М у ж ч и н а. Про великих не знаю, а наш коммерческий точно на бабе помер. Бедная девчонка, референтка его, бегала потом голая по всему офису, орала, пока секьюрити не пришли… Да, интересно… А ты бы тоже убежала?
Ж е н щ и н а. Ты бы точно убежал.
М у ж ч и н а. Женщины в такой ситуации не умирают, не слышал никогда.
Ж е н щ и н а. Уж ты бы точно убежал. Знаешь, какое твое основное качество?
М у ж ч и н а. Знаю. Я добрый, ласковый, щедрый, ты сама говорила. И у меня есть чувство долга.
Ж е н щ и н а. Говорила… Давно все это было. Просто трахаемся раз в неделю, и все. Ты даже звонишь не каждый день…
М у ж ч и н а. Ты что, не знаешь, как я работаю? В кабинете все время люди, на часы посмотреть некогда, в сортир сходить забываю!..
Ж е н щ и н а. Ты всегда так работал, но год назад мы виделись каждый день.
М у ж ч и н а. Не надо было увольняться…
Ж е н щ и н а. Правильно, и всю жизнь просидеть у тебя за штуку, когда меня уже давно звали на нормальные деньги. Ты все думаешь, что я девочка на телефоне, а люди мою работу нормально ценят…
М у ж ч и н а. Люди? Это Васильев – люди?! Интересно, что он ценит…
Ж е н щ и н а. Скотина ты.
Оба прекращают уборку, останавливаются в разных углах комнаты, смотрят минуту друг на друга молча.
М у ж ч и н а. Мы с ума оба сошли.
Ж е н щ и н а. Чувство долга… Трус ты, вот и все твое чувство долга. Никогда от нее не уйдешь, потому что боишься, потому что тебе ничего не нужно, только чтобы не было никаких проблем…
М у ж ч и н а. Заткнись!
Ж е н щ и н а. Так. И правда, ласковый… Все, я пошла.
Идет к двери, осторожно открывает ее, выглядывает и выходит, оставив дверь приоткрытой. Мужчина мгновенно закрывает дверь и тихо поворачивает ключ.
М у ж ч и н а. С-сука…
Садится на стул, хлопает себя по карманам в поисках сигарет, поднимает раздавленный женщиной окурок, выпрямляет его, прикуривает.
М у ж ч и н а. Ее мудак все терпит, а пожила бы на моем месте…
Затягивается, закрывает глаза, откидывается на стуле. За дверью слышно тихое царапанье. Не вставая со стула, мужчина поворачивает ключ. В дверь протискивается женщина.
Ж е н щ и н а. Мы с ума сошли. Правда. Здесь труп, это чужая квартира, мы любовники, нас посадят вместе, а мы отношения выясняем. Насчет трусости… ну, извини, ты же понимаешь, почему…
М у ж ч и н а. Ладно, все. Успокойся. Давай вместе подумаем. Что реально делать? Ты же толковая, а у меня совсем мозги отключились…
Ж е н щ и н а. Слушай, вот такой вариант: ты зовешь сюда Ирину Викторовну, и вы все решаете. В конце концов, это же точно ее знакомый, иначе как он сюда попал? Вызываете милицию, ты даже можешь не участвовать, это же ее комната, ее знакомый… А меня она вообще не знает. Ты же ей не говорил? Или говорил?
М у ж ч и н а. Не говорил… А ты, значит, сейчас уйдешь?
Ж е н щ и н а. Ну… А зачем я здесь нужна?
М у ж ч и н а. Правильно. Действительно, зачем вдвоем за убийство сидеть, когда можно одно… (Не успевает договорить .)
Ж е н щ и н а. Может, он жив?
Мужчина замолкает, некоторое время оба смотрят на тело.
М у ж ч и н а. Это вообще, кажется, не мужик, а девушка. Вон джинсы до пупка, как теперь вы все…
Ж е н щ и н а. Просто у трупов всегда голый живот, по ящику показывают…
М у ж ч и н а. Да, точно… Ну, смотрим?
Ж е н щ и н а. Ты сам, меня стошнит.
М у ж ч и н а (делая два шага к трупу и стоя над ним ). Раньше могло стошнить… Ладно. Попробую. Только бы самому не брякнуться, плоховато мне что-то…
Ж е н щ и н а. Сердце? Прими быстро нитро…
М у ж ч и н а (присаживаясь рядом с трупом на корточки ). Если бы сердце. Меня должен уже инфаркт хватить… Ну, так!
Решительно натягивает обшлага пиджачных рукавов на кисти, неловко откидывает волосы с лица лежащего.
Ж е н щ и н а. Вроде парень… И крови нет нигде.
