— Какого черта тебе здесь надо, ухмыляющаяся жаба? — грубо бросила Скарлетт, как только Кормак переступил порог.

— Разве так приветствуют мужчину, который приносит еду и готов предложить дружбу?

— Дружбу с моей задницей? — снова накинулась Скарлетт. Она специально выбирала самые вульгарные выражения, чтобы ошарашить Кормака, но тот их, казалось, не хотел замечать вовсе. Он осторожно поставил поднос на стол.

— А теперь, красавица, убедилась, что меня не так-то легко взять на пушку? Взгляни, что я тебе принес! Оладьи с вареньем, овсянка и горячий чай. Будь умницей и поешь.

Его любезный тон только еще больше разъярил Скарлетт. Никто и никогда не обращался к ней с подобным сюсюканьем, а если бы и посмел, то она прикончила бы такого смельчака на месте. Этот медведь еще не знает, что она была капитаном собственного корабля и внушала страх и друзьям, и недругам. Неторопливо она подошла к столу, куда Кормак поставил поднос с едой. Взгляд ее был холодным и презрительным. Затем, не успел великан понять намерения Скарлетт, она схватила поднос и запустила ему в голову. К счастью, он был начеку и успел увернуться от летевшего подноса, тяжело стукнувшегося об стену и упавшего на пол, не причинив Кормаку никакого вреда, кроме того, что в него попали комья еды.

— Вот так я думаю о твоей еде и дружбе! — ликующе воскликнула Скарлетт. — Мы оба знаем, что Диабло намеревается сделать со мной. Если ты действительно хочешь быть моим другом, то тотчас же отпустишь меня на волю.

— Ах, крошка, ты же знаешь, что я не могу этого сделать. Тогда наша с тобой жизнь не будет стоить и ломаного гроша. Правильно или нет, но я не собираюсь перечить Диабло.

— Тогда нам не о чем больше и разговаривать, — заявила Скарлетт, упрямо выставив вперед подбородок. — Убирайся отсюда.

Уголком глаз Скарлетт изучала мощного великана, думая, что он ничем не хуже Диабло. Может, чуточку грубее, но каждая унция его великолепного тела излучала мужскую сексуальность. От него исходила сильнейшая аура мужской привлекательности. Нигде: ни на мощном торсе, ни на мускулистых ногах Кормака нельзя было заметить дряблости или вялости мышц. Непривлекательные, в общепринятом смысле, черты лица гиганта покоряли грубо высеченной красотой, которую Скарлетт нашла даже более чувственной, более вызывающей, нежели классически тонкий мужской лик. Разумеется, она вовсе не собиралась выдавать своих чувств и показывать, насколько глубоко великан проник в ее сердце.

Смерив взглядом все высокое ладное тело Скарлетт, Кормак вовсе не намеревался позволить пиратке одерживать над ним верх.

— Ты, Скарлетт — отъявленная стерва, но встретила, наконец, достойного противника. Я — парень не робкого десятка, так что не боюсь брошенного тобою вызова. Убирай всю эту кашу, — приказал он, указывая на перевернутый поднос и размазанную по стенам и полу еду.

— Пошел к черту! — открыто выразила неповиновение Скарлетт. — Я не нанималась к тебе в работники. Убирай сам!

Ее огненные пряди беспорядочно разметались во все стороны. Скарлетт не сдвинулась с места, когда Кормак угрожающе сделал шаг в ее сторону. Она никогда не преклонялась перед мужчинами. Сейчас тоже не собиралась этого делать.

— Давай, давай, лохматая обезьяна, — нахально поддразнивала она. — Увидишь, меня не так-то просто окажется взять.

Грудной раскатистый хохот Кормака раздался в ответ. Скарлетт невероятно возбуждала его как женщина. Его ноздри лихорадочно раздувались, когда он вдыхал запах ее тела, кровь бешено заиграла в жилах. Он почувствовал прилив сил и энергии. Его охватило неодолимое желание обладать Скарлетт. Оно становилось настолько сильным, что перед страстным вожделением померкли все остальные мирские заботы.

