— Увы, принц, она не только не закончилась, но и перекинулась на другие миры. Имя Линген я слышу впервые. Тот, кто принимал меня и моих друзей в этом дворце на правах хозяина, а потом нас предал, называл себя Айслинд. Он сказал, что все правители Айсхарана получают это имя при коронации.

— О да, мой брат всегда хотел носить это имя, — усмехнулся король. — Какое-то время его действительно получали вместе с венцом правителя, украшенным звездой из алмазов и магического льда. Но это было в тот период, когда легенду о Снежной Деве почти забыли и считали, что имя Айслинд переводится как «северная звезда». Потом пришла беда, и Снежная Дева покинула свой зачарованный сад. Легенда стала реальностью. К тому же были найдены древние тексты, в которых разъяснялось первоначальное значение имени Айслинд, и все поняли, что во всём Айсхаране правильно его истолковывают лишь ангиеры. Айслинд значит «снежная дева». Так зовут богиню-спасительницу, которая иногда является в этот мир в теле возрождённой, а звезда была названа в её честь. Иланы решили, что это древнее имя должна носить лишь богиня, Снежная Дева. Линген терпеть не мог эту легенду. Он ненавидел нааров и полукровок. Всех тех, в ком смешалась снежная и человеческая кровь. Из таких получались самые сильные маги, а самым сильным хотел стать он. Только Линген мог назвать себя именем Айслинд. От своих соплеменников он избавился, а хатаны и юты, жившие сорок лет назад, уже мертвы, так что нынешние хатаны его настоящего имени не знают.

— Значит, тебя зовут не Айслинд?

— Нет, и никогда так не звали. Моё имя Эстен.

— А я Диллимен, — представился принц. — Потом ты со всеми познакомишься, а пока… Если честно, я страшно хочу есть. Гораздо сильнее, чем перед тем проклятым пиром, а ведь я тогда почти весь день ничего не ел.

— Пусть кто-нибудь спустится в кладовые, — распорядился король. — Мы должны подкрепиться, а потом спокойно обо всём поговорим.

Кладовые замка ломились от всяческой снеди. Вскоре был накрыт главный пиршественный зал и ещё несколько смежных с ним залов. Король Эстен, сидевший во главе самого большого стола, с удовольствием пил светлое золотистое вино. Принц сидел справа, а Илана слева от короля. Она позволила им называть себя Илли — это походило на уменьшительное от Илана, хотя на самом деле было уменьшительным от Иллимена. Илана уже успела узнать, что сестра-близнец принца Диллимена погибла на охоте за месяц (по межгалактическому летоисчислению — за год) до рокового пира. Супруга Эстена умерла уже давно — от редкой неизлечимой болезни, которой страдали только чистокровные иланы.

— Мы, иланы, почти не болеем, — сказал король. — Когда-то вообще не болели, а лет триста назад, появилась эта болезнь. От неё тело постепенно теряет чувствительность, притупляются зрение и слух. Силы уходят, как талая вода в землю. Моя Элия угасла меньше, чем за полмесяца. Какие только маги ни пытались её лечить — ничего не помогло. От этой же болезни умер и мой племянник Эстимен. Хотя, я думаю, тут сказалась и душевная рана. Пропал его сын. У Эстимена была возлюбленная из ангиеров. Линда Сельхенвурд. Она родила от него ребёнка, совершенно не похожего на илана, поэтому решила, что её сын должен расти в её семье, в её родовом замке. А потом вернулся из дальней поездки её муж и возненавидел бедное дитя. Он куда-то унёс мальчика. Эстимен, когда узнал об этом, пытался найти ребёнка, но не смог. Перед смертью он сказал: «Я знаю, что моего сына больше нет в Айсхаране, но, надеюсь, он всё-таки жив. Возможно, он вернётся сюда».

— Эта вещь случайно не принадлежала твоему племяннику? — Илана расстегнула ворот, сняла медальон и протянула его королю. — Иногда в нём проступает портрет. Взгляни. Это Эстимен?

— Нет, — покачал головой король. — Это не портрет Эстимена, и я никогда не видел у него этого медальона. Я чувствую, что это вещь очень древняя. Откуда она у тебя?

— Её нашли среди вещей моей матери. Она умерла, дав мне жизнь. Это было в другом мире, который соединяют с этим магические врата. Я не знала своих родителей, Эстен. Меня вырастила одна добрая женщина. Она уже тоже мертва, а судьбы привела меня сюда.

— Считай, что теперь ты нашла свою семью. Ребёнок моего племянника явно оказался в другом мире, а этот медальон явно принадлежал кому-то из магов древности. Наверное, муж Линды Сельхенвурд надел его на шею незаконному ребёнку, чтобы избавиться одновременно и от этого ребёнка, и от странного медальона. Может, он считал, что это украшение, подаренное Линде её любовником… Не знаю. Теперь уже можно только гадать о том, что тогда произошло и как древний иланский медальон оказался у Линды. Впрочем, она была не первая и не последняя женщина из этого рода, которая имела возлюбленного-илана. Так или иначе, ты нам родня. Я хотел бы узнать о тебе побольше.

— И ты узнаешь, у нас ещё будет время поговорить. Я никогда ничего не слышала об этой странной болезни, от которой умерли твои жена и племянник.

— Говорят, причина её в том, что наша раса мало смешивается с другими. Последнее время детей у нас рождалось всё меньше и меньше. Мы, иланы, и так-то никогда не были плодовитыми. Жизнь у нас гораздо длиннее, чем у хатанов, мы почти до глубокой старости молодо выглядим, но дети у нас рождаются редко. И чем дальше, тем реже. Вообще-то мы никогда не шарахались от хатанов. Они относились к нам куда более настороженно. Между нашими племенами никогда не было брачных союзов, но любовные отношения были, поэтому в Айсхаране то и дело появлялись полукровки и наары. Только вот, к сожалению, меньше, чем хотелось бы. Хатаны обычно недолюбливали тех, в ком текла наша кровь. Вернее, тех, в ком она одерживала верх над хатанской. Ведь такой полукровка не только получал иланскую внешность и способность к снежной магии, но и долголетие. Он оставался молодым и красивым, когда его хатанские ровесники превращались в глубоких стариков. Поэтому полукровок, похожих на иланов, отдавали на воспитание их иланским родичам. Наш народ всегда жил здесь, в горах. Полукровка или наар, не похожий на илана, как правило не наследовал ни долголетие, ни дар снежного мага. Как правило, но не всегда. Знаменитая Ралиана Сельхенвурд получила от своих иланских предков способности к снежной магии, не унаследовав ни их внешности, ни долголетия. При этом она обладала ещё и хатанской магией… Впрочем, ты и так это знаешь. Ведь ты — это она и ещё многие воплощения богини. Так странно… Ты кажешься мне моей дочерью, которая вернулась из небытия. Я как будто бы снова сижу за столом в окружении моих дорогих детей — Илли и Дилли. Иллимена была бойче своего брата.

— Она родилась первая и должна была унаследовать престол, — ничуть не обидевшись на слова отца, добавил принц. — Теперь придётся мне, а я такой лентяй…

Король улыбнулся и взъерошил сыну волосы.

— А какие чары использовал этот Линген? — спросила Илана. — Как ему удалось вас всех усыпить и сделать так, чтобы вы столько лет оставались живы?

— Он использовал чары, в существование которых почти никто не верил, — вздохнул король Эстен. — Я недооценил своего брата, и в этом моя вина. Линген всегда занимался поисками древних магических текстов, даже искал их в Гильмихенне — затопленном городе, который покоится подо льдом океана. По преданию там жили маги. Снежные маги, наши далёкие предки. Они обладали огромным могуществом, но вся их сила была направлена на служение злу. Они умели насылать чары вечного сна, делать межпространственные ловушки. В конце концов они так разгневали Высших, что те затопили город вместе со всеми его жителями. Большинство считали это не более чем легендой, но Линген всегда относился к этой истории всерьёз. Он ещё в детстве где-то вычитал про чары вечного сна и говорил, что для этого жертву надо опоить особым снадобьем, которое очень трудно приготовить, а потом поместить в кокон из магического льда. Но не такого, который может сделать каждый снежный маг и из которого изготовляются погребальные галаты. В этот лёд следует добавить мелит. Так называется окаменевшая соль. В глубокой древности её добывали на прибрежной полосе океана. Все во дворце смеялись над Лингеном. Говорили, что могущество древних всегда преувеличивают. Есть даже предание, что какие-то маги умели гасить и зажигать звёзды, но только совсем неразумное дитя поверит, будто такое возможно. Мне и в голову не приходило, что мой брат будет искать эту соль, я вообще не верил в её магические свойства, а он готов был продолбить там лёд до самого дна, чтобы только докопаться до секретов древних магов. Когда я узнал, что он организовал экспедицию к океану, я не придал этому никакого значения. Линген сказал, что хочет выяснить, существует ли тот таинственный город, о котором он прочитал в старых книгах. Что плохого, если он попытается побольше узнать о своих предках и об их магии? Поиски Лингена длились целых полтора месяца и закончились трагически. Все участники экспедиции, кроме него, погибли — их придавило огромной глыбой льда. Линген очень громко убивался и выглядел вполне искренним. Он заявил, что прекращает поиски. Всё равно ничего интересного они не нашли, а из-за его любопытства погибло много людей. Теперь-то я знаю: на самом деле он нашёл то, что его интересовало, и уничтожил свидетелей. Его помощниками в поисках подлёдного города были хатаны, поэтому он не боялся, что, отняв у них жизнь, лишится магической силы. Линген узнал и рецепт зелья, погружающего в вечный сон, и многое другое. Во время того проклятого пира я понял, что он нас чем-то опоил, но было уже поздно. Тело моё наливалось тяжестью, веки слипались. Некоторые заснули сразу. Я спросил Лингена: «Чем ты нас отравил, негодяй?» Он улыбнулся и ответил: «Это не отрава, мой король, это всего лишь снотворное. Оно подарит тебе вечность. Тебе, твоему отпрыску, твоему народу и всем этим грязным полукровкам, которых ты ценишь больше, чем истинных иланов». Негодяй не пожалел даже маленьких детей. В пире они не участвовали, но их он тоже напоил этим зельем и поместил в ледяные коконы. Надеюсь, их сон был более спокоен, чем мой. Я не то чтобы просыпался, но… Иногда я находился в каком-то странном полузабытье, пытался вспомнить, кто я и где. Иногда я видел какие-то картины, лица, но едва начинала пробуждаться память, как всё снова тонуло во мраке.