— После этого вы пошли домой?

— Ага, только я оказался на улице. Иду себе, никого не трогаю, никаких законов не нарушаю…

— А что произошло второй раз?

— Это как я туда опять попал?

— Совершенно верно, — подтвердил Чарли.

— Первый раз это у меня получилось случайно. Сижу я в гостиной без ботинок, пью пиво, смотрю телевизор и вот в седьмом периоде, когда «Янки» уже провели двоих и Мэнтл как… Но что произошло дальше, я так и не знаю: «Янки» выиграли?

— Выиграли, выиграли, — успокоил его Чарли.

Джордж удовлетворенно кивнул.

— Второй раз я вроде бы повторил все это. Дело было даже не столько в том, что меня посадили в камеру, сколько в несправедливости, ведь я ничего такого не сделал. В общем, я уговорил Джона принести мне пива, устроился поудобнее и решил немного промочить горло. Телевизора, конечно, не было, но я его себе очень ясно представил. И игру, все как было. У «Янки» уже двое в «дому», Мэнтл выходит на удар — все это в уме, ясное дело, — и, видно, оно и сработало. Я враз очутился в том месте, где лежала куча всякого барахла, хотя это вовсе не было барахло на самом деле. Это все были хорошие вещи. Некоторые из них вообще не поймешь для чего. Так вот, они там лежали, и время от времени кто-нибудь подходил от тех высоченных домов, — и поверьте мне, до них было вовсе не два шага, они только казались близко потому, что доставали чуть ли не до самого неба, — таща что-нибудь в руках, бросал в общую кучу и шел назад.

— Насколько я понимаю, во время второго посещения этого места вы пробыли там значительно дольше, — вставил полковник.

— Дело было днем, да и дождь не лил как из ведра, — объяснил дядюшка Джордж. — Само это место уже не выглядело таким призрачным, хотя и казалось унылым, точнее пустынным. Людей не было видно, если не считать тех, кто приходил что-нибудь бросить в общую кучу, причем никто из них не обращал на меня никакого внимания, они вели себя так, словно меня вообще не было. Сказать вам честно, я не знал, удастся ли еще раз побывать там, а много в руках унести невозможно, поэтому я решил, что уж на этот раз не буду торопиться и сделаю все как следует. Осмотрю всю кучу и выберу то, что мне нужно. Вернее, там было много, чего мне хотелось, но я решил отобрать то, что на самом деле понравилось мне больше всего. Вот я и начал ходить вокруг кучи и брать разные вещи, которые приглянулись, а потом попадалось что-нибудь еще лучше и нужно было опять выбирать из уже отобранного. Иногда я клал новую вещь назад, а иногда оставлял и бросал что-нибудь из уже взятого. Ведь человек всего не унесет, а у меня и так уже набрались полны руки. По краям той груды лежало множество отличных вещиц, хотя один раз я было попытался взобраться наверх за очень любопытной штуковиной, но там все было навалено кое-как, и когда я начал лезть за ней, вся куча зашевелилась, и я побоялся, что она просто свалится на меня. Я поскорее осторожно слез и потом волей-неволей брал только то, что лежало внизу.

Рассказ дядюшки Джорджа настолько заинтересовал полковника Рейнольдса, что он весь подался вперед, боясь пропустить хоть слово.

— Не могли бы вы описать, каковы были предметы в этой груде?

— Ну, например, пара очков с какой-то нашлепкой на оправе. Я их примерил, и мне сразу стало так радостно, что я просто испугался. Я снял их и сразу перестал чувствовать себя счастливым. Еще раз надел и опять чуть ли не сомлел от счастья.

— Вы почувствовали себя счастливым? — переспросил Чарли. — Вы хотите сказать, что от очков вы опьянели?

