А там и вечер снаружи пришёл вкрадчиво, незаметно. И всё же, в пещере свету оказывалось вдосталь. Свечи в стареньком бронзовом канделябре, да пара волшебных светлячков обоих чародеев — но пуще всего светились лица и глаза людей. Тем особым сияним, который дарует проснувшаяся надежда…

– Оно конешно, большой грех ты на душу взял, Лен — сразу стольких упокоить. Тем более людей, хоть они и степняки, — Мечеслав степенно огладил бородку и прокашлялся в ладонь. — Но когда это мы боялись крови? Коль решается — мы или они, тут сомнения прочь.

Если сказать честно, старый головорез всё же немного облегчил терзавшие Лена сомнения. Да шутка ли? Король королём, а совесть тоже забывать не след.

– Ладно, Меч, не мельтеши словами — что-то ты суетлив стал в суждениях, — скрывая досаду ответил Лен и зевнул. — Ладно, хозяева — спасибо за угощение. Но если я сейчас же не закемарю, то… впрочем, нет. Грендель, пошли наружу, пару слов, что только меж чародеями, молвить надо.

Снаружи пещеры оказалось холодно и сыро. Хотя накликанная колдуном с корвета буря давно унялась, но после себя оставила не лучшие воспоминания. И вот в этой кромешной для невооружённых магией глаз темноте Лен проворно цапнул скукожившегося и откровенно перетрусившего чародея за бородку.

– Ты что ж это творишь, старый пенёк? Думаешь, если я молодой ещё, так не распознал, что в ущелье запретным попахивает? А из шкафа твоего так и вовсе прёт чёрным колдовством…

Тот запетушился, дёрнулся, сверкнул сердито глазами. Но потом кое-как высвободил бородку из цепкой пятерни чуть ослабившего хватку Лена.

– Знаешь, парень… закон законом, оно дело пятое.

Ну, допустим, каждому ведомо, что закон, он как дышло — как поворотил, так и вышло. И всё же, молодой ведун слушал недоверчиво, настороженно.

– А вот супротив совести я никогда не шёл. Токмо для себя и делал зелье, чтоб скостить лет полсотни. И не из людей, токмо орков поганых да демонов в расход пущал… тьфу! — Грендель брезгливо сплюнул.

Из темноты неслышно появился волк. Вдумчиво обнюхал гостя, теперь не соседствовавшего с той столь наводившей дрожь змеёй. Тихо фыркнул, дохнул тугой тёплой струёй в опущенную ладонь парня, и снова канул в ночь.

– Ладно, дед — вижу, что не мелешь пустое. Пусть так, я молчать буду, коль ты и дальше не станешь по тёмной стёжке-дорожке сильно бродить. А что, Мечеславу не мог такого же зелья соорудить втихомолку?

Колдун покосился снизу вверх, пожал плечами и снова стал выглядеть средних лет обыкновенным человеком.

– Так он точно тот самый, из графских людишек?

Лен отчего-то разозлился. Да, да, тот самый, чтоб на тебя Вёсенка бессилие мужское напустила! Верный человек Мечеслав, надёжный. Если вдруг выпадет случай выбирать, чью жизнь спасти — его или свою — без колебаний на смерть пойду… колдун слушал хмуро, озабоченно.

– Да понял, понял — я-то его допрежь не видал, только слухи о нём да горлорезах его… не, по ранней весне соорудить не выйдет.

Молодой ведун сграбастал колдуна за плечи, развернул себе и глухо процедил сверху вниз:

– Выйдет, и завтра же — если мы вдвоём с ним остальные камни у орков отберём, там выйдет полное королевское отпущение всех грехов. И ты нам в том…

– Помогу, помогу, — чуть суетливо, меленько закивал колдун. — Но придётся тебе тож вплестись в обряд. А то я не вижу будто, что ты и сам по делам ненашенским, нетутошним — найлепший спец?

Не кривя душой, Лен признал, что да, есть у него кой-какие способности, о коих не след трезвонить на каждом углу. Чего уж там… тут такой случай, что надо последние закрома и ухоронки вытрясать, но в дело пустить. Верно? Верно — колдун кивнул и вновь принялся слушать.

– И ещё. Я зиму у друидов провёл. Тайн они мне своих не открывали — но у меня и у самого глаза есть и уши, а к ним впридачу и голова вроде не самая дурная. Кой-чего понял и на ус намотал.

– Ну так и отрастил бы себе усы, а то лицо босое, — полог у входа откинулся, и из слабых отблесков света наружу выглянула Рондель. — Хватит вам лясы точить, мужчины, давайте почивать уже…

Как ни намаялся Лен за бессонную ночь и непростой день, а так и не смог уснуть сразу. Лежал без сна, слушая тихое, словно вкрадчивое дыхание Мечеслава рядом. Будто даже во сне тот таился, подкрадывался к супостату. Оценил парень сполна и осторожное посюркивание сверчка откуда-то из дальнего угла пещеры, редкое капанье со свода совсем уж в глубине.

"Нет, определённо, кто-то из небожителей ворожит втихомолку. Встретить Мечеслава живым — да о такой удаче и мечтать нельзя было" — подвёл он итог своим думам и не без вздоха подпустил на себя привычно отразившееся от потолка и бесшумно обрушившееся сверху слабенькое сонное заклятье…

– Ты это, двоих малолеток оставь, — буркнул на прощание Грендель и отчего-то отвёл взор.

Двое чародеев стояли у входа в большую, раскинувшуюся меж гор долину. Сама по себе, поросшая редким лесом, она ничем особо примечательным не выделялась. Ну прогалина меж камня, с трёх сторон сжатая высокими, этим утром словно нахмурившимися горами. Ну зелёное пятно жизни среди нагромождения скал и валунов.

Да вот, в склонах долины и облюдовал себе жильё враг. Орки, грозное и непримиримое племя. Спасибо творцам всего сущего, что хоть не отличались те особой сообразительностью да присущей другим расам некоей житейской мудростью. Существовали сегодняшним днём — налетели оравой, порезали-пограбили, и опять в свои вонючие норы. Некоторые кланы, впрочем, умели строить простенькие временные жилища из жердей и набросанных сверху шкур. Мосты и грубоватые лодьи, ковали железо и выращивали рожь — но большей частию жили тем, что удавалось отнять у соседей…

– Ладно, жди меня три часа, — Лен уже с трудом сдерживал так и пробиравшую дрожь.

Здесь и сейчас Грендель ему не помощник, скорее помеха. Как ни умудрён тот жизнью, как ни опытен, однако силы колдун был средненькой, брал больше хитростью. Ну да, плеснул кой-чего из склянок своих, не поскупился — а всё же, полагаться приходилось на себя. И вот уже хмельное предвкушение хорошей заварухи мягко било поддых и заставляло подрагивать в нетерпении руки-ноги.

А лес и горы вокруг словно звенели негромко, перекликаясь — пришёл тот, кто умеет повелевать…

Он вошёл в долину с полуденного заката, самоуверенный чужак, и сотни ненавидящих глаз тотчас приметили, как тот вышел на просторную среди редколесья поляну и словно замер в задумчивости или нерешительности.

Неслыханное свершилось — никогда ещё на памяти орков живые пришлецы не попадали сюда. Перешёптывались, глухо порыкивая, воины, и едкий пот стекал по ощетинившимся бокам. Крепче стискивались массивные дубины и грубовато откованные ятаганы, раздувались в сомнениях ноздри. А вождь отчего-то медлил, поглядывая на застывшего в камлании шамана. Весь увешанный бусами и лентами с привязанными к ним самыми разнообразными, долженствующими внушать почтение предметами, тот трясся как в лихорадке, а стиснутый в когтистой ручище огненный камень сиял всё ярче.

Наконец, тот открыл мутные глаза. От него пахнуло жаром, ненавистью. И страхом.

– Окружить, — негромко рыкнул вождь, и слово это разнеслось по всем пещерам, долетело до ушей каждого.

Это в обычное время самые здоровые или же безрассудные могли огрызнуться недовольно, прежде чем выполнить приказ. Но коль пришёл враг-хомо, клан должен быть послушен и силён своим единством… и из пещер потоками хлынули орки.

– И сотня витязей прекрасных ценою подвигов напрасных едва ль могла б тут уцелеть…

Лен стоял замерев, боясь расплескать собранную по капельке и накопленную силу. Вот-вот перельётся… Он словно из-под воды наблюдал плотную толпу, окружившую его в несколько рядов и ощетинившуюся оружием. А всё же, они медлят, как чувствуют, что погибель пришла… и когда за особо тесно сгрудившимися воинами замаячили двое тех, кого ведун и ждал, только тогда он позволил себе чуть пошевелиться и сменить позу. Шевельнул для верности пальцем, указуя направление.