А вот и капитан. Свеж. Бодр, еще не знает, что пришли радиограммы с Кергелена и от Попова, что вот пройдет еще несколько минут и капитану придется принимать решение: идти в эту чертову каменную щель, бухту Хопефул, или не идти? Русов протягивает капитану радиограммы. А где же Куликов? Выходит через ходовую рубку в коридор. Жора стоит в углу, приплясывает. Глядит со смущением на старпома. Разводит руками, весело говорит:
— Рано, да? Вот... воспитываю себя! Выжидаю.
— Отличный омлет, — похвалил за завтраком кока радист Бубин. — Эй, Федор Петрович, слышишь? Ты еще такого вкусного никогда не делал.
— Да это не я, Юрик постарался, — отозвался кок. — Заявился ко мне утречком, говорить: «Так это вам тут не помогают»? Надел белый передник, колпак... Говорит: «Не люблю без дела сидеть. Помогать тебе каждый день буду, кок». Славный парнишка.
— Решил сегодня госпитальную каюту покрасить, — сказал доктор. — Выпросил у боцмана белила. Обидно даже: я ее уже красил, а он: «Разве это покраска?» И иллюминаторы надраил до блеска.
— К нам в машину спускался, — сообщил стармех Володин. Вытер губы салфеткой, вынул что-то из кармана, повертел в руках. — приходит: «Не нужна ли какая помощь?» Васька Долгов был на вахте, злой как черт, «вспомогач» ремонтировали, так он себе палец прищемил. Заорал на Юрика: «А ну вали отсюда, без тебя обойдемся!» А тот улыбнулся в ответ, глянул на палец и говорит: «Дайте я его вам перебинтую». Странный малый...
— Что же тут странного, что решил оказать помощь коку, вам? Что не взвился от Васькиных слов? — сказал Русов.
— Странность, старпом, вот в чем. Поднимаюсь я из машины, гляжу, Юрик в углу коридора стоит и что-то ладонью к уху прижимает. А из-под ладони тонкая проволочка, как антенка, торчит. «Что у тебя? — спрашиваю. — Ну-ка, покажи». Улыбнулся, разжал ладонь. А там вот это... — Володин положил на стол маленькую железную коробочку, из которой торчала медная, с развилочкой на конце проволочка. — Спрашиваю: «Что это?» Пожал плечами: «Разве не видите? Радиопередатчик». — «Вот как? — говорю. — Ас кем же ты переговаривался?» — «Ас Большим Командором», — отвечает. Повернулся и ушел. Я к себе в каюту, вскрыл коробочку... А там... — Стармех ковырнул ножом, и коробочка распалась на две половинки. — А там пусто! Лишь антенка, видите? Внутрь пропущена и скручена спиралькой. Такие вот дела.
Мрачный, насупленный вошел в кают-компанию капитан. Русов взглянул на него и не узнал, так изменился Горин за какие-то пятнадцать минут. Буркнул: «Приятного аппетита». Сел в кресло и опустил голову к столу, зашаркал вилкой в тарелке. Глянул на Русова, будто хотел о чем-то спросить, посоветоваться, что ли, но тот отвел глаза, быстро выпил чай и поднялся из-за стола. Нет уж, товарищ капитан, по поводу захода на остров Кергелен решение принимайте сами!
Русов развешивал в каюте постиранные майки, трусы и носки, когда послышался стук в дверь. А, Юрик! На руках он держал кота Тимоху. Русов удивился — самолюбивый кот разрешал такие с собой вольности лишь боцману. Кот мурлыкал низким, хриплым баском и бодал толовой Юрика в подбородок. Русов кивнул на кресло, повесил ближе к обогревателю тельняшку и сел напротив. Закурил. Протянул сигареты Юрику, но тот отрицательно мотнул головой:
— У н а с уже сто лет, как никто не курит.
— Где это у вас? О чем ты, Юрик? — Русов переломил спичку пополам, положил в пепельницу. Сказал: — Юра, ты должен мне все-все рассказать о себе. Я старпом. И мне по должности положено все-все знать о тех, кто находится на судне.
— А я и пришел вам все-все рассказать о себе.
— Вот и хорошо. Капитан-директор рассказывал, что ты когда-то учился в университете на филологическом факультете, но потом учиться бросил и подался в моря. Так это?
— Так. И не так. Это просто легенда.
— Легенда? Как это понять?.. Стоп-стоп, я еще задам тебе несколько вопросов. Когда ты выступал на базе, то сказал так: «Там, откуда я прибыл, не бьют китов и других зверей». Так откуда же ты прибыл, а?
— Вы мне очень понравились, старпом. — Юрик улыбнулся. Ворот рубашки его был широко раскрыт, и вдруг старпом увидел нечто такое, что вздрогнул. На смуглой коже Юрика виднелось несколько светлых пятнышек, расположением своим напоминающих созвездие... Юрик проследил за взглядом Русова, усмехнулся. Сказал: — Вы мне понравились тем, что добры.
— Я добр? С чего ты взял?
— Я не взял. Я это ч у в с т в у ю. Вот с этой водой для рыбаков. Опасно идти за ней, но вы уже решили: добыть во что бы то ни стало.
— Глупости! Я еще ничего не решил. Капитан пускай решает.
— Это вы просто так говорите. Вы уже мучаетесь, гоните от себя мысли о воде, но все же пойдете за ней, ведь верно?
— Я сказал: пускай это решает капитан. Так откуда ты?
— Из космоса, — очень спокойно сказал Юрик. — Я, как у вас выражаются, инопланетянин.
— Уже не с... Геммы ли? — спросил Русов и почувствовал, как сердце стало биться гулкими, тяжелыми толчками. И подумал: «Чушь собачья. Глупости какие-то. Конечно же, с головой у него что-то...» Улыбнулся. — Из созвездия Северная Корона?
— Все может быть, — улыбнулся в ответ Юрик. — Хотя что скрывать? Да. Я оттуда. Вот уже три года, как я живу на земле. Кстати, чисто ли я, правильно ли говорю?..
— Говоришь? — Русов потер лоб, сделал несколько глубоких затяжек... «Итак: на борту танкера инопланетянин. Очень хорошо!» — Чисто ты говоришь. А что?
— Видите ли, Николай Владимирович, в последний раз посланцы с Геммы были в вашей стране сто лет назад. На Гемму они доставили кое-какую литературу. Словарь Даля, например. Сборник стихотворений Пушкина. Книгу «Российская хрестоматия» издания тысяча восемьсот семидесятого года... Ну и еще кое-что. Так вот, язык ваш и российские говоры я изучал по этим книгам. Других-то не было.
— Вот как? Ну и что?..
— На экзамене я декламировал заученную на память речь господина тайного советника, сенатора, президента Главного управления цензурою Сергея Семеновича Уварова, которую он произнес в торжественном собрании Академии наук шестнадцатого ноября одна тысяча восемьсот двадцать девятого года. «Милостивые государи! Что может быть отраднее и величественнее мысли, представляющей нам в области высшего образования общее средоточие, к которому стремятся столько людей, рассеянных по лицу земному...»
— Юрик! Я чертовски устал после вахты. При чем тут чистота речи?
— Да при том, что заявление в отдел кадров Калининградфлота я написал так: «Милостивый государь, господин управляющий!» — Юрик засмеялся. — Изучив словарь Владимира Ивановича Даля, я обращался к женщинам со словами: «Барынька ты моя!», произносил словечки: «ведила», «голомя», «загнуить»... Нет-нет да и ныне из меня какое-то словечко от Даля выскакивает.
— Ближе к делу. Так значит ты с... Геммы? Но для чего?
— Направлен в вашу страну для изучения жизни и быта обитателей России. Для чего? Мы — посланцы космоса...
— Посланцы? Значит, ты... не один?
— Конечно же, не один! Три года назад несколько тысяч геммиков...
— Геммиков? Ах да, обитателей планеты Гемма, да?
— Ну да... были высажены на планету Земля. Куда? А кто куда. Кто в Америку, кто в Африку, кто в Россию. Вот одна знакомая девчушка была заброшена на остров Мадагаскар.
— У нее зеленые глаза, да?
— Зеленые? У всех геммок зеленые глаза, у всех мужчин с Геммы глаза как у меня. Серые.
— И метка на груди, да?
— С такой меткой мы рождаемся. Это наш пароль для общения друг с другом. Вот видите? — Юрик распахнул ворот рубашки. Русов пригляделся, отрицательно мотнул головой:
— Но эти точечки... их не семь, как в созвездии Северная Корона!
— А это не имеет значения! У кого семь, у кого... но это не важно сколько, важно то, что вот одно, в центре, пятнышко крупнее остальных.
— Подожди, Юрик, а почему ты так доверчив ко мне? Не раскрываешь ли ты какую-то великую тайну, а?
— Доверчив? — Юрик пожал плечами: — Отнюдь. Вот вы кому-то скажете, что я инопланетянин, но кто поверит, а? Скажут: да он просто сумасшедший! Ведь верно, а?