М у ж ч и н а. Хрен поймешь, может, и девка…
Ж е н щ и н а. Посмотри…
М у ж ч и н а. Ты что?! Ну, вообще… Тебе что, интересно посмотреть на это? Не знал…
Ж е н щ и н а. Идиот! В голове одна мерзость. Посмотри, может он дышит еще!
Мужчина становится на четвереньки, прикладывает ухо к груди трупа.
М у ж ч и н а. Нет, парень… Не слышно ничего.
Ж е н щ и н а. Надо зеркало к губам…
Роется в сумке, достает зеркальце, мужчина, не поднимаясь, протягивает руку за зеркальцем, шевелит пальцами в воздухе.
М у ж ч и н а. Ну, где оно?! Черт…
Ж е н щ и н а. Хоть при покойнике не ругайся… На, приложи так, сбоку, и смотри. Надо, чтобы запотело…
М у ж ч и н а (прикладывая зеркало к щеке трупа ). Ничего не потеет… Я сам вспотел, блин…
Ж е н щ и н а. Значит, мертвый.
Женщина замолкает, поднимает руки к вискам и, покачнувшись, беззвучно сползает на пол, как бы складывается. Теперь на полу лежат два тела. Мужчина переползает через труп, приникает к лежащей в обмороке женщине.
М у ж ч и н а. Ну… О господи! Слушай… Ну, ну!.. Да что же делать-то?! Ё…
Хлопает себя по карманам, как будто что-то ищет, потом вспоминает и осторожно хлопает женщину по щеке, хлопает сильнее, еще раз – уже почти изо всех сил.
М у ж ч и н а. Да что же это!..
Ж е н щ и н а (приходя в себя, отстраняется от пощечин ). Перестань, идиот, мне же больно!
М у ж ч и н а. Ф-фу… Хорошо. Только этого не хватало. Как ты?
Ж е н щ и н а. Никак. Тошнит. В животе пусто. Голова… Нет, голова уже не кружится… Почти.
Женщина садится на полу, мужчина садится рядом с нею, обнимает ее за плечи, прижимает к себе. Труп лежит в метре от обнявшейся пары.
М у ж ч и н а. Ну, все, успокойся… Все, успокоились оба. Малыш… Тебе лучше?
Ж е н щ и н а. Лучше…
М у ж ч и н а. И не сердись на меня… Вот ты говоришь – трус… А не приходило тебе в голову, что был бы я решительный и беспощадный, так был бы совсем другим человеком? Тебе решительные и беспощадные нравятся? Крутые такие, да? Влюбился – бросил семью, надоело – бросил любовницу, идет по людям, как по камешкам… Да?
Ж е н щ и н а. Я тебе не любовница. Мы четыре года вместе.
М у ж ч и н а. При чем здесь это? Я тебя спрашиваю – ты хотела бы, чтобы я от жены ушел? А ты понимаешь, что такой человек, который может легко плюнуть на одну женщину, так же плюнет и на другую?! Если бы у меня перед нею не было обязательств, то и перед тобой…
Ж е н щ и н а. Так. Я поняла. У тебя передо мной обязательства. Перед нею обязательства, передо мною обязательства… Всем ты обязан, да?
М у ж ч и н а. Да! Да, обязан! А ты как думала?
Ж е н щ и н а. Никак я не думала… Я думала, что ты хоть со мной не по обязанности… Ну, все.
Женщина тяжело, встав сначала на четвереньки, поднимается на ноги, пошатываясь, идет к двери. Мужчина вскакивает, хватает ее за плечо, обнимает, прижимает ее голову к своей груди.
М у ж ч и н а. Ну, хватит… Нашли время… И место тоже… Ну, перестань… Ты же все про меня знаешь… И про нас… Какие обязательства? Ты же знаешь, что я без тебя не могу… Все, прилип, не обойдусь. А там… Ты же тоже знаешь, тебе же самой ее жалко. Она же просто пропадет…
Ж е н щ и н а. Ну да, без тебя все пропадут… Спаситель. Спасатель. Пусти…
М у ж ч и н а. Ну, хватит… Перестань. Как тебе не стыдно, честное слово! Ну, брошу я ее – и что? Ты же сама никуда от своего… от своих… ты же сама не можешь… Ну, скажи, уйдешь? Вот скажи – и я от нее тоже…
Ж е н щ и н а. Да ладно… «Тоже…» Ни за что ты ее не бросишь, поэтому и я никуда не уйду. Мне семью, значит, развалить, а ты потом подумаешь? Знаешь, я «Анну Каренину» читала… И вообще – все правильно, нельзя ее бросать. Это со мной можно раз в неделю, в этой сраной комнате, с этим тру…
