– Тебе-то что? Вали отсюда! – пренебрежительно отпихнул его один из них.

– Это моя сестра! – подступил к нему со сжатыми кулаками Данила.

– Нам-то какое дело. Хочешь, плати сам за нее. Выкупай. А если такой добрый, можешь выкупить и вторую.

Удар пришелся точно в глаз главарю.

– Девчонки! Бегите отсюда! – крикнул Данила.

Но те застыли на месте.

Данилу подхватили четыре руки и с силой отшвырнули в сторону, прямо на груду труб, валявшихся в глубине двора. Это было последнее, что он помнил. Дальше – жгучая боль и темнота. Когда мальчик пришел в себя, оказалось, что ноги двигаться перестали и встать самостоятельно он не может.

Те, кто его искалечил, потом явились под предводительством своей классной руководительницы к Даниле в больницу, извинялись, мол, они не хотели такого, случайно вышло. Увы, ногам от их покаянных речей лучше не стало. И две операции тоже не помогли.

Врачи, правда, обнадеживали: положительная динамика наблюдается, есть у Данилы шанс когда-нибудь встать на ноги. Вопрос оставался: когда? И сколько Даниле еще придется выдержать операций? Ответа на это никто не знал.

А пока надо было продолжать жить и держать себя в форме. Чтобы, когда наконец наступит счастливый день, по возможности скорее восстановиться.

Мама с бабушкой по очереди массировали каждый день Данилины безжизненные конечности. Дедушка сконструировал специальную систему блоков и противовесов, помогающую внуку поднимать и опускать ноги, а заодно руки и торс качать. Два часа ежеутренней изнуряющей гимнастики.

В школу Данила чаще не ходил, занимался дома. Самые трудные темы приходили и объясняли учителя, и ежедневно Илья задания приносил и относил на проверку готовые работы. Осенью и весной, когда стояла хорошая погода, Данила иногда сам приезжал на уроки. Коллективными усилиями ребята доносили его в коляске до класса. Но такие дни были как праздники. В остальное же время он большей частью был прикован к дому, и хочешь не хочешь приходилось с этим мириться. Хотя мириться порой оказывалось совсем не легко.

Его деятельная натура восставала против неподвижности и замкнутого пространства. Ему часто снилось, как он по-прежнему бегает кроссы на физкультуре, играет в футбол, носится на велосипеде наперегонки с Ильей. Пробуждение после подобных видений было кошмарным. Жить не хотелось. Данила впадал в отчаяние. Что, если врачи ему врут и на самом деле он никогда больше не встанет на ноги? Даже хотя бы на одну. Всю жизнь в проклятой коляске? Всю жизнь от кого-то зависеть?

С годами Данила научился бороться с отчаянием, загонять его точными ударами в самый дальний, глухой уголок души. Он не имел никакого права раскисать. Ведь этим он доставлял боль не только себе, но и близким: Данила видел, какое страдание появляется в глазах у мамы. И теперь, когда подступало отчаяние, он лишь с удвоенной силой налегал на физику, химию и биологию.

Если тело не сумеет справиться с болезнью, он сам справится со своим телом! Изобретет какое-нибудь устройство, которое заставит двигаться его ноги! Но для этого надо учиться. Без знаний никуда не денешься. И чтобы достичь цели, нужны блестящие знания, гораздо глубже, чем у его здоровых сверстников…

Но куда же пропал Илья? Сто раз можно до подвала дойти и вернуться. Он их там не нашел? Или с ними и впрямь что-то случилось? Неужели трудно позвонить? Ладно, придется самому.

Полное разочарование. По телефону Илья не ответил. И Данила быстро понял почему: из Илюхиного рюкзака, оставшегося в передней, донеслись настойчивые трели.

– Балда! Забыл телефон! «Оставайся на связи! Оставайся на связи!» – передразнил Данила Илью. – Интересно, как мне теперь осуществить эту связь?

– Мр-р мяу. – В комнату степенно вошел Черчилль.

Он потерся о колесо коляски.

– Вас только здесь еще не хватало, сэр, – проворчал Данила.

– Мр-р мяу. – Кот бесцеремонно запрыгнул ему на колени.

Данила удивился. Обычно Черчилль не слишком любил сидеть у кого-нибудь на коленях. Исключение делалось лишь для Марфы. Она могла его тискать сколько угодно, до остальных же членов семьи Соколовых Черчилль попросту снисходил, не допуская по отношению к себе никакой фамильярности.

