Поэтому с утра 1 августа 2-я танковая армия получила приказ Рокоссовского отказаться временно от штурма Праги и переходить к обороне. И вот в этот-то момент в Варшаве вспыхнуло восстание.
Для того чтобы понять происходящее, надо хотя бы в общих чертах знать обстановку, сложившуюся к тому времени в Польше и Варшаве.
На протяжении всего периода войны в Лондоне находилось польское правительство в эмиграции, состоявшее из буржуазных деятелей, в подавляющем своем большинстве ярых врагов Советского Союза. Это правительство располагало в Польше вооруженными силами — Армией Крайовой (АК), действовавшей как в лесах, так и в подполье в крупных городах, особенно в Варшаве. Армия Крайова пользовалась благосклонностью и поддержкой Великобритании и США, постоянно получала от них оружие и средства, чего, разумеется, были лишены Армия Людова — вооруженные отряды, руководимые польскими коммунистами, — и другие группы Сопротивления. Армия Крайова, особенно ее руководитель, генерал Бур-Коморовский, враждебно относилась к другим антифашистским группам.
Когда в 20-х числах июля 1944 года на освобожденной от немцев территории Польши, в Люблине, начал свою работу Польский комитет национального освобождения (ПКНО), с первых же дней заявивший. что он намерен руководить восстановлением национальной государственности Польши, эмигрантские деятели всполошились. Могло случиться так, что они останутся без министерских портфелей, а будущая Польша станет жить и процветать без помещиков и буржуазии. И польское эмигрантское правительство принимает авантюристическое, преступное, обернувшееся трагедией для польского народа решение: еще до вступления в Варшаву советских войск поднять там вооруженное восстание, захватить город и поставить советские войска и Советское правительство перед свершившимся фактом[22].
Все это делалось в строжайшем секрете от Советского правительства, не говоря уже о ПКНО и руководстве Армии Людовой в Варшаве. 1 августа в 17.00 по всей Варшаве начались выступления АК, к которым немедленно присоединились как другие группы Сопротивления так и все население Варшавы, решившие, что пришел час действовать. И если руководителям польского эмигрантского правительства в Лондоне и Армии Крайовои восстание в Варшаве мыслилось как козырная карта в большой политической игре — игре, где ставкой являлось будущее Польши, то варшавяне-патриоты и не подозревали этого. Они слышали за Вислой гром орудии Красной Армии, приближавшийся с каждым часом, они думали что уж если командование Армии Крайовои отдало приказ о начале восстания, то оно, конечно, договорилось с командованием советских войск о совместных действиях, и они единодушно взялись за оружие, чтобы помочь освободить свою столицу наступающим с юго-востока советским солдатам.
Слабо вооруженные, недостаточно хорошо организованные, но смелые и настойчивые повстанцы достигли многого. Они сумели захватить некоторые районы Варшавы но не смогли сделать главного: овладеть вокзалами и мостами через Вислу. А именно через эти вокзалы и мосты на правый берег Вислы и двигались немецкие соединения, переброшенные гитлеровским командованием против танкистов 2-й танковой армии.
О том что в Варшаве восстание, Рокоссовский узнал от собственных разведчиков утром 2 августа. Одновременно же ему донесли, что немецкие танковые дивизии атакуют корпуса 2-й танковой армии по всему фронту. Положение создалось тревожное.
Рокоссовский отправляется в войска. С наблюдательного пункта на высокой заводской трубе он впервые после тридцатилетней разлуки видит Варшаву. Город его юности покрыт облаками дыма. Это горят дома Варшавы. То здесь, то там вспыхивают разрывы бомб и снарядов. Не надо быть опытным военным, чтобы понять: да, в Варшаве идет бой!
Но бой идет и рядом с ним, всего в двух-трех километрах, где его танкисты из последних сил отбивают атаки эсэсовских головорезов. Что же делать, чем он может помочь восстанию? Рокоссовский перебирает в уме все, что у него есть, и снова приходит к выводу: все силы его фронта заняты, у него нет резервов. Его правофланговые 48-я и 65-я армии ведут бои еще в ста с лишним километрах восточное и северо-восточное Варшавы, им предстоит форсировать Нарев, а это, видимо, будет нелегко. 70-я армия только что овладела Брестом и занята уничтожением остатков окруженных врагов. 47-я армия, ближайшая ко 2-й танковой, сражается у Седлеца фронтом на север. Южнее по Висле 1-я польская армия, 8-я гвардейская и 69-я армии только что форсировали реку, расширяют плацдармы, и их, конечно, в ближайшее же время ждут упорные бои за эти плацдармы.
Итак, у него нет сил, он не может коренным образом изменить положение! Нет, не такой виделась ему встреча с Варшавой!
3 августа положение под Прагой стало еще хуже. Гитлеровцам удалось оттеснить наши войска. Под угрозой окружения, с большими потерями советские танкисты начали отступление к югу. Теперь перед Рокоссовским возникала грозная перспектива — двигаясь далее к югу вдоль Вислы, немецкие танки могли отрезать войска армий, сражавшихся на плацдармах западнее Вислы. Приходилось бросать навстречу противнику все, что имелось в наличии, но лишь 5 августа, заняв оборону по реке Чарной, танкисты сумели остановить врага. О том, в каком состоянии находились в этот момент соединения 2-й танковой армии, свидетельствует следующая цифра: в боях на польской территории — в районе Люблина, Демблина, Пулавы и на подступах к Праге — армия потеряла около 500 танков и САУ. Вскоре, после подхода соединений 47-й армии, танкистов отправили в тыл.
Но Варшава требовала помощи, она истекала кровью. И советское Верховное Главнокомандование стремилось оказать эту помощь, хотя ни эмигрантское правительство, ни командование Армии Крайовой даже не считали нужным информировать его о целях и ходе восстания. Сталин приказал Жукову, находившемуся под Варшавой, и Рокоссовскому представить свои соображения. 6 августа Жуков и Рокоссовский доложили в Ставку: «I. Сильная группировка противника действует на участке Соколув, Подляски, Огрудек (10 км сев. Калушин), п. Станисланув, Воломин, Прага. 2. Для разгрома этой группировки противника у нас оказалось недостаточно сил». Жуков и Рокоссовский просили разрешить им воспользоваться последней возможностью — ввести в бой только что выделенную в резерв 70-ю армию, состоявшую из четырех дивизий, и дать на подготовку операции три дня. «Раньше 10 августа перейти в наступление не представляется возможным в связи с тем, что до этого времени мы не успеваем подвезти минимально необходимого количества боеприпасов». Однако и ввод в действие уставших и обескровленных дивизий 70-й армии положения не изменил. Варшава была рядом, но прорваться к ней не удавалось, каждый шаг стоил огромного труда.
Тем не менее советское командование намеревалось организовать новую наступательную операцию для освобождения Варшавы. Жуков и Рокоссовский представили в Генеральный штаб свои соображения по проведению операции, и на их основе был выработан план фронтовой операции.
Предполагалось, что разгром варшавской группировки врага будет осуществлен двусторонним охватом ее силами войск обоих крыльев 1-го Белорусского фронта. В это же время одна из армий ударом на север, вдоль западного берега Вислы, должна была рассечь эту группировку. Исходными районами для наступления должны были служить на юге уже имевшиеся плацдармы за Вислой, а на севере — плацдармы на реке Нареве, которые еще предстояло захватить. Честь овладения Варшавой план предоставлял 1-й польской армии. Начать наступательную операцию предполагалось не ранее 25 августа.
Следует учесть, что в этом наступлении 1-й Белорусский мог рассчитывать лишь на свои силы. Ставка не имела в тот момент крупных резервов, а развернувшиеся в Прибалтике, в Западной Украине и в Прикарпатье наступательные операции поглощали все имевшиеся ресурсы.
В Варшаве тем временем шли бои, и повстанцам нужно было помочь. Во время одного из разговоров с Рокоссовским Сталин приказал еще раз внимательно рассмотреть вопрос о Варшавской операции и, пока идет подготовка, организовать доставку вооружения повстанцам. Он приказал также для установления связи сбросить в Варшаву парашютиста, снабженного рацией.
