И хозяин постоялого двора решился. С поклоном он бесшумно подкатился к столику, за которым заканчивали завтракать постояльцы, и кланялся до тех пор, пока парняга с посохом не наступил этак с намёком на сапог офицеру. Тот увлечённо рассказывал байку красотке, а та уже из последних сил сдерживалась от смеха, прикрывая разрумянившееся лицо веером и стреляя над ним глазками так, что куда тут хоть бы и двойному платунгу королевских арбалетчиков.

– Что тебе, почтеннейший хозяин? Неужто недоволен чем или монету фальшивую дали?

Упомянутому почтеннейшему словно кто поддых дал. Всего он ожидал — начищенного до блеска офицерского сапога в морду, визгливого тона недовольной высокородной девицы, а то и волшбы пакостной от прикинувшегося простым парнем чародея. Но такого? И мужик проникся к проезжим уважением пуще прежнего.

– Ваши милости… за селом на выгоне сейчас готовятся пришлую ведьму жечь. И мне вот подумалось, ваши светлости, что… уж не прогневайтесь, ваши благородия — что вам оченно надо то видеть…

Поскольку окончание фразы пришлось на очередной поклон, то мужик затаив дыхание ждал — хотел и боялся видеть господские лица одновременно. Ждал, ждал, тянул паузу как хороший лицедей. Хотя вряд ли о том догадывался.

– А ведь хозяин намекает, что нам нужно увидеть не просто казнь, — задумчиво произнесли их благородие морской офицер. — А нечто ещё. Что ж, я заинтригован? Пожалуй, да.

Парняга в плаще кончиком посоха как-то ловко и необидно распрямил всё ещё согнувшегося в угодливом поклоне хозяина заведения и с этакой проникновенной задушевностью поинтересовался — в чём тут дело?

– Ваши великолепия, я ведь третий десяток лет при деле своём, — с необъяснимым жаром воскликнул тот. — Народу повидал жуть! И уж разбираюсь в людях не хужее сыскарей коронных. Так вот, надысь в приказной избе был, случайно взглянул я в глаза еёные… невиновная она. Да и молода больно. Но разве ж им объяснишь?…

Стоило признать, что последние слова уже едва не заглушил шелест шелков да шорох одежды — а пуще скрип заказных сапог господина офицера. Тот распорядился с решительностью человека военного.

– Дай мальца какого, пусть дорогу покажет. А пока мы сходим глянем, пусть наши вещи в карету снесут. Да и запрягают, пожалуй.

Понятливый Маланькин пострелёнок вынесся в мороз вслед за их благородиями после одного только подзатыльника. Хозяин заведения, ворча себе под нос, что уж пятый десяток разменял, а всё ищется приключений, кликнул в зал помощника, присмотреть пока. А сам в тёмном уголке, под лестницей на поверхи с нумерами, торопливо набросил на плечи кажущийся ветхим зипун с заячьей подкладкой. И осенив себя отгоняющим зло знаком, поспешил на улицу…

Лен разом сбился с ноги, осадил назад и зачем-то укрылся за пышными юбками и пелеринами девицы да коротким морским плащом Марека.

Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда! Однако ярко-зелёные, красивого изумрудного оттенка лохмы привязанной к столбу молодой ведьмы могли принадлежать только одной в мире девчонке.

– Что? — озабоченно спросил обернувшийся назад офицер, и только сейчас ведун сообразил воспользоваться своей силой.

Вот же, как выбило из колеи… он судорожно сглотнул подступивший к горлу холодный комок, прежде чем в незримо раскинувшихся сетях затрепетала отчаянием и болью хорошо знакомая зелёная искорка. И она оказалась настолько неожиданным воспоминанием из, казалось бы, навсегда вычеркнутого из сердца прошлого, что Лена бросило в жар.

Славка!

– Если поможете без особой крови освободить девчонку — за мной долг будет. Большой долг.

Видимо, побелевшее лицо парня сказало больше любых слов. Марек нерешительно потеребил рукоять шпаги, но потом лишь скривился. Но тут задумчиво присмотревшаяся к уже почти начавшемуся действу гулящая девица вздохнула. Бестрепетно она выдержала полубезумный взгляд ведуна, лишь чуть прищурились словно от боли её глаза цвета морской волны. И наконец, когда Лен уже сам не знал — начать валить ли крестьян штабелями или же первой эту холёную… гм! — красивые губы расцвели лёгкой улыбкой победительницы.

– Ладно — за мной, мальчики. Смотрите и учитесь. И запомните, я путешествующая инкогнито графиня…

Староста села от удивления икнул и едва не сломался в спине, поспешившей согнуться в подобострастном поклоне. Из улицы на утоптанную площадку выгона ступила такая знатная мадама, что как бы тут портки с перепугу не обмочить. Плывёт лебёдушкой, выступат словно пава… Да офицер при них в хороших чинах, а ещё колдун переодетый, да злющий.

– Что угодно вашей ясновельможности? — заюлил мужик в крепком полушубке, не смея не то что распрямиться — даже взгляда отвесть от видневшихся с-под бархатных юбок остроносых столичных башмачков.

Упаси боги хоть на палец выше!

– Что здесь происходит? — от одних только звуков этого величавого и нежного голоса старосту пробрал такой жар, что он согнулся усерднее прежнего, соображая — удастся ли тут отделаться батогами? Или придётся ещё и ухоронку под старой вербой выкапывать, да ещё и у опчества занимать…

– Дык эта, тово… ваше высокопреображенство, осмелюсь доложить — ведьма подрядилась корову вылечить. А та взяла, прошу за слово, и издохни.

Мужик всё же сообразил, что посылать за хозяином окрестных земель, пожалуй, не стоит. Ежели мадама эта какая герцогиня придворная — а по говору да манерам так самое оно и есть — то ещё и их благородию на орехи достанется. Капризная да манерная, простите боги да выручайте!

– А, я-то думала! — отмахнулась придворная дама и шутливо веером шлёпнула по руке подобострастно поддерживавшего её офицера. — Тоже мне диковина! Поехали быстрее дальше…

Однако не успел взмокший мужик осознать, насколько сёдни близко чиркал к нему серп безносой, как изнеженная дама снова поменяла своё мнение.

– Впрочем… Нет, ну отчего, отчего именно я должна всякой ерундой заниматься лично? Прямо тебе моветон какой-то!

Поскольку оба сопровождавших знатную даму парня наперебой рассыпались в поклонах и тысяче извинений, то староста уже и вовсе мысленно махнул рукой на свою жизнь. Тут как бы всё опчество не пострадало, а то и их благородие маркиз. Такая… прости боги, что этакое подумалось… такая самому королю в августейшее ухо нашепчет чего — потом головы полетят так, что мало не покажется! Мужик с острасткой зачем-то вспомнил, как по весне сплутовал малость с уплатой податей, и окончательно распрощался с жизнёй.

Но оказалось, что супруг той дамы вроде как занимается тайной и оченно большой политикой. А сама она при дворе всякие ветры и течения поворачивает как надобноть.

– У меня в замке палач старый совсем, почти ослеп от работы. Уже тиски для пальцев не отличает от клещей с крюками для вытягивания жил. А подпалачик ещё молодой, необученный… — дама цедила слова так медленно, так капризно, что уже почти все на немаленьком выгоне воочию увидали себя на пыточном станке того дедугана и его дуралея-помощника.

– Флаг-капитан, как вы думаете — та дурочка зелёная на мясо подойдёт? В смысле, немного попрактиковаться подпалачику?

Морской офицер непостижимым образом всею почтительной фигурой из воплощения любезности превратился в олицетворение сомнения. Мол, худовата та ведьма телом, изломанная, да и вообще — зачем её милости самолично беспокоиться?

– Нет, положительно, все сегодня словно сговорились мне перечить! — воскликнула дама таким голоском, да ещё и топнула ножкой, что староста едва не повалился в утоптанный и посыпанный гарью снег.

В это время парняга с посохом незаметно приблизился и задышал в ухо жарко, убедительно.

– Слышь, мужик, выручай! Эта графиня прямиком из столицы, уже сил нет её капризы терпеть. Спасай — ну просто поедом ест… — дальнейших слов и впрямь не понадобилось.

Староста принялся неприметно, как ему казалось, махать рукой и подмигивать своим парням, которые пока застыли у столба с ведьмой, забыв про свои вязанки хвороста и факелы. Естественно, дама то приметила и с удвоенным гневом напустилась на мужика — что это он тут машет, вонищу разводит? Заодно досталось и колдуну, и повинно склонившему голову офицеру.