Причём это проклятие над нами неизбывно, ничем эту пророчицу умаслить нельзя, никакому Горбачеву или Ельцину: «Падшая Россия. Погубленные души… И геноцид. Геноцид, который придется благословлять пастырям Церкви молчанием и сотрудничеством с палачами. А когда иссякнет сила большевизма, разорившего весь российский мир, восстанут необольшевики, которые объявят себя спасителями России и будут звать к новым погромам ради спасения нации и объявят фашизм и нацизм «православием» Державы».
И всё это мракобесие печатает издательство «Наука». Попробуй не напечатать…
Всем уже ясно, что т. н. «радикальные демократы» имеют целью не экономическую реформу (разумную или ошибочную), а именно смену типа цивилизации, типа культуры. Это и отвергается подавляющим большинством населения, которое к идее рынка отнеслось в общем благосклонно, но считают, что о смене культуры «не договаривались». В этом цивилизационном и культурном выборе евреи резко противопоставили себя этому большинству. По данным Р.Рывкиной, в 1995 г. из числа тех, кто собирался идти на выборы и определил свое предпочтение, 71 % евреев шли голосовать за партии «радикальных демократов» — Гайдара, Явлинского и Б.Федорова (а если прибавить «народный капитализм Св. Федорова, то 81 %). А за КПРФ менее 5 % евреев. Это не расхождение с массой, а противопоставление, «двухполюсный мир».
Таким образом, фактические данные противоречат выводу Р. Рывкиной о том, что «евреи практически растворились в русской культуре и не образуют культурно однородной национальной общности». По уровню и типу образования, по социальному положению и по культурной ориентации евреи именно образуют очень компактную общность, резко отличающуюся от других народов России. Если же включить в число характеристик такой экономический показатель, как душевой доход, то различия окажутся разительными.
Р. Рывкина искажает реальность, приводя величину среднего дохода опрошенных евреев. Если уж речь идет об этносоциальной характеристике, требовалось включить в расчет и то богатейшее меньшинство (Березовского, Гусинского и т. п.), которое опросу не подвергалось. Тем более, что евреи, по выражению А.Штайнзальца, «не народ, а семья». (Подобные данные приводит М. Вебер в виде вероисповедальной статистики. Так, например, в 1895 г. в Бадене на 1 тыс. человек католики имели 589 тыс. марок капитала, протестанты 954 тыс. марок, евреи свыше 4 млн. марок). Ни о какой «растворенности» евреев говорить сегодня не приходится.
Р. Рывкина, говоря о «гиперактивности» евреев в нынешней реформе, ссылается на живущего в США А. Гройсмана, который пишет о евреях в Якутии: «На примере якутской еврейской диаспоры отчетливо видны определенные закономерности существования евреев в диаспоре вообще и в российской в частности. Удивительным образом евреи всегда ухитряются сочетать обособленность с гиперактивным участием в жизни народа, среди которого они селятся. И эмоции, могущие возникнуть у каждого из нас по этому поводу, неоднозначны: от чувства гордости… до досады из-за приводящих к беде прежде всего нас самих негативных черт национального характера — отсутствия чувства меры, эгоизма и т. д.».
А. Гройсман говорит о досаде самих евреев. Но ведь надо подумать и о чувствах «народа, среди которого они селятся». Пока что эти чувства сходу и огульно клеймятся как нелепый, ни на чем не основанный антисемитизм. А дело в том, что радикальные реформаторы пытаются силой заставить русских людей жить не так, как русским кажется правильным и справедливым. И среди этих реформаторов евреи выступают как самая яркая и активная сила.
И в прошлые переломные моменты острых кризисов в России евреи были влиятельной частью революционного или правящего меньшинства. Российскую империю и монархию сокрушили не большевики, а либерально-буржуазная революция, главными организаторами которой были кадеты, партия «Народной свободы», тесно связанная с еврейской интеллигенцией. Не меньшее количество евреев было «делегировано» и в другие революционные партии и движения.
Смешно говорить, что революция такого масштаба, как русская, могла быть результатом «заговора». Речь не об этом, а о том, что в этой драме евреи вышли как актеры первого плана — и придали этой драме особо жестокий, безжалостный характер. Вот свидетельства двух евреев, исходя из разных установок.
И. Я. Гурлянд, «черносотенец», пытавшийся предотвратить разрыв евреев с Россией, писал в 1912 г.: «Еврейская молодежь с головой окунулась в политические заговоры против исторических устоев Русского государства». В. Е. Жаботинский, сионист, то же самое отмечал в 1911 г.: «Все, в ком только было достаточно задору, все побежали на шумную площадь творить еврейскими руками русскую историю». И видный сионист вовсе не был этому рад, он предупреждал: «Когда евреи массами кинулись творить русскую политику, мы предсказали им, что ничего доброго отсюда не выйдет ни для русской политики, ни для еврейства».
Стремление вылезти в трагические моменты на первый план трудно объяснить. Очень красноречива кампания по изъятию церковных ценностей в 1922 г., которая нанесла тяжёлый удар по Православной церкви, привела к гибели многих священников и, бумерангом, многих активных «антиклерикалов» (уже в 30-е годы). Главным идеологом той кампании был Л. Троцкий, самое активное участие в ней приняли И. С. Уншлихт, Р. С. Землячка, Я. А. Яковлев (Эпштейн). Их напор был такой, что Ленину не раз приходилось буквально одёргивать, призывая слишком не выпячивать роль евреев в такой страшной акции, выставляя вперед М. И. Калинина. Но приходилось «выпячиваться», поскольку и Калинин, и Молотов оказывали хотя и слабое, но сопротивление антиправославному экстремизму.
Сегодня, когда на основании архивных данных ход кампании восстановлен буквально по дням, неутомимость Троцкого просто поражает — такое количество теоретических разработок, практических предложений и конкретных указаний он породил. Изъятие ценностей было лишь инструментом, речь шла о сложной программе провокаций, репрессий и внутреннего раскола — полного разрушения Церкви. В целом эта программа не увенчалась успехом благодаря выдержке духовенства и самого патриарха Тихона, а также сопротивлению — и пассивному, и активному, как верующих, так и части РКП(б). Но мы сейчас о другом — активность Троцкого и ряда других евреев выглядит просто лихорадочной. Зачем, например, лично самому Троцкому было браться за распродажу церковных ценностей за рубежом?
Не должно быть сомнений — та драма русского народа запечатлелась в исторической памяти. И русских, и евреев. Тот факт, что об этом ни слова не говорится во всех нынешних рассуждениях об антисемитизме — плохой признак. Зачем молчать, ведь все равно никто не забыл. В прошлой главе я говорил, что нынешний иррациональный страх евреев перед погромами связан с коллективной памятью о средневековых избиениях евреев в Западной Европе. Но можно высказать предположение и о втором источнике страха — коллективной памяти евреев о делах Азефа, Голощекина, Троцкого и всей их рати. Страх, вызванный неосознанной боязнью мести со стороны русских. Это — ложный страх, проекция собственного мироощущения на русских. Этот страх в принципе мог бы быть снят в честном диалоге. Но уход от диалога ведет к утрате шанса. Такой уход — предпосылка антисемитизма. Не является ли молчание средством вызвать желанный «магнатам» антисемитизм?
Если говорить о нашей истории, то дело не только в евреях-большевиках, а и в общей безжалостности многих видных евреев, включая противников большевиков, даже эмигрантов. Вот восторженная книга А. Ваксберга «Лиля Брик» (1998). В 1922 г. «серый кардинал» левого искусства, сотрудник ГПУ Осип Брик едет с Лилей (тайной сотрудницей ГПУ) в Берлин. К ним в отель почти каждый день приходят эмигранты Роман Якобсон и Виктор Шкловский. Как пишет А. Ваксберг, «Осип тешил друзей кровавыми байками из жизни ЧК, утверждая, что был лично свидетелем тому, о чём рассказывал». А рассказывал он о пытках, о нечеловеческих муках бесчисленных жертв. «Работа в ЧК, — констатировал Якобсон, — очень его испортила, он стал производить отталкивающее впечатление».