И вот нате вам – по собственной воле забрался Даниле на коленки.

– Что это мы сегодня такие ласковые и любезные? – спросил мальчик. – Или покормить тебя забыли?

Кот мазнул Даниле хвостом по лицу.

– Тьфу! Черчилль, ты какой-то пыльный. Мышей, что ли, ловил с голодухи? Иди умойся. Не до тебя мне сейчас.

Кот, выпустив когти, вцепился в брюки Данилы и, пристально глядя ему в глаза, издал дикий вопль:

– Мя-яу!

– С ума сошел? Ну, если тебе так жрать приспичило, пошли, покормлю тебя.

Ловко лавируя по квартире, Данила в коляске с Черчиллем на коленях прибыл на кухню, достал пачку кошачьего корма, насыпал полную миску.

Черчилль, спрыгнув на пол, понюхал еду, презрительно дрыгнул задней лапой и вновь забрался Даниле на колени, возобновив истошные вопли.

– У тебя что-то болит? – заволновался мальчик и стал тщательно ощупывать угольно-черное туловище.

Тут ему и попался на глаза Марфин браслет.

– С чего это она решила тебя украсить? – озадаченно спросил он. – Или сегодня какой-нибудь большой кошачий праздник?

Вдруг Данила сообразил: когда Марфа и Лиза уходили из дома, этот браслет был у сестры на руке. Ему совершенно отчетливо помнилось: она протягивает руку за телефоном, а браслет блестит на запястье. Черчилль в это время точно находился в комнате. Потом, правда, он куда-то делся, но уже после ухода девочек. А после того как светящаяся точка на экране исчезла, Данила слышал, как кот спрыгнул со шкафа у него за спиной.

Получается, в минувшие полчаса Марфа где-то пересеклась с Черчиллем и зачем-то нацепила ему на шею свой любимый браслет. Данила хорошо знал сестру: просто так она ничего подобного не сделала бы. Значит, стремилась привлечь его внимание. Плохо дело. Теперь Данила был почти уверен: с ней что-то случилось.

– Не мог пораньше вернуться? – с укором спросил он Черчилля. – Когда еще Илья тут был. Теперь ведь с ним и не свяжешься.

– Мяу! – явно возмутился кот.

Данила тем временем продолжал размышлять. Черчилль отсутствовал недолго, вернулся весь в какой-то пыли. Маячок перестал работать в районе подвала, а Черчилль и Марфа где-то пересеклись, и скорее всего это произошло именно в подвале. Черчилль-то маленький; залез и вылез обратно через какую-нибудь отдушину в фундаменте, а девчонки, видимо, там по-прежнему сидят и не могут выбраться. Только почему они не позвонили? Или из подвала телефон не пробивает?

А Илью где носит? Девчонок вызволяет? Или, растяпа, не врубился, что они там, подергал запертую дверь и пошел их в другом месте искать? Так он, пожалуй, долго пробродит.

– Черчилль, что же нам теперь делать? – беспомощно посмотрел на кота Данила.

Тот угрюмо сощурился, спрыгнул на пол и, подойдя к миске, начал есть. Считает свою миссию выполненной, понял Данила, однако облегчения это открытие ему не принесло. Тревога одолевала его все сильней и сильней.

Из передней послышались три настойчивых звонка. Коснувшись кнопки на сенсорном пульте коляски, Данила устремился к двери. Наконец-то вернулись!

Как бы не так. На пороге стояли не трое, а двое. Совсем другие двое: одноклассники Марфы – Диана Юсупова и Клим Ахлябин.

– Привет! Марфа дома? – звонко осведомилась маленькая изящная черноволосая Диана.

– Нет, – хмуро ответил Данила.

– А она с Лизкой? – продолжила расспросы Диана.

– Очень надеюсь, – откликнулся Данила.

– Куда они пошли? – спросил длинный, худой как жердь Ахлябин.

– Значит, так: у меня для вас задание, – скороговоркой произнес Данила. – Знаете, где вход в наш подвал?

– Ну-у, приблизительно, – как-то по-лошадиному мотнул головой Ахлябин. – Дедушку вашего, что ли, надо позвать?

– Вот этого нам как раз сейчас совершенно не надо, – отрезал Данила. – Дедушке вам лучше сегодня вообще на глаза не попадаться.