, так нельзя. Под елкой должен быть пакет для Эбби, иначе она подумает, что про нее забыли, и обидится.
Обе девушки вышли наконец из туалетной комнаты. Эбби поцеловала Беллилию, а Эллен протянула жене Чарли руку. Эбби так и не сняла с головы шляпу, словно явилась на один из больших нью-йоркских приемов.
«Неисправимая кокетка», — вспомнил Чарли слова своей матери.
Беллилия повела новых гостей в зал, а Чарли отправился на кухню за напитками. Большинство гостей знали Эбби: она родилась в миле отсюда и жила с ними по соседству, пока не вышла замуж. Вот почему Чарли в душе смеялся над ее потугами выглядеть моднее всех.
Из зала он слышал смех и приветствия и с раздражением думал о дурацкой шляпке Эбби. Однако, пока он наливал в графин ореховый ликер, он успел утешиться радостной мыслью: зато его собственная жена не страдала ни дурным вкусом, ни притворством.
Дверь на кухню распахнулась.
— Мы тебя ждем, Чарли, — сказал Бен Чейни. — Все хотят выпить. И принеси еще горячего грога. Моя помощь нужна?
Стоявшая у плиты Мэри обернулась и изучающе посмотрела на Бена. Он был не очень высокого роста, но хорошо сложен и мускулист. На фоне серых кухонных стен его лицо выглядело смуглым, а густые волосы, вьющиеся, как у романтического поэта, отливали медью. Живые глаза выдавали любопытного человека. И тут вдруг, непонятно откуда, у Чарли возникла идея, как решить проблему с подарком Эбби Хоффман.
— Возьми это, пожалуйста, — произнес он, вручая Бену поднос. — И скажи моей жене, что я хочу ее видеть. Я поднимусь наверх.
Бен уносил поднос с таким видом, будто стоявший на нем графин был отрезанной головой побежденного врага. Мэри вздохнула, глядя ему вслед, а Чарли отправился наверх в спальню, где стал ждать Беллилию.
Она пришла не сразу. Все это время Чарли смотрел на себя в полукруглое зеркало, установленное в эркере. Оно сильно искажало изображение, поэтому голова Чарли казалась слишком большой, торс слишком длинным, а ноги совсем короткими. Фигура выглядела карикатурной, ибо Чарли был одним из тех стройных, худощавых, длинноногих мужчин, которые никогда не набирают достаточно веса, чтобы спрятать все свои кости. Черты лица его были тонкими, но правильными, а вот кожа — слишком бледной, чтобы лицо казалось красивым. Он мысленно сравнил свою томную бледность с мужественной смуглостью Бена Чейни и с грустью провел рукой по своей редкой шевелюре.
Беллилия вошла очень тихо. Когда она встала рядом с ним, ее макушка оказалась на уровне его рта. Они еще не дожили до той стадии отношений, когда люди надоедают друг другу, поэтому для них было счастьем чувствовать себя парой. Неожиданно у Беллилии изменилось выражение лица. На нем отразилось страдание, и она бросилась к эркеру, чтобы прикрыть собой зеркало.
— Как ужасно ты в нем выглядишь, Чарли. У тебя такие стройные ноги, я не хочу видеть их короткими и кривыми.
Чарли обнял ее и, крепко прижав к себе, тяжело задышал, но Беллилия ласково похлопала его по щеке:
— У нас же внизу гости, надо поскорее к ним спуститься.
Сумерки еще больше сгустились. Беллилия подошла к окну и стала задумчиво смотреть вдаль.
— Помнишь прошлое Рождество? — тихо спросила она. Ее пальцы сжали пеструю занавеску. — Прошлое Рождество, — еле слышно повторила она и вздохнула.
— В Новом Орлеане?
— Мы тогда нарвали букет темно-красных роз и поставили его на стол. А завтракали мы утром на балконе.
— Ты жалеешь, что мы приехали сюда? Ответь мне, Белли.
Когда она не улыбалась, ее рот был как у куклы — маленький, идеально очерченный. У Чарли иногда возникало ощущение, что он ничего о ней не знает. Все, что она рассказала ему о своей юности и о первом браке, показалось ему таким же нереальным, как сюжет в каком-нибудь дамском романе. Когда она пересказывала свои разговоры с близкими или знакомыми ей людьми, Чарли видел перед глазами строчки из книги — с точками и запятыми, абзацами в нужных местах и кавычками прямой речи. В такие моменты он чувствовал, что она отдалена от него, как героиня романа, женщина, о которой он может мечтать, но никогда не сможет к ней прикоснуться
— А у меня возникла идея, — неожиданно произнес он. — Насчет рождественского подарка Эбби.
— Что же ты придумал? — с интересом спросила она.
— Кольцо с жемчугом.
Беллилия ничего не ответила.
— Ты что, не считаешь это хорошей идеей?
— Мы не можем его подарить.
— Почему же?
— Ты ведь сам сказал, что оно дешевое и выглядит вульгарно.
— Так это на твоей руке, ласточка моя. А Эбби спокойно носит поддельные камни.
Беллилия покачала головой.
— Но почему? — снова спросил Чарли.
— Люди твоего круга никогда не носят поддельные камни.
Чарли подумал, не разыгрывает ли она его.
— Эбби носит, моя кузина Эбби. Разве ты не заметила ее брошку?
Беллилия пожала плечами и отошла от окна. Оглядевшись вокруг, она опустилась в низкое кресло, в котором обычно сидела мать Чарли, когда занималась шитьем. Для этого кресла Беллилия выбрала новую обивочную ткань из розового муара. Из такого же материала были теперь и занавески, и постельное покрывало; в остальном комната выглядела такой же, какой была, когда здесь спали родители Чарльза.
— Давай отдадим Эбби браслет, сделанный в Восточной Индии, — предложила Беллилия.
Чарли остолбенел:
— Ты это серьезно? — Он не знал, что сказать. Этот браслет он купил ей во время их медового месяца. Прекрасно обработанное серебро, закрывающее все запястье, но самое интересное было то, что от браслета тянулись цепочки с колечками для трех пальцев.
Чарли любил бродить и рассматривать витрины антикварных лавок. Его удивило, как мог этот браслет пройти такой длинный торговый путь на запад и дойти до Колорадо. Ему это показалось настолько романтичным, что он заплатил за экзотическое украшение целых двадцать долларов. Ну как можно было дарить его в качестве обычного рождественского подарка кузине Эбби, с которой он встречался не чаще двух раз в год! Беллилия за свое кольцо с черным жемчугом заплатила всего пять долларов. Жемчуг был вставлен в оправу из поддельной платины и окружен искусственными бриллиантами.