Зеленые глаза Скарлетт опасно прищурились. Она поняла призыв плоти Кормака и отреагировала на него так, как это смогла бы сделать женщина ее необузданного темперамента, приготовившись к схватке. Господи, она отнюдь не принадлежала к наивным простушкам. Она точно уловила момент, сообразив, что контрабандист одержим желанием обладания, что вполне нормально между оказавшимися наедине мужчиной и женщиной. Она, носом почуяв его возбуждение, протянула руку и коснулась вздыбленной части его тела, которая находилась сейчас в полной готовности к обладанию ею. Они стояли друг против друга, словно соперники на поле брани, широко расставив ноги, подбоченясь, бросая вызов один другому в древней, как мир, схватке полов.

Вдруг тонкая перегородка, разделявшая похоть и ненависть, разлетелась вдребезги. Они набросились друг на друга, как звери в брачный сезон, разрывая в клочья одежду, цепляясь, задыхаясь, валяясь по полу, не прекращая борьбы за превосходство пола. Их соитие было энергичным и быстрым, напрочь лишенным какой-либо нежности. Оба были одержимы только похотливым влечением, которое растворило в себе все остальные чувства, владевшие каждым до этого. Они катались по полу, как два здоровых животных, и каждый пытался навязать свое желание другому. Очень скоро насытившись, они отпустили друг друга, пережив шумный момент взаимного наслаждения, после чего смущенно поглядывали в сторону, боясь поднять глаза. Ни тот, ни другой больше не видели жуткого чудовища, разделявшего их.

— Боже мой! — благоговейно воскликнула Скарлетт. — Я обменяла одного дьявола на другого.

Совершенно промокшие волосы облепили голову Девон мокрыми прядями. Она тряслась от холода, натягивая отяжелевшую от дождя накидку и пытаясь хоть как-то согреться. Она наугад брела под проливным дождем уже несколько часов, не встретив ни единой души. Едва ли отыщется такой же сумасшедший, кто выйдет из дома в столь жуткую ночь. Казалось невероятным, что она не наткнулась ни на один дом, ни на одну хижину или деревушку. Поскольку звезд на небе не было видно, сориентироваться, в каком направлении нужно двигаться, тоже казалось невозможным. Поэтому уже несколько часов Девон брела буквально вслепую. Отчаявшаяся и обозленная сверх всякой меры, Девон, по крайней мере, была довольна тем, что Скарлетт вряд ли сможет напасть на ее след в такую жуткую погоду. Так как нигде не возникало ничего, хотя бы отдаленно напоминавшее укрытие, Девон заставляла себя продолжать движение вперед, призывая на помощь все свое мужество и самообладание, которые помогали ей держаться на ногах.

Силы ее совсем уже были на исходе, когда перед ней возникли очертания чего-то огромного и непонятного, проступившего, словно привидение, сквозь тьму и дымку. Дом! Слава Богу, — страстно молилась она, помощь могла оказаться совсем рядом. Она еле передвигала ноги: жирная грязь облепила тонкие туфли. Девон испытывала странное чувство, приближаясь к строению. Оно выглядело мрачным, пустынным и страшно знакомым. Господи! Стон отчаяния сорвался с ее замерзших губ.

Охотничья сторожка! Она ходила кругами. Измученная, она упала на колени, слезы душили ее и катились по щекам градом. Девон готова была признать свое поражение. Вдруг что-то шевельнулось внутри нее, и она судорожно схватилась за живот. Дитя! Первый раз за все то время, что она носила его под сердцем, ребенок напомнил ей о своем присутствии. Дитя Кита! Движимая растущим чувством ответственности и любви к своему еще не рожденному малышу, Девон вновь поднялась на ноги и приблизилась к дому, решительно настроившись выжить.

Вдруг Девон сообразила, что Скарлетт, по всей видимости, уже ушла, или спит, если осталась, значит ей будет легче ее одолеть. Дверь бесшумно отворилась, и Девон напряженно замерла, не решаясь войти внутрь, пока ее глаза не привыкли к темноте и смогли различить лиловые очертания предметов. Уже занималась заря, неясный утренний свет несмело пробивался сквозь нависшие тяжелые облака.

Переступив порог комнаты, Девон почувствовала окружавшую пустоту, и ей стало жутко. Интуиция подсказывала, что здесь кто-то был, причем совсем недавно, об этом красноречиво свидетельствовал коптивший огарок свечи. Его света как раз хватило, пока она, пугливо озираясь, прошла по всем комнатам. Пусто. Ничто не напоминало о присутствии Скарлетт, кроме тяжелого подсвечника на полу, где Девон в последний раз видела свою соперницу без сознания.