— Да нет, я был счастлив вовсе не так, как после доброй порции виски. Просто счастлив, и все. Все заботы и расстройства куда-то исчезли, мир вдруг показался очень хорошим, а жизнь — отличной штукой. Потом там была еще вещица, большой кусок стекла, квадратный, а может, и кубический. У предсказателей похожие бывают. Только у них маленькие, круглые. Так вот это стекло было такое красивое, смотрел бы в него и смотрел. Нет, нет, в нем ничего не отражалось, как, скажем, в зеркале, и все равно казалось, что где-то глубоко внутри в нем картина. Сначала мне только почудилось, что это дерево, а потом пригляделся — точно, дерево. Большой вяз, как тот, что рос во дворе у моего деда, с гнездом иволги на кривой ветке. У этого тоже было гнездо иволги, и сама птичка рядом сидела. Смотрю еще: ба, да ведь это тот самый вяз, а за ним дом деда и загородка со сломанной жердью, и сам дед сидит на траве, курит свою трубку из кукурузного початка. Так это стекло показывало все, что вы захотите. Сперва в нем было только дерево. Я подумал про иволгу и про гнездо, и они тут как тут, деда вспомнил, и он сразу появился, хоть уже двадцать лет прошло, как его похоронили. Я немного посмотрел на деда, а потом заставил себя отвернуться. Очень я любил его, и тут, как увидел, сразу не по себе стало. К этому времени я уже разобрался, что это было за стекло, и для пробы подумал про пирог с тыквой. Ну он тоже сразу появился, корочка поджаристая и вся в пупырышках от масла. Про пиво еще вспомнил, и оно…

— Я не верю ни единому слову из всей этой сказки, — сказал Чарли.

— Продолжайте, — вмешался полковник. — Расскажите нам, что произошло дальше.

— Ну я обошел почти вокруг всей той кучи, насобирал всякой всячины да и обратно выкинул немало, и все равно у меня были полны руки, еле тащил. И карманы набил полнехоньки. Вдруг от домов мчится машина, летит над землей совсем низко, прямо ко мне…

— Вы имеете в виду ту самую машину, на которой приехали?..

— Та самая. А в ней какой-то грустный старикашка. Подъехал он к куче, опустил машину на землю, вылез и назад захромал. Тогда я подошел к ней, положил все свое добро, на заднее сиденье и думаю: «Вот, черт возьми, здорово подвезло! Сколько еще добра можно взять!» Конечно, сначала я решил попробовать, сумею ли ею управлять, влез внутрь, туда, где старикашка сидел, и оказалось, что это проще пареной репы. Я ее приподнял над землей и двинулся потихоньку вдоль кучи, все вспомнить пытаюсь, где я разные штуковины побросал: хотел вернуться, собрать их и сложить на заднее сиденье. Слышу, кто-то бежит сзади. Обернулся — этот тип в черном, что со мной приехал. Подбежал к машине, положил руку на борт и плюхнулся рядом. И тут раз — и мы в Уиллоу-Гроув.

— Вы хотите сказать, — закричал, вскочив, полковник Рейнольде, — что на заднем сиденье в машине лежат все то необычные предметы о которых вы нам только что рассказывали?!

— Пожалуйста, сядьте, полковник, — вмешался Чарли. — Надеюсь, вы не верите всем этим сказкам, которыми он нас угощал. Совершенно очевидно, что то, о чем говорил Джордж, физически невозможно и…

— Чарли, — сказал я, — разреши мне напомнить еще о нескольких невозможных вещах. Таких, как картина, которая находится в Национальной галерее и одновременно у нас в Уиллоу-Гроув, машина без колес, ведро алмазов, штуковина, один конец которой раскален, а другой холодный, как лед.

— Боже, у меня голова идет кругом, — прошептал Чарли в отчаянии. — И надо же, чтобы все это свалилось на мою шею.

— Послушай, Чарли, — заметил я, — по-моему, на твоей шее пока еще ничего нет. Все эти загадки не имеют ни малейшего отношения к нарушениям закона. Конечно, ты можешь сослаться на то, что Джордж взял автомобиль без разрешения владельца. Но ведь это же не автомобиль…

— Все равно это средство передвижения, — заупрямился-Чарли.

— Но владелец выбросил его. Он бросил его и ушел, и…

— Мне бы прежде всего хотелось узнать, где находится это место и почему люди выбрасывали свое добро, — заявил полковник.

— И конечно, вы бы хотели прибрать его к рукам, — добавил я.

— Вы чертовски правы, — согласился он. — Я намерен это сделать. Вы хотя бы понимаете, что могут значить подобные предметы для нашей страны. Например, склонить чашу весов в нашу пользу, имея в виду потенциального противника, и я отнюдь не…

На лестнице, а затем в холле послышался топот. Дверь распахнулась, и помощник шерифа, чуть не грохнувшись, ворвался в комнату